Александр Богданов. Критика капитализма
Оригинал взят у andreybersenev в Александр Богданов. Критика капитализма
Стихийность капитализма лавинообразно нарастает с неуправляемым развитием технических средств. Одно это неминуемо ведёт к коллапсу цивилизации - что мы и видим в современном мире, стоящем на грани техногенной катастрофы планетарного масштаба... или новой последней войны?
Дискурс эксплуатации, созданный марксизмом, не сумел выявить подлинных причин деструктивности капиталистического строя (об этом мы писали здесь). На этом пути марксизм постепенно потерял свой радикальный антибуржуазный накал - то есть революционность. Что неминуемо привело к появлению трактовок марксова учения, которые призывали к компромиссу с буржуазией. Эти трактовки становились всё более популярными в социал-демократии. Так марксизм из учения революционного превращался в учение, укреплявшее и поддерживающее буржуазный порядок вещей.
Сегодня, с высоты доступной нам временной перспективы, становится всё более очевидно, что для всякой революционности необходима такая критика существующего порядка вещей, которая бы показывала оный как принципиально неприемлемый. Только на основании последнего, метафизического неприятия может пробудится эсхатологически-утопический регистр души, необходимый для революционной борьбы со старым во имя торжества идеала. Более того, сам революционный идеал не возгорится, не сожжёт сердце революционера, пока ненависть к существующему порядку вещей не обретёт квазирелигиозный характер. Только такой накал может соединить само время, призвать будущее на поля сегодняшних сражений: «В наших рядах борются миллионы, все поколения будущего - незримая и мощная сила, решающая исход всех сражений», - говорит будущий революционный генерал Гош в драме великого французского писателя Ромена Роллана «Четырнадцатое июля». Только этот огонь и создаёт из обывателя - сколь угодно павшего, от каждодневного растляющего «излучения» потребительства - подлинного революционера: человека «который принуждён отрешиться от мира и от самого себя, человека, который бросает якорь в будущее» (Р. Роллан, «Робеспьер»).
Для нас очевидно, что в марксистском мейнстриме этого огня очень скоро не стало, однако, безусловно он был у Маркса и большевиков. Современный капитализм - существенно отличный от капитализма конца XIX века - путём ряда последовательных трансформаций всё с большей очевидностью оказывается машиной изъятия человеческой сущности во всемирном масштабе. Это не может не создать запрос на революцию. Само положение вещей обязывает нас говорить о капитализме не как о явлении своего времени, имеющие свои издержки - тем самым оттягивая отмену капитализма на неопределённый срок. Необходимо эксплицировать глубинную суть капитализма, описать его как фундаментальное зло, без уничтожения которого современное человечество будет в скорейшем времени уничтожено.
Именно под этим ракурсом мы всматриваемся в наследие марксистской мысли. Как мы показывали ранее среди большевиков наиболее последовательно и глубоко эту позицию отстаивал и развивал Александр Богданов.
Так в чём же усматривает Богданов ещё в начале XX века - при том, существенно отличном от современного, капитализме - угрозу уничтожения цивилизации?
Богданов показывает, что стремительное развитие производительных средств капитализма несовместима с тем, что он называет стихийностью оного: «...капитализм в своем стремительном движении <...> достиг грандиознейшего развития производительных сил, которое уже не вмещается в его рамках и, проявляя себя в невиданно жестоких кризисах, как нынешняя мировая война [имеется в виду Первая мировая]». Кровавая бессмысленная бойня Первой мировой войны приводит Богданова к выводу, что нарастающая стихийность капитализма ведёт мир к самоуничтожению; он заявляет, что отныне возникает историческая необходимость в скорейшее время заменить наличествующее стихийное развитие на развитие планомерное, подчинённое единой организационной задаче: «Мировая организационная задача поставлена ходом вещей, который, под угрозою полного крушения цивилизации, требует, чтобы эта задача была разрешена насколько возможно быстрее».
