Теплый вечер.
С тихим трепетом бьется мотылек о стекло старого, но светлого фонаря.
Серебристо шумит от легкого ветерка стройная олива.
Где-то на улице все еще праздник.
Теплый вечер.
Рассказ обо всех сегодняшних подвигах уложится лишь в паре строк, если не слов.
Все так же активно учусь говорить на чужом, но мелодичном языке, выбила себе sconti (скидку), в Траттории, где хозяйничает Джанни, была приглашена им же на работу официанткой, ибо ему нужна лишняя пара рук, а так как я студентка, уже неплохо говорящая и понимающая по-итальянски, и стипендия моя - далеко не доходы Дональда Трампа, почему бы мне не подработать оставшееся время?
Честно отвечу, что я какую-то минуту колебалась, подумав о том, а не подработать ли мне там, правда? Но, потом поняла, что у меня на это с моим графиком обучений и экскурсий просто не будет времени, и вежливо отказалась. Джанни со вздохом развел руками и застолбил за мной скидку, как постоянному посетителю траттории и просто миловидному экономисту (да, я зараза, я знаю).
Но это все мелочь и суета.
Меня уже второй день не покидает лирическое настроение, склоняющее меня к долгим и занудным рассуждениям, по сути своей, ни о чем.
Побывала сегодня вечером в дельфинарии.
Отвратительно.
Как, наверное, любя девушка, я люблю животных. Особенно тех, кто априори умнее меня самой (вот потому я питаю нежность к собакам и терпеть не могу кошек).
Когда-то давно, в далеком детстве, мне удалось поплавать вместе с дельфинами. Я никогда не забуду этот момент.
Добрее и умнее животных просто не бывает на всем белом свете.
Шоу, которое там нам устроили, проходило в маленьком бассейне, где плавали целых четыре дельфина.
Бедняги.
Маленький бассейн, толпа народа, резкие, противные свистки дрессировщиков, и такое далекое, свободное море.
К тому же, у меня сложилось ощущение, что люди, которые вели это шоу, заставляя водных млекопитающих прыгать и делать различные сальто, сами их же боялись.
Как можно бояться дельфина?!
Как можно бояться этого ранимого, чуткого, милого, крайне доброго создания, которое кинется защищать человека от акулы?!
Единственный положительный момент всего получасового шоу был в том, что уходя с него, мы могли видеть в иллюминаторы, встроенные в стены бассейна, как дельфины плавают в нем.
Я прислонила ладонь к стеклу, и к нему тут же подплыл маленький дельфин, двухгодичный детеныш, внимательно и долго меня изучая.
Мы немного «поговорили», а потом я с ним попрощалась, хотя этого мне крайне не хотелось делать.
Было всего десять вечера.
Домой в этот час идти совершенно не хотелось, потому мы с Гришкой решили прогуляться.
Длинные, освещенные тусклыми фонарями и крайне людные дорожки парка в этот час быстро привели нас в центр города, к Арке Августа.
Взяв в «Пеликане» по мороженному, мы уютно устроились на торговых столах на площади Ковур, и, не спеша, положив под головы свои сумки и глядя в мозаичный потолок, тихо говорили за жизнь.
Мороженое быстро кончилось и захотелось пить, потому мы, зарулив в ближайший бар, сели за столик.
Мое место было как раз напротив окна, так что я могла легко видеть, что происходило в этот час на улице.
Гришка не спеша пил красное пиво, я задумчиво потягивала ледяной лимонный чай.
Время бежало вперед, замирая где-то на поворотах, лишь чудом вписываясь в крестообразный циферблат моих часов.
Мой друг мне что-то говорил, рассказывал какую-то смешную историю из своего прошлого, но я его не слушала, провалившись глубоко в себя, где в теплой, колышущейся пустоте сознания осталась лишь улица, на которой одиноко, под аккомпанемент дарнбуки, уличный перкуссионист пел странную, ритмичную, как будто бы космическую песню, известную только ему по прихоти Вселенной, и которой он сейчас делился с нами.
