(no subject)
ШУМЯТ ТОПОЛЯ У ЛИМАНА.
Глава 14
Под утро все три пароходика Варваровых устало возвращались домой в Бриньковскую. В дубах сидя дремал работный люд. Кто-то пытался завести песню, но его не поддержали. За ночь все уработались, и хотелось только одного: спать.
Тишина. Даже не вериться, что накануне гулял сильный восточный ветер. Так тихо, что слышно как за бортом шелестит вода.
Ермолай сидел в переднем углу дуба, прижавшись спиной к борту. Подложив ладони под затылок и прикрыв глаза, он думал о том, что ему так и не удалось за все эти дни поговорить с женой, приласкать её. А ведь именно сейчас ей это так нужно.
- Ермола, ты спишь? - окликнул его Поддубный.
- Да нет.… Не спится, просто задумался…
- О чём, если не секрет?
- Да так…. Федорю вспомнил…. Как она там?..
Поддубный знал, что Ющинки ждут пополнения в семье и, что Федоря должна со дня на день родить.
- Каво хотите хлопця чи дивчину? - ввязался в разговор Вергун.
- Кого Бог даст…. Я сына хочу, а Федоря дочку….
- Ежели хлопец, как назовёшь? - не отставал Вергун.
- Ещё не думали….
- А ты, Ермола, как в той сказке, - не унимался Вергун - хто первым принесеть звестие о мальце, таво имям и назови….
- А я вот гляжу на небо и думаю, - ни с того, ни с сего пробасил Цупило, - вот родится людына, поживёт, поживёт и помре и никто не знает, куда её душа девается. Шо ежели и звёзды - это не звёзды вовсе, а костры…
- Здрасте, тебе…. Кто про што, а коза про смерть - усмехнулся Ермолай.
- А я шо? Я ж ничого такого нэ сказав…
- Ето шо ж ты, бисова душа, такое придумал, - прервал его Вергун, - дэ ты бачиш там костры? Якых такых людей ты там побачив? Ты хоть бы капылюшечку подумав своимы курынымы мозгамы. Ето ж, сколько надо кураю и кизяку насушить, щоб кажну ночь эдак шмалить? Та воны там, бисова душа, уси помэрзнуть. Ето ж, сколько топки надо…
- Ну, твоя та душа, Анисимович, уж точно не замёрзнет, - вставил, улыбнувшись, Ермолай.
- Ето ж как? - не чувствуя подвоха, спросил Вергун
.
В лодке, чувствуя потеху, оживились, заёрзали на местах.
- А это потому, что грешный ты, Анисимович, а всем грешникам прямая дорога в преисподнюю, а там, говорят, завсегда жарко.
Грохнул дружный смех.
- Ето ж почему, бисова душа, я грешный? - возмутился Вергун, приподнимаясь с места.
- А хто по первопутку из церковной скирды арбу сена уволок? - продолжал разжигать Вергуна Ермолай.
Сдерживая смех, в лодке притихли. Все ждали, как будет развиваться «комедия».
- Отак и брехня выходит, бисова душа, - обиделся Анисимович - ето ж копна моя была, я её ещё в осени обронил…
- Обронил? - лукаво улыбаясь, переспросил Поддубный.
- Обронил…
- И прямо на церковную скирду! - закончил вместо Вергуна Ермолай.
В лодке вновь загоготали. Анисимович понял, что проговорился и попытался как-то выкрутиться.
- А…, а…, а у меня…, у меня, бисова душа, там как раз арба сломалась. Вот! - нашёлся он.
- Вот, вот я и говорю, Анисимович, поджарят тебе пятки нечистые. Будь они неладны. Будет тебе и сено, и «бисова душа» - продолжал подтрунивать над Вергуном Ермолай.
- А ну вас… - махнув рукой, огрызнулся Вергун и стал умащиваться поудобнее на своё место. В лодке ещё долго не смолкали шутки и смех, но Анисимович уже не обращал на них внимание. Отвернувшись ото всех, он стал всматриваться в берег, пытаясь отыскать на нём что-либо знакомое и родное. А берег с каждой минутой вырисовывался всё явственней и своим волнистым очертанием напоминал небольшие горы, покрытые голубоватой дымкой. Анисимович по складу характера, как известно, был человеком простодушным и сентиментальным. Вот и сейчас всматриваясь в берег, он забыл обо всём. Его душа и тело наполнились чувством приятной расслабленности, предчувствием предстоящей встречи с родным домом и он невольно улыбался наивной детской улыбкой.