Богданов показывает, что исторически необходимый переход к планомерному развитию (Богданов называет его также - «сознательным») невозможно осуществить в рамках буржуазного общества, «анархического, принципиально неорганизованного общественного строя». Эта стихийность отражается в стремительно развивающемся способе производства: «общественная система труда в ее целом неорганизованна, анархична, полна противоречий и столкновений, крупных и мелких», - что само по себе уже способно привести к техногенной смерти цивилизации. Однако, стихиен не только способ производства, такова и экономическая конкуренция, которую Богданов называет «стихийным двигателем капитализма», и антагонистические общественные отношения («война всех против всех»), и даже сам человек: «среди анархической социальной системы, личность оказывается под властью стихийных сил общества, под властью недоступных ее контролю производственных отношений». Дабы ввести стихийность общества в какие-то берега лавинообразно нарастают всевозможные правила, нормы, регуляции: «[в обществе] полном противоречий и столкновений <...> царство норм <...> разрослось <...> до колоссальных размеров». Богданов показывает, что именно подавляющий авторитаризм норм буржуазного общества спасает его от полного разрушения социальной ткани: «нормы восполняют, насколько необходимо, этот недостаток организованности [то есть той самой фундаментальной стихийности капитализма], ставят границы антагонизмам и конфликтам, которые иначе постоянно обострялись бы, усиливаясь вплоть до полного разрушения социальной связи».
В принципиально стихийном буржуазном обществе само развитие востребует этой стихийности; всё это усугубляется империалистической гонкой. Так возникает форсированное воспроизводство стихийности: конкуренция империалистических держав вынуждает их форсировать развитие средств производства - ибо отставший в развитии будет неминуемо сожран державами конкурентами. Ускорение развития стремительно наращивает стихийность - в силу фундаментальной стихийности самого капитализма. Стихийность наращивает противоречия капитализма и ускоряет империалистическую гонку. Так возникает знаменитая Марксова формула форсированного воспроизводства: развитие - стихийность - развитие штрих - стихийность штрих - развитие два штриха - и т. д. Сам фундаментальный принцип организации капиталистического общества - принцип стихийности - стремительно наращивает дезорганизацию, которая неминуемо приводит к срывам, таким как Первая мировая война, и в ближайшем будущим грозит полным коллапсом цивилизации.
Следует упомянуть, что следствиями стихийности капитализма, грозящими гибелью человечеству, являются не только мировые войны, но и техногенные катастрофы. Вспомним, например, взрыв на американской нефтяной платформе с поэтическим названием Deep Water Horizon в Мексиканском заливе в 2010 году. Эта катастрофа стала самым крупным экологическим бедствием на море в истории человечества.
Однако, в чём же причина фундаментальной стихийности буржуазной миросистемы?
Богданов указывает на индивидуализм - другой базовый принцип капитализма, - который рассыпает общество на отдельные атомы, что и создаёт стихийность: «[Буржуазная культура] - есть [культура] индивидуалистическая. Ее базис - автономная личность, противопоставленная в обществе другим, ей подобным, со своими особыми интересами, со своей частной собственностью, материальной и духовной». Конечно, рассмотрение Богдановым индивидуализма в качестве фундаментального принципа капитализма не является чем-то новым; об этом задолго до Богданова писал, например, Гоббс. Однако для Гоббса индивидуализм раскрепощает естественную человеческую жадность, а возникающая борьба интересов является тем горючим в общественном котле, который везёт паровоз прогресса. Таким образом, у Гоббса человеческое индивидуальное зло работает на общечеловеческое благо. Богданов как один из крупнейших гуманистов своего времени не может согласиться с такой концепцией. Безусловно, он признаёт борьбу интересов, но идёт «на глубину», пытаясь понять причины возникновения антагонистических интересов в частности, и антагонистического общества в целом.