Рынок, обычно разворачивающийся тут по средам, торгуя антикварными безделушками (а проще - старьем), подобно цыганскому табору, сворачивал пестрые шатры, упаковывал товары, лениво потягивался и оживленно шумел, обсуждая прожитый день.
А у меня все больше складывалось ощущение того, что они и живут именно одним днем, вспоминая прошлое лишь на минуту, чтобы поделиться этим моментом с коллегой по торговле, и совершенно не думая о будущем.
Может быть я не права.
Но в этот момент время для меня, как никогда раньше, стало абсолютно единым, замкнутым на песне уличного, бродячего музыканта, шорохе голубиных крыльев и журчащей в фонтане воде.
Мне не нужно курить гашиш или нюхать кокаин, чтобы разложить Вселенную на составляющие.
Для меня она раскладывается на тончайшие волокна вот такими вот вечерами.
С Гришкой я попрощалась у ворот своего дома и последнее, что я увидела - лишь красный рюкзак, мелькнувший за поворотом.
Как-то слишком громко звякнули в руке ключи.
Как-то слишком тихо открылись тяжелые, кованые ворота.
Как-то слишком сильно пахли цветы, стоящие во дворе.
И как-то слишком сюрреалистично синело небо над старой, серебристо-зеленой оливой.
Я села на скамейку недалеко от дерева и смотрела в этот синий квадрат, обрамленный желтыми стенами домов ставшего мне за полторы недели родным двора.
Я почему-то подумала о том, что в моей жизни все это уже было по крайней мере один раз.
Точно такой же двор спящего дома. Все те же желтые стены с гирляндами цветов, приторно-сладкий запах и бесконечное, темное и одновременно светлое, как будто подсвечивающееся изнутри небо.
Бился о фонарь белый мотылек.
Слабый ветерок лениво возил по земле сухой листик.
А я сидела и думала о том, что, пожалуй, именно ради таких моментов я и живу.
Когда остаюсь я один на один с моим одиночеством. Не вынужденным, но добровольным.
И, знаете, это здорово.
Потому что ты смотришь в небо и видишь свою душу.
А заглядывая в свою душу, ты видишь лишь темную пустоту ночной библиотеки, где горит один единственный фонарик, о который бьется белый мотылек.
Серебристо шумит от легкого ветерка стройная олива.
Где-то на улице все еще праздник.
Теплый вечер.
Рассказ обо всех сегодняшних подвигах уложится лишь в паре строк, если не слов.
Все так же активно учусь говорить на чужом, но мелодичном языке, выбила себе sconti (скидку), в Траттории, где хозяйничает Джанни, была приглашена им же на работу официанткой, ибо ему нужна лишняя пара рук, а так как я студентка, уже неплохо говорящая и понимающая по-итальянски, и стипендия моя - далеко не доходы Дональда Трампа, почему бы мне не подработать оставшееся время?
Честно отвечу, что я какую-то минуту колебалась, подумав о том, а не подработать ли мне там, правда? Но, потом поняла, что у меня на это с моим графиком обучений и экскурсий просто не будет времени, и вежливо отказалась. Джанни со вздохом развел руками и застолбил за мной скидку, как постоянному посетителю траттории и просто миловидному экономисту (да, я зараза, я знаю).
Но это все мелочь и суета.
Меня уже второй день не покидает лирическое настроение, склоняющее меня к долгим и занудным рассуждениям, по сути своей, ни о чем.
Побывала сегодня вечером в дельфинарии.
Отвратительно.
Как, наверное, любя девушка, я люблю животных. Особенно тех, кто априори умнее меня самой (вот потому я питаю нежность к собакам и терпеть не могу кошек).
Когда-то давно, в далеком детстве, мне удалось поплавать вместе с дельфинами. Я никогда не забуду этот момент.
Добрее и умнее животных просто не бывает на всем белом свете.
Шоу, которое там нам устроили, проходило в маленьком бассейне, где плавали целых четыре дельфина.
Бедняги.
Маленький бассейн, толпа народа, резкие, противные свистки дрессировщиков, и такое далекое, свободное море.
К тому же, у меня сложилось ощущение, что люди, которые вели это шоу, заставляя водных млекопитающих прыгать и делать различные сальто, сами их же боялись.
