НЕМОЖЕСТВО
Третий аргумент против небоскрёба.
Иные обладают Силой, которую направляют на воплощение своей Воли, светлой или тёмной. На этом воспитаны все мы.
Так ли это?
Я говорил со светлыми, аналитиками ночного Дозора, Владимиром Сергеевым и Станиславом Смирновым. Оба считают, что строить Башню не следовало: Сергеев - из соображений, что неестественный предмет может только навредить естественному процессу, Смирнов - из опасения, что Башня будет подавлять и светлую ауру Санкт-Петербурга тоже, так что Город будет невозможно обратить в Свет даже если такая возможность представится. Оба ничего не могут сделать: им приказали - и они выполняют приказ, повинуясь чувству долга.
Я говорил с Инной Марковой, начальником аналитического отдела Ночного Дозора. Она сказала, что верит в расчёты, сделанные московскими Дозорными для Петербурга. Она подтвердила, что план постройки небоскрёба разрабатывался в Москве, аналитиками московского Ночного Дозора. Она сказала, что даже Громов не сможет остановить строительство. Даже если захочет. По её словам, решение спустили сверху, и им всё равно не хватит полномочий его обжаловать, остаётся только верить - и выполнять.
Я переписывался со светлым Иным Джоном Константином Чойсом, всесильным европейским наблюдателем, историком и археологом с мировым именем. Даже он, несмотря на всё своё недоверие лично ко мне и, как следствие, к большинству противников небоскрёба, продолжает считать строительство пагубной ошибкой. Любой тёмный на его месте после оскорбления, нанесённого мною, стал бы моим противником - но светлый Чойс оказался выше личных дрязг. Он по-прежнему считает, что строительство нужно свернуть. Но он тоже ничего не может сделать.
Я говорил с тёмным Иным Ильёй Мышкиным, главой Дневного Дозора. Он с настороженностью относится к строительству небоскрёба, но и у него нет полномочий затормозить строительство и предотвратить катастрофу. Весь Дневной Дозор, стоящий у него за спиной, не может помешать строительству, и никто из Дозора не знает, к кому осталось апеллировать в такой ситуации.
Многие светлые Иные покинули Город, за месяц поисков и переписки мне не удалось пообщаться ни с одним из гражданских светлых, не работающих ни в «Иной Правде», ни в ночном Дозоре. Свободные тёмные, объединившиеся в Иную Общественную Организацию «Высотный Надзор», исчерпали свои возможности влиять на ход строительства. Мы, противники возведения небоскрёба, тоже не знаем, что сделать, чтобы заморозить строительство; на нас самих тоже нет надежды.
В страшных девяностых годах я с ведома и согласия обоих Дозоров издал книгу «Моги и их могущества», в которой надеялся внушить неуловимым сектантам, наводившим страх на оба Дозора, что лучший из видов разрушения - это разрушение неодушевлённых предметов, а не насилие над живыми людьми. В книге описан танец, разрушающий неживое (http://www.vavilon.ru/texts/sekatsky1-6.html); Иной любого уровня может станцевать разрушение первого уровня и выше, если будет танцевать долго. Книга лежит на каждом прилавке, но ни один из Иных даже не попытался воспользоваться этим рецептом. В открытый нами клуб танца нет ни одной заявки: те, кто сложил руки, сложили и ноги тоже.
Как все радовались и аплодировали, услышав ненадёжные слухи о светлых Иных, приехавших из других городов, чтобы разрушить Башню, и проводивших ритуалы на строительной площадке! Как все рвали на себе волосы, когда сначала одного из них, а потом и второго задержали Дозорные! На моей памяти тёмные никогда так не сопереживали светлым, и никогда не называли их героями, как сейчас. Все чувствовали себя так, будто проиграла их любимая футбольная команда, - но ни один не решился выйти на поле и ударить по мячу!
Весь сумрак испещрён надписями, поносящими строительство и строителей, но никто не явился лично к строительной площадке, чтобы сказать им в лицо, что они роют яму нам всем, чтобы попытаться переубедить их и показать, что их дело не пользуется поддержкой Иных горожан. Когда-то они казались мне исчадиями Света без сердца и нервов, готовыми пожертвовать всеми Иными и даже людьми Санкт-Петербурга ради эксперимента, важного для всего остального мира. Но даже они оказались не монстрами, а вполне достойными Иными.
Всеволод Скляров - генаильный ювелир, единственная ошибка которого в том, что он занялся архитектурой: в уменьшенном масштабе его творение было бы прекрасным ажурным украшением. Что заставило его предать собственный талант и превратить прекрасное в уродливое простым увеличением масштаба?