На этом пути он фактически развивает марксову теорию отчуждения, гласящую, что причиной отчуждения между людьми является разделение труда. Подчеркнём, что Маркс в своих «Экономическо-философских рукописях 1844 года» пишет именно об отчуждении труда, а не только лишь об эксплуатации, которая является следствием отчуждения. Отчуждение труда «глубже» и намного разрушительнее, чем эксплуатация, ибо ведёт к тому, что «родовая сущность человека - как природа, так и его духовное родовое достояние - превращается в чуждую ему сущность», - пишет Маркс в «Рукописях...». Таким образом, капитализм, как строй, в наибольшей степени отчуждающий труд, несёт в себе принципиально антигуманистическое ядро: он уничтожает человеческую сущность, то есть расчеловечивает человека. Именно этот пункт - антигуманистичность капитализма - и был источником революционного огня коммунистического движения, от которого постепенно отказался марксизм.
Но от него не отказался Богданов, который ничего не знал о «Философско-экономических рукописях», но был методологически и - не побоимся этого слова - духовно верен Марксу и предуказанному им пути. Богданов создаёт собственную теорию - эмпириомонизм, базовым утверждением которой является тезис, гласящий, что «человек есть целый мир опыта». Богданов показывает, что человеческий опыт организуется в разных формах: научных, художественных и пр. Каждой эпохе соответствует свой способ организации опыта, а значит и культуры (в самом широком смысле этого слова). Саму культуру Богданов определяет как «высший способ организации», «вся совокупность <...> организационных форм и методов». База культуры - это фундаментальный организационный принцип (принципы), который положен в основание общества и пронизывает все его сферы.
Суммарное количество накопленного опыта уже в древние времена перестало умещаться в сознании одного человека. Именно так возникло человеческое неравенство: подчеркнём, что исходной причиной человеческого неравенства Богданов считает неравенство в освоении общечеловеческого опыта. Те, кто владеют качественно большим опытом становятся организаторами, те, кто владеют меньшим - становятся исполнителями. Богданов пишет: «Так совершилось первое дробление человека - отделение «головы» от «рук», повелевающего от повинующегося; так возникла авторитарная форма жизни».
Из сказанного видно, что дробление человека приводит к следующему дроблению: «Дробление человека вызывает дробление мира», в частности - мира социального.
Дальнейший ускоренное накопление опыта приводит к всё большему его дроблению, а значит - к большему дроблению человека и общества. Так возникает частичный человек и классовый антогонизм. Нарастает дробление опыта - нарастает и частичность человека. Окончательным результатом этого процесса дробления человека становится специалист буржуазной эпохи, который и является индивидуумом, положенным в основу капиталистического (наиболее раздробленного) общества: ««Абсолютное» индивидуальное «я» выражает собою социально-раздробленный опыт и жизненное противоположение человека человеку». А поскольку «всякий строит мир по образу и подобию своего специального опыта», то возникает хаос не стыкуемых мировоззрений, люди перестают понимать друг друга - таким образом раздробленность опыта становится источником марксового отчуждения: «В мире специализации уже одно различие жизненного опыта вместе с его результатом - неполным взаимным пониманием людей - глубоко отграничивает человека от человека в их сознании». Эта раздробленность создаёт мятущуюся в хаосе жизни личность, съедаемую тоской «извечных вопросов» (позднее это назовут экзистенциальной болезнью): «Дробление человека порождает <...> неполноту жизни, раздвоенность опыта, разорванность мира». Всё это усугубляется сохранившейся от древнейшего человечества авторитарностью общественных отношений (да и культуры в целом), а значит - воспроизведением в новых социо-культурных условиях категорий господства (буржуазии) и рабства (пролетариата), всё более тяготеющих к своей праисторической полноте.
