Между Древиным и Дейнекой. (Выставка художника А. Лабаса "На скорости ХХ века")
Сходили вчера на открытие выставки в Третьяковку на Крымском Валу. Рекомендуем последовать нашему примеру :)) Небольшой обзор по экспозиции и биографии художника.
Знаменитый советский авангардист, остовец Александр Лабас прожил долгую жизнь (1900-1983).
Родился в Смоленске, потом с родителями оказался в Риге и какое-то время обитал там, до поступления в Строгановку в Москве. Дальше, преподавание в ВХУТЕМАСе и невероятно насыщенная жизнь встречами, дружбами, освоением профессии. Как и многие молодые художники с энтузиазмом пишет приметы своего времени - аэропланы, поезда, машины. Идея показать движение, скорость захватывает его. Отсюда и особый “вибрирующий” мазок, смазанные планы. Первое, что приходит на память, когда говорят о Лабасе - “художник дирижаблей”.
И действительно, на выставке много полотен и акварелей на эту тему. Для нас-то сегодняшних дирижабль кажется чем-то фантастическим, объектом из немого кино, а тот восторг и удивление перед этим летальным чудом у поколения 30-х сродни детскому. У Лабаса даже картина с таким названием есть “Дирижабль и детдом” - почему-то вертикально летящий в розовом небе аппарат и неясная размытая группа людей внизу.
Увлечение полетами, их созерцание, попытка воссоздать это чувство полетности художник решил ощутить в первом же авиарейсе “Москва-Харьков-Москва» в 1922 году. Поездка была фатальная - два раза аэроплан терпел катастрофу, падал, сначала в болото, потом еще куда-то. Из всех пассажиров обратно этим же рейсом полетел только он один.
Из воспоминаний А. Лабаса: "Как только открылась трасса Москва-Харьков, я сразу же купил билет. И вот рано утром я уже сижу в самолете, маленьком двадцатиместном "Доронье". Но как видно, охотников было еще мало, в салоне нас оказалось трое. Самолет рванулся с места, и я почувствовал, как он оторвался от земли. Это было странное и не совсем приятное ощущение. Но в следующее мгновение я увидел, как все на земле начинает уменьшаться, и вот открылась чудесная панорама Москвы. Так неожиданно все это было видно совсем с другой точки зрения. Я не сразу сориентировался и даже запутался - Петровско-Разумовское принял за Сокольники. Я увидел Москву-реку пробежало ней взглядом, наткнулся на переулок, в котором сразу нашел домик, в котором жил мой отец. Я ясно представил себе, что там еще тишина и все спят. А по Москве-реке едет малюсенькая лодочка, единственная на всей протяженности реки. И мне так захотелось представить себе этого человека там - кто же он, почему в такую рань вздумал плыть на своей лодочке?"
Из воспоминаний А. Лабаса:
"Я перестал ощущать время. Но вот самолет резко и круто пошел вниз, и я увидел надпись на земле: "Орел". Как быстро! Я увидел людей, падающих нам сигналы с земли. Но самолет почему-то стал опять набирать высоту. "Вероятно так надо", - и я вновь погрузился в свое состояние. Но вскоре я почувствовал, что самолет начало не на шутку качать и послышались громовые раскаты. Через стеклянную дверь я заметил, что летчик и бортпроводник очень взволнованы. Вдруг самолет резко пошел вниз, и через секунду промелькнули крыши домов, почти под самыми колесами. Легкий удар, толчок, еще толчок. Тишина. Шум в ушах, хотя двигатель еще работает. Летчик вышел из кабины и стал объяснять нам, что ничего нельзя было сделать, сплошной туман. "Я хотел приземлиться в Орле, но там сообщили, что на пути к Харькову будет хорошая погода. Вот вам и хорошая погода! Не знаю, как теперь отсюда выбраться", - сказал летчик огорченно. Мы все вышли из самолета. Самолет стоял как будто на островке, а кругом - сплошная грязь, болото. Летчик, сказал, что мы где-то в Курской области...Мои товарищи по несчастью сказали, что никогда больше не сядут в самолет. Я же горел желанием скорее опять испытать эти удивительные ощущения полета. Из Харькова в Москву я, конечно же, летел самолетом".
"Ведь раньше не знали, каково состояние пассажира в полете, надо было его почувствовать. У меня не было образцов. Я ни у кого не видел изображений людей в самолете...Ни в какой академии, ни в какой школе не учили художника, как надо писать эти чувства и ощущения преодоления пространства с большой скоростью, какими красками писать, как ими управлять. Меня это увлекло, и я искал способы, как это выразить".
