Как я докатился до такой жизни
Меня что-то в последнее время часто спрашивают. Как ты, Сементий, стал дизайнером? как к этому пришел?
Расскажу, пожалуй.
Такой себе circulum vitae.
Родился я в Днепропетровске, вырос в Запорожье. Но это совсем другая история. А в Запорожье я рисовал. Лет с пяти. Сначала лепил из пластилина человечков, потом их же и рисовал, такое вот было хобби. И как-то раз я слепил такого солдатика, мне почему-то думалось что это Петр Первый, красного, пузатого и на маленьких ножках. Но в треуголке. И нарисовал на фоне железной квадратной подставки уже-не-помню-от-чего. Отец увидел этот шедевр, ахнул, показал матери, потом возвел очи горе и и констатировал факт того что я сам (сам!) понял линейную перспективу. Я ее, конечно же, не понимал, но нарисовал как видел. А папа, по моему мнению, вдохновился тогда книжкой о Льва Кассиля о Коле Дмитриеве, тот тоже в шесть лет сам до перспективы дошел.
Прошли годы, и в четвертом классе меня отдали в художку. Художка - чересчур громкое название, это была просто студия где все рисовали. Преподаватель был редскостный мудак - посредственный художник, большой позер и грубиян. И десятеро несчастных четвероклассников, в том числе и я, сидели и рисовали у него натюрморты из гипсовых фигур. Не знаете? вот оно такое:
И, заметьте, твердым карандашом. Тоскааа. Я ж инопланетян рисовать хотел и казаков с саблями.
В шестом классе меня этот же Леонидываныч выволок за ухо из мастерской за какую-то идиотскую шутку. Я обиделся, мать в слезы, отец пришел с ним за грудки держаться. Спросил кто он такой, тот сказал, что мне нельзя давать в руки карандаш и кисть, получил техничный хук справа и на следующий день уволился.
Год я просто учился. Помню, что-то рисовал. Геометрия у меня тогда пошла, очень даже. Там же в седьмом классе задачи на плоскости, а я фактически пространственные фигуры уже очень хорошо себе представлял.
Потом к нам пришла новая училка, которая показала как делать наброски предметов, людей и животных. Это было гораздо интереснее, наверное поэтому я в нее и влюбился прямо из-за высокой парты. Еще она вела у нас историю искусств, оттуда я сохранил любовь к скульптуре Микеланджело "Пьета Ронданини", а уже класса с десятого - к красивой женской обуви. Приоритеты поменялись. Я начал грустить по нещастной влюбленности и писать маслом, было несколько выставок, городских, областных.
И параллельно попал в маткласс. Куча алгебры, бином Ньютона, бейсик, паскаль, экстремумы функций энной степени. Времени на художку оставалось мало, но я это бросать не хотел. Но потом что-то мне стрельнуло в голову, я поехал в Одессу, совершенно наудачу поступил в Мореходку, - математика же у меня была на уровне - и начал учиться.
А потом мне случилась методичка. Не помню уже какая именно, но помню что удовольствие от работы получил. Это было непохоже на курсовые и дипломы, которые я писал небесплатно, ощущения были занятные - я наконец-то делал что-то такое, что люди держат в руках. Пришлось, правда, работать в Пейджмейкере, которого я совершенно не знал. Но выучил, и потом как-то с удивлением вспоминал, что знакомство с дизайном началось у меня далеко не с Фотошопа. За методичками, которые я уже начал делать просто пачками, пришла обработка фотографий для издания о репрессированных (вот тут пришлось открыть фотошоп и попользоваться стемпером, ага) и карикатур для жуткого юмористического журнала.
Потом я пошел учиться в "Шаг". Все что мне это дало - немного углубились навыки работы в том же шопе и сама работа пошла быстрее. Предложили сделать открытки - пришлось учить иллюстратор. В "Шаге" были летние каникулы, до иллюстратора был месяц, а виннипухов нужно было рисовать уже вотпрямсейчас. Открыл, осилил, порисовал. Дело пошло. К тому времени я завязал с Мореходкой, понял что моря - не моё, женился, попреподавал два года, купил велосипед и стиральную машинку.
Дальше была небольшая компания с сайтами и директрисой, похожей на Ширли Мэнсон, журнал о гламуре, в который мне приходилось еще и писать тексты, типография. О, вот тут было интересно. Я до сих пор помню какое-то чуть ли не оргазмичное ощущение от разрезаемой гильотиной стопки бумаги. Гильотина была ручная, и когда резали партию флаеров или визиток, получались такие классные стопки тонких бумажных полос. Нравился запах вот этой вот бумаги, краски, греющегося принтера на цифре, и было восхитительное ощущение от того что я вот сделал - а это люди держат в руках, видят на бордах, складывают в карман и читают.
Дальнейшие работы и места особого значения-то и не имеют. Вот это - то что запомнилось. Наверное, такой я кочевник по своей природе. Люблю осваивать какие-то новые места, жить на них подолгу, и потом уходить в светлое будущее. Сейчас я ухожу в место с кондиционером, десятиметровой рабочей зоной и практически дресс-кодом. И, думаю, все будет хорошо.
А моему внутреннему Будулаю сталось только решить, куда кинуть зимнюю резину )