Следует подчеркнуть, что создаваемая Богдановым картина нарастания раздробленности опыта и отчуждения между людьми вовсе не является доказательством принципиальной «духовной регрессивности» исторического процесса (на чём настаивают сторонники антиисторических концепций, например, Рене Генон). Доказательством этого служат следующее утверждение Богданова: «В сущности, дробление человека никогда не было только дроблением. Оно совершалось гораздо больше путем одностороннего развития, чем путем сокращения жизни, гораздо больше путем гипертрофии одной ее стороны, чем путем атрофии других сторон. Полнота жизни при этом не уменьшалась, а возрастала. Даже самый узкий специалист нашего времени <...> обладает неизмеримо большим богатством переживаний, чем первобытно-целостный человек времен давно минувших».
Подчеркнём, что стихийность капиталистического общества не есть какая-то абстрактная высоколобая заумь. Напротив, она пронизывает собой всю современную цивилизацию, во всех её сегментах, как в больших делах планетарного масштаба, так и в делах малых; например таких (см. видео):
Итак, фундаментальная стихийность капиталистического общества берёт своё начало в раздробленности человеческого опыта. В предыдущие эпохи эта стихийность не была столь вопиюща: традиционный уклад, чрезвычайно сужая кругозор человека, заставлял его «двигаться проторенными тропами» (то есть опыт накапливался, относительно, медленно), а религия оказывалась тем интегративным центром, который собирал раздробленный опыт (а значит и все остальные аспекты человеческого бытия) в некоторое целое. Новое время, с его пафосом свободы, разрушила все сдерживающие конструкции предыдущих эпох. Уже одно это привело к лавинообразному нарастанию опыта. Однако, предложенные формы организации этого опыта - прежде всего научные - оказались не способны свести его к некому единому целому. Что и привело к всё большему дроблению опыта, а значит - человека и общества. Это и есть та стихийность, о которой говорит Богданов. Она становится главным характерным признаком всей буржуазной культуры (см. рис.).
Как понимает коммунизм Александр Богданов мы покажем в следующей статье.
P.S. При написании данной статьи мы пользовались несколькими работами Александра Богданова. Вы их можете найти по следующим ссылкам: 1, 2.
Стихийность капитализма лавинообразно нарастает с неуправляемым развитием технических средств. Одно это неминуемо ведёт к коллапсу цивилизации - что мы и видим в современном мире, стоящем на грани техногенной катастрофы планетарного масштаба... или новой последней войны?
Дискурс эксплуатации, созданный марксизмом, не сумел выявить подлинных причин деструктивности капиталистического строя (об этом мы писали здесь). На этом пути марксизм постепенно потерял свой радикальный антибуржуазный накал - то есть революционность. Что неминуемо привело к появлению трактовок марксова учения, которые призывали к компромиссу с буржуазией. Эти трактовки становились всё более популярными в социал-демократии. Так марксизм из учения революционного превращался в учение, укреплявшее и поддерживающее буржуазный порядок вещей.
Сегодня, с высоты доступной нам временной перспективы, становится всё более очевидно, что для всякой революционности необходима такая критика существующего порядка вещей, которая бы показывала оный как принципиально неприемлемый. Только на основании последнего, метафизического неприятия может пробудится эсхатологически-утопический регистр души, необходимый для революционной борьбы со старым во имя торжества идеала. Более того, сам революционный идеал не возгорится, не сожжёт сердце революционера, пока ненависть к существующему порядку вещей не обретёт квазирелигиозный характер. Только такой накал может соединить само время, призвать будущее на поля сегодняшних сражений: «В наших рядах борются миллионы, все поколения будущего - незримая и мощная сила, решающая исход всех сражений», - говорит будущий революционный генерал Гош в драме великого французского писателя Ромена Роллана «Четырнадцатое июля». Только этот огонь и создаёт из обывателя - сколь угодно павшего, от каждодневного растляющего «излучения» потребительства - подлинного революционера: человека «который принуждён отрешиться от мира и от самого себя, человека, который бросает якорь в будущее» (Р. Роллан, «Робеспьер»).