Денис Мялк - непревзойдённый мастер работы с магическими предметами, способный превратить обычный прибалтийский янтарь в кусок солнца. Как мог он не почувствовать опасность Башни, не заметить, то сами камни Петербурга отторгают это мощное строение? Как он мог остаться глух к воплю неживого, который слышат даже люди-строители, толпами бегущие со стройки?
Алиса Белова - светлая волшебница, чутко относящаяся к судьбе не только Иных, но и людей, их боль - её боль. Мне было трудно поверить, что она участвует в строительстве 400 метрового здания, зная о том, что пожарные лестницы людей не превышают 70 метров, а потому при любом пожаре люди, которые будут работать на Башне, не смогут спастись. Я до сих пор не верю в это до конца.
От Мирославы Воробьёвой, охраняющей площадку, процесс самого строительства и вовсе не зависит: она лишь делает так, чтобы внеплановое разрушение Башни не причинило лишней боли Городу. Ей мы должны быть благодарны, что катастрофа ещё не произошла сегодня, - даже несмотря на то, что завтра эта катастрофа произойдёт всё равно, по не зависящим от неё причинам.
Каждый из светлых строителей понимает, что стоит им допустить ошибку - и непосильная вина развоплотит их. Каждый знает, что смерть простых людей - это и его собственная смерть. Каждому достаточно выйти из проекта, чтобы строительство остановилось. Но именно те Иные, которые могут предотвратить общую беду лишь своим личным недеянием, тоже неуклонно идут навстречу своей вине, своему позору и своей неизбежной гибели, движимые тем же чувством внешнего долга, что и другие светлые.
Все сидят, сложа руки, и надеются, что появится Инквизиция, вмешается и очередной раз спасёт безнадёжное положение. Все забыли, что у Инквизиции нет права вмешиваться, и никогда его не было. Судя по тому, что Инквизиция так до сих пор и не вмешалась, от неё тоже бесполезно ждать помощи.
Весь город, как завороженный, медленно и чинно совершает дело, в котором никто не видит смысла. Каждый делает то, чего не хочет. Делает то, чего боится сам. Делает то, за что сам стыдится. Ни один из них не может остановиться. Ни один не способен сделать самое простое: осуществить свою Волю.
Кто мы после этого? Иные, владеющие Силой, но потерявшие Волю?
Люди, простые строители, занятые на стройке, бегут оттуда: им являются фантомы, убедительно повторяющие: «Уходите!!!» Они бегут сломя голову, прочь от стройки, прочь из Города. Сбежало 65% рабочих, около двух третей. Эти люди, слабые и трусливые в сравнении с нами, такими могущими и такими преданными долгу, превосходят нас: они делают то, что хотят. Им страшно - они бегут. Только их слабости мы, Иные, до сих пор обязаны своей жизнью.
С каких пор мы стали смешными и жалкими?
С каких пор мы потеряли волю?
С каких пор мы смотрим на людей с завистью к их свободной воле?
Зачем мы вообще существуем, если каждый из нас делает то, чего не хочет сам?
Я не знаю.
В книге, изданной несколько лет назад, я назвал это состояние «неможеством», а к Иным, впавшим в неможество, применил оскорбительное словечко: «он занемог» (http://www.vavilon.ru/texts/sekatsky1-1.html). Тогда я не мог поверить, что это слово станет применимо к каждому из Иных Санкт-Петербурга.
Теперь я в это поверить могу, но очень не хочу.
Если мы не властны в самих себе, то зачем мы вообще существуем?
Иные обладают Силой, которую направляют на воплощение своей Воли, светлой или тёмной. На этом воспитаны все мы.
Так ли это?
Я говорил со светлыми, аналитиками ночного Дозора, Владимиром Сергеевым и Станиславом Смирновым. Оба считают, что строить Башню не следовало: Сергеев - из соображений, что неестественный предмет может только навредить естественному процессу, Смирнов - из опасения, что Башня будет подавлять и светлую ауру Санкт-Петербурга тоже, так что Город будет невозможно обратить в Свет даже если такая возможность представится. Оба ничего не могут сделать: им приказали - и они выполняют приказ, повинуясь чувству долга.
Я говорил с Инной Марковой, начальником аналитического отдела Ночного Дозора. Она сказала, что верит в расчёты, сделанные московскими Дозорными для Петербурга. Она подтвердила, что план постройки небоскрёба разрабатывался в Москве, аналитиками московского Ночного Дозора. Она сказала, что даже Громов не сможет остановить строительство. Даже если захочет. По её словам, решение спустили сверху, и им всё равно не хватит полномочий его обжаловать, остаётся только верить - и выполнять.
Я переписывался со светлым Иным Джоном Константином Чойсом, всесильным европейским наблюдателем, историком и археологом с мировым именем. Даже он, несмотря на всё своё недоверие лично ко мне и, как следствие, к большинству противников небоскрёба, продолжает считать строительство пагубной ошибкой. Любой