Как можно бояться дельфина?!
Как можно бояться этого ранимого, чуткого, милого, крайне доброго создания, которое кинется защищать человека от акулы?!
Единственный положительный момент всего получасового шоу был в том, что уходя с него, мы могли видеть в иллюминаторы, встроенные в стены бассейна, как дельфины плавают в нем.
Я прислонила ладонь к стеклу, и к нему тут же подплыл маленький дельфин, двухгодичный детеныш, внимательно и долго меня изучая.
Мы немного «поговорили», а потом я с ним попрощалась, хотя этого мне крайне не хотелось делать.
Было всего десять вечера.
Домой в этот час идти совершенно не хотелось, потому мы с Гришкой решили прогуляться.
Длинные, освещенные тусклыми фонарями и крайне людные дорожки парка в этот час быстро привели нас в центр города, к Арке Августа.
Взяв в «Пеликане» по мороженному, мы уютно устроились на торговых столах на площади Ковур, и, не спеша, положив под головы свои сумки и глядя в мозаичный потолок, тихо говорили за жизнь.
Мороженое быстро кончилось и захотелось пить, потому мы, зарулив в ближайший бар, сели за столик.
Мое место было как раз напротив окна, так что я могла легко видеть, что происходило в этот час на улице.
Гришка не спеша пил красное пиво, я задумчиво потягивала ледяной лимонный чай.
Время бежало вперед, замирая где-то на поворотах, лишь чудом вписываясь в крестообразный циферблат моих часов.
Мой друг мне что-то говорил, рассказывал какую-то смешную историю из своего прошлого, но я его не слушала, провалившись глубоко в себя, где в теплой, колышущейся пустоте сознания осталась лишь улица, на которой одиноко, под аккомпанемент дарнбуки, уличный перкуссионист пел странную, ритмичную, как будто бы космическую песню, известную только ему по прихоти Вселенной, и которой он сейчас делился с нами.
Рынок, обычно разворачивающийся тут по средам, торгуя антикварными безделушками (а проще - старьем), подобно цыганскому табору, сворачивал пестрые шатры, упаковывал товары, лениво потягивался и оживленно шумел, обсуждая прожитый день.
А у меня все больше складывалось ощущение того, что они и живут именно одним днем, вспоминая прошлое лишь на минуту, чтобы поделиться этим моментом с коллегой по торговле, и совершенно не думая о будущем.
Может быть я не права.
Но в этот момент время для меня, как никогда раньше, стало абсолютно единым, замкнутым на песне уличного, бродячего музыканта, шорохе голубиных крыльев и журчащей в фонтане воде.
Мне не нужно курить гашиш или нюхать кокаин, чтобы разложить Вселенную на составляющие.
Для меня она раскладывается на тончайшие волокна вот такими вот вечерами.
С Гришкой я попрощалась у ворот своего дома и последнее, что я увидела - лишь красный рюкзак, мелькнувший за поворотом.
Как-то слишком громко звякнули в руке ключи.
Как-то слишком тихо открылись тяжелые, кованые ворота.
Как-то слишком сильно пахли цветы, стоящие во дворе.
И как-то слишком сюрреалистично синело небо над старой, серебристо-зеленой оливой.
Я села на скамейку недалеко от дерева и смотрела в этот синий квадрат, обрамленный желтыми стенами домов ставшего мне за полторы недели родным двора.
Я почему-то подумала о том, что в моей жизни все это уже было по крайней мере один раз.
Точно такой же двор спящего дома. Все те же желтые стены с гирляндами цветов, приторно-сладкий запах и бесконечное, темное и одновременно светлое, как будто подсвечивающееся изнутри небо.
Бился о фонарь белый мотылек.
Слабый ветерок лениво возил по земле сухой листик.
А я сидела и думала о том, что, пожалуй, именно ради таких моментов я и живу.
Когда остаюсь я один на один с моим одиночеством. Не вынужденным, но добровольным.
И, знаете, это здорово.
Потому что ты смотришь в небо и видишь свою душу.
А заглядывая в свою душу, ты видишь лишь темную пустоту ночной библиотеки, где горит один единственный фонарик, о который бьется белый мотылек.