Для нас очевидно, что в марксистском мейнстриме этого огня очень скоро не стало, однако, безусловно он был у Маркса и большевиков. Современный капитализм - существенно отличный от капитализма конца XIX века - путём ряда последовательных трансформаций всё с большей очевидностью оказывается машиной изъятия человеческой сущности во всемирном масштабе. Это не может не создать запрос на революцию. Само положение вещей обязывает нас говорить о капитализме не как о явлении своего времени, имеющие свои издержки - тем самым оттягивая отмену капитализма на неопределённый срок. Необходимо эксплицировать глубинную суть капитализма, описать его как фундаментальное зло, без уничтожения которого современное человечество будет в скорейшем времени уничтожено.
Именно под этим ракурсом мы всматриваемся в наследие марксистской мысли. Как мы показывали ранее среди большевиков наиболее последовательно и глубоко эту позицию отстаивал и развивал Александр Богданов.
Так в чём же усматривает Богданов ещё в начале XX века - при том, существенно отличном от современного, капитализме - угрозу уничтожения цивилизации?
Богданов показывает, что стремительное развитие производительных средств капитализма несовместима с тем, что он называет стихийностью оного: «...капитализм в своем стремительном движении <...> достиг грандиознейшего развития производительных сил, которое уже не вмещается в его рамках и, проявляя себя в невиданно жестоких кризисах, как нынешняя мировая война [имеется в виду Первая мировая]». Кровавая бессмысленная бойня Первой мировой войны приводит Богданова к выводу, что нарастающая стихийность капитализма ведёт мир к самоуничтожению; он заявляет, что отныне возникает историческая необходимость в скорейшее время заменить наличествующее стихийное развитие на развитие планомерное, подчинённое единой организационной задаче: «Мировая организационная задача поставлена ходом вещей, который, под угрозою полного крушения цивилизации, требует, чтобы эта задача была разрешена насколько возможно быстрее».
Богданов показывает, что исторически необходимый переход к планомерному развитию (Богданов называет его также - «сознательным») невозможно осуществить в рамках буржуазного общества, «анархического, принципиально неорганизованного общественного строя». Эта стихийность отражается в стремительно развивающемся способе производства: «общественная система труда в ее целом неорганизованна, анархична, полна противоречий и столкновений, крупных и мелких», - что само по себе уже способно привести к техногенной смерти цивилизации. Однако, стихиен не только способ производства, такова и экономическая конкуренция, которую Богданов называет «стихийным двигателем капитализма», и антагонистические общественные отношения («война всех против всех»), и даже сам человек: «среди анархической социальной системы, личность оказывается под властью стихийных сил общества, под властью недоступных ее контролю производственных отношений». Дабы ввести стихийность общества в какие-то берега лавинообразно нарастают всевозможные правила, нормы, регуляции: «[в обществе] полном противоречий и столкновений <...> царство норм <...> разрослось <...> до колоссальных размеров». Богданов показывает, что именно подавляющий авторитаризм норм буржуазного общества спасает его от полного разрушения социальной ткани: «нормы восполняют, насколько необходимо, этот недостаток организованности [то есть той самой фундаментальной стихийности капитализма], ставят границы антагонизмам и конфликтам, которые иначе постоянно обострялись бы, усиливаясь вплоть до полного разрушения социальной связи».
В принципиально стихийном буржуазном обществе само развитие востребует этой стихийности; всё это усугубляется империалистической гонкой. Так возникает форсированное воспроизводство стихийности: конкуренция империалистических держав вынуждает их форсировать развитие средств производства - ибо отставший в развитии будет неминуемо сожран державами конкурентами. Ускорение развития стремительно наращивает стихийность - в силу фундаментальной стихийности самого капитализма. Стихийность наращивает противоречия капитализма и ускоряет империалистическую гонку. Так возникает знаменитая Марксова формула форсированного воспроизводства: развитие - стихийность - развитие штрих - стихийность штрих - развитие два штриха - и т. д. Сам фундаментальный принцип организации капиталистического общества - принцип стихийности - стремительно наращивает дезорганизацию, которая неминуемо приводит к срывам, таким как Первая мировая война, и в ближайшем будущим грозит полным коллапсом цивилизации.