Когда разглядываешь его работы, вызывает удивление, сколько чудесных открытых цветов в палитре, какая прозрачная акварель, сколько энтузиазма у этих маленьких человечков на земле, в дирижаблях, на парашютах. Но есть и другая сторона в его в творчестве, появляется ближе к 1937 году. Моя любимая работа «Электрификация в новом районе”(1932) - жемчужно-серый вибрирующий фон, в центре некий столб, двое под ним, где-то на дальнем плане пару домиков, еще несколько разбросанных, едва различимых контура фигур людей, в нескольких местах буквально штришки красного цвета в их одеждах. Как будто бы ничего особого, но как угадывается время, его драма, и сейчас это произведение выглядит просто программным описанием конца тридцатых, крушения романтизма, энтузиазма, сгущения сумерек…
И вторая, тоже программная работа “Полет над городом” (1932), где крылья огромного аэроплана нависают над страной. По-моему, это очень напоминает и кадры хроники парада на Красной площади со знаменитым самолетом-гигантом “Cталин”. Возможно, художник и не вкладывал в эти изображения тех смыслов, которые мы видим сейчас, но тем интереснее.
А. Лабас: "Я люблю Москву, с детства живу в Москве, и очень многое, что легло в основу моего искусства, увидел и почувствовал в этом родном мне городе. Я с самого начала был увлечен современным городом и жаждал передать его жизнь. Молодежь моего поколения горячо интересовалась достижениями науки и техники. Мы вглядывались пристально в настоящее и представляли фантастику будущего...Я стремился передать жизнь современного города, его внутренний пульс, романтику поэзию...Словом, было о чем подумать, чтобы найти в живописи те краски и те ритмы, ту композицию, которая выразила бы новые явления жизни современного города. Это были новые задачи для того времени после импрессионизма, открывшего город XIX века."
В метро. 1976
Молодых энергичных не академичных живописцев первые десятилетия советской власти (20-е и начало 30-х) государство поддерживало, закупало работы в музеи, давало заказы, отправляло в творческие командировки по стране и всему миру. Александр Лабас в начале 30-х работал над оформлением павильонов международных выставок в Париже, Нью-Йорке, в Венеции, а также было участие и в международных художественных проектах по всему миру. Здесь в экспозиции музея есть и , как сейчас говорят, воссозданная инсталляция “Электрическая Венера” - авангардно-концептуальная скульптура, сделанная для выставки (1939) достижений народного хозяйства в Белоруссии. Не даром, все-таки, художник дружил с Татлиным :))
Но к середине 30-х, как известно, художественный курс Советов сместился. Обвинение в формализме в 1936. Спасает работа над декорациями в театрах. И первая уже персональная выставка Александра Лабаса состоится только в 1976. Выставка эта стала открытием заново и художника, и его тематики . Был потрясающий успех, снова закупки в ведущие музеи страны.
Дирижабль и детдом. 1930
Афиша к спектаклю "Жила была девушка" Гусева В. 1942
Вот, кстати, все время себя ловила на мысли, что-то в его чудесных работах есть от восприятия мира Брейгелем - точка зрения художника на происходящие события. Только наблюдал он не с вершины холма, как голландец, а с самолета или дирижабля:)), в общем, парил, с радостным взглядом на мир ребенка, первооткрывателя и просто художника.
Особенно, это чувствуется в акварелях, где революционеры разъезжают по городу на машинах или скачут на лошадях. Меня удивила работа 1942 года - афиша к спектаклю В.Гусева «Жила была девушка». Здесь так же, как и у голландцев одновременно происходит несколько событий - падает самолет, на одной крыше тушат какой-то снаряд, а на другой - из орудия стреляют по самолетам врага, небо освещают лучи прожекторов. А внизу улица и там есть аптека (на которой висит вывеска «Аптека»), и столовая тоже с вывеской, по улице ездят машины…
Луганск. У паровоза. 1935
Аэропоезд С.С. Вальднера.1934
Поезд идет. 1929
Наш переулок утром. 1929
Автопортрет с кистью.1936
После войны Лабас, в основном, пишет портреты близких и друзей, а также городские зарисовки. И город у него по-прежнему динамичный. Не забывает художник и своих старых экспериментов с передачей вертикальных прорывов - будь то изображение эскалатора метро, резкого подъема в пейзажах, дороги. Только вот в послевоенном советском бытии куда-то уходит чудо, удивление от происходящих великих открытий и “воплощений сказок в быль”, которое было у Александра Лабаса раньше.
Леони в шляпе. 1940
Леони. Портрет жены. 1956
Леони за столом. 1959
Дома. Леони. 1961
Портрет жены. 1967
Леони с красным зонтом. 1974
После открытия и просмотра экспозиции подошла к племяннице художника Ольге Лабас-Бесковой и поинтересовалась, почему, несмотря на тяжелую голодную жизнь, на свое еврейство, расстрел брата, который был комбригом Красной Армии и каким-то большим военным начальником в Киеве, художнику удалось сохранить и такую, в основном, радостную и светлую палитру в основой части своих работ и отсутствие уныния в темах? На что она процитировала художника, который говорил, что его жизнь на фоне человеческого срока очень мала, а на фоне хода истории - крупица, потому и надо радоваться и любить то, что тебе интересно и дорого.
В подготовке данной статьи использованы цитаты из книги:
Александр Лабас. Воспоминания. Альманах. Вып.86 СПб: Palace Editions, 2004
Фотографии сделаны 14 марта на открытии выставки в Третьяковке.