Следует упомянуть, что следствиями стихийности капитализма, грозящими гибелью человечеству, являются не только мировые войны, но и техногенные катастрофы. Вспомним, например, взрыв на американской нефтяной платформе с поэтическим названием Deep Water Horizon в Мексиканском заливе в 2010 году. Эта катастрофа стала самым крупным экологическим бедствием на море в истории человечества.
Однако, в чём же причина фундаментальной стихийности буржуазной миросистемы?
Богданов указывает на индивидуализм - другой базовый принцип капитализма, - который рассыпает общество на отдельные атомы, что и создаёт стихийность: «[Буржуазная культура] - есть [культура] индивидуалистическая. Ее базис - автономная личность, противопоставленная в обществе другим, ей подобным, со своими особыми интересами, со своей частной собственностью, материальной и духовной». Конечно, рассмотрение Богдановым индивидуализма в качестве фундаментального принципа капитализма не является чем-то новым; об этом задолго до Богданова писал, например, Гоббс. Однако для Гоббса индивидуализм раскрепощает естественную человеческую жадность, а возникающая борьба интересов является тем горючим в общественном котле, который везёт паровоз прогресса. Таким образом, у Гоббса человеческое индивидуальное зло работает на общечеловеческое благо. Богданов как один из крупнейших гуманистов своего времени не может согласиться с такой концепцией. Безусловно, он признаёт борьбу интересов, но идёт «на глубину», пытаясь понять причины возникновения антагонистических интересов в частности, и антагонистического общества в целом.
На этом пути он фактически развивает марксову теорию отчуждения, гласящую, что причиной отчуждения между людьми является разделение труда. Подчеркнём, что Маркс в своих «Экономическо-философских рукописях 1844 года» пишет именно об отчуждении труда, а не только лишь об эксплуатации, которая является следствием отчуждения. Отчуждение труда «глубже» и намного разрушительнее, чем эксплуатация, ибо ведёт к тому, что «родовая сущность человека - как природа, так и его духовное родовое достояние - превращается в чуждую ему сущность», - пишет Маркс в «Рукописях...». Таким образом, капитализм, как строй, в наибольшей степени отчуждающий труд, несёт в себе принципиально антигуманистическое ядро: он уничтожает человеческую сущность, то есть расчеловечивает человека. Именно этот пункт - антигуманистичность капитализма - и был источником революционного огня коммунистического движения, от которого постепенно отказался марксизм.
Но от него не отказался Богданов, который ничего не знал о «Философско-экономических рукописях», но был методологически и - не побоимся этого слова - духовно верен Марксу и предуказанному им пути. Богданов создаёт собственную теорию - эмпириомонизм, базовым утверждением которой является тезис, гласящий, что «человек есть целый мир опыта». Богданов показывает, что человеческий опыт организуется в разных формах: научных, художественных и пр. Каждой эпохе соответствует свой способ организации опыта, а значит и культуры (в самом широком смысле этого слова). Саму культуру Богданов определяет как «высший способ организации», «вся совокупность <...> организационных форм и методов». База культуры - это фундаментальный организационный принцип (принципы), который положен в основание общества и пронизывает все его сферы.
Суммарное количество накопленного опыта уже в древние времена перестало умещаться в сознании одного человека. Именно так возникло человеческое неравенство: подчеркнём, что исходной причиной человеческого неравенства Богданов считает неравенство в освоении общечеловеческого опыта. Те, кто владеют качественно большим опытом становятся организаторами, те, кто владеют меньшим - становятся исполнителями. Богданов пишет: «Так совершилось первое дробление человека - отделение «головы» от «рук», повелевающего от повинующегося; так возникла авторитарная форма жизни».
Из сказанного видно, что дробление человека приводит к следующему дроблению: «Дробление человека вызывает дробление мира», в частности - мира социального.
Дальнейший ускоренное накопление опыта приводит к всё большему его дроблению, а значит - к большему дроблению человека и общества. Так возникает частичный человек и классовый антогонизм. Нарастает дробление опыта - нарастает и частичность человека. Окончательным результатом этого процесса дробления человека становится специалист буржуазной эпохи, который и является индивидуумом, положенным в основу капиталистического (наиболее раздробленного) общества: ««Абсолютное» индивидуальное «я» выражает собою социально-раздробленный опыт и жизненное противоположение человека человеку». А поскольку «всякий строит мир по образу и подобию своего специального опыта», то возникает хаос не стыкуемых мировоззрений, люди перестают понимать друг друга - таким образом раздробленность опыта становится источником марксового отчуждения: «В мире специализации уже одно различие жизненного опыта вместе с его результатом - неполным взаимным пониманием людей - глубоко отграничивает человека от человека в их сознании». Эта раздробленность создаёт мятущуюся в хаосе жизни личность, съедаемую тоской «извечных вопросов» (позднее это назовут экзистенциальной болезнью): «Дробление человека порождает <...> неполноту жизни, раздвоенность опыта, разорванность мира». Всё это усугубляется сохранившейся от древнейшего человечества авторитарностью общественных отношений (да и культуры в целом), а значит - воспроизведением в новых социо-культурных условиях категорий господства (буржуазии) и рабства (пролетариата), всё более тяготеющих к своей праисторической полноте.
Следует подчеркнуть, что создаваемая Богдановым картина нарастания раздробленности опыта и отчуждения между людьми вовсе не является доказательством принципиальной «духовной регрессивности» исторического процесса (на чём настаивают сторонники антиисторических концепций, например, Рене Генон). Доказательством этого служат следующее утверждение Богданова: «В сущности, дробление человека никогда не было только дроблением. Оно совершалось гораздо больше путем одностороннего развития, чем путем сокращения жизни, гораздо больше путем гипертрофии одной ее стороны, чем путем атрофии других сторон. Полнота жизни при этом не уменьшалась, а возрастала. Даже самый узкий специалист нашего времени <...> обладает неизмеримо большим богатством переживаний, чем первобытно-целостный человек времен давно минувших».
Подчеркнём, что стихийность капиталистического общества не есть какая-то абстрактная высоколобая заумь. Напротив, она пронизывает собой всю современную цивилизацию, во всех её сегментах, как в больших делах планетарного масштаба, так и в делах малых; например таких (см. видео):
Click to viewИтак, фундаментальная стихийность капиталистического общества берёт своё начало в раздробленности человеческого опыта. В предыдущие эпохи эта стихийность не была столь вопиюща: традиционный уклад, чрезвычайно сужая кругозор человека, заставлял его «двигаться проторенными тропами» (то есть опыт накапливался, относительно, медленно), а религия оказывалась тем интегративным центром, который собирал раздробленный опыт (а значит и все остальные аспекты человеческого бытия) в некоторое целое. Новое время, с его пафосом свободы, разрушила все сдерживающие конструкции предыдущих эпох. Уже одно это привело к лавинообразному нарастанию опыта. Однако, предложенные формы организации этого опыта - прежде всего научные - оказались не способны свести его к некому единому целому. Что и привело к всё большему дроблению опыта, а значит - человека и общества. Это и есть та стихийность, о которой говорит Богданов. Она становится главным характерным признаком всей буржуазной культуры (см. рис.).
Как понимает коммунизм Александр Богданов мы покажем в следующей статье.
P.S. При написании данной статьи мы пользовались несколькими работами Александра Богданова. Вы их можете найти по следующим ссылкам: 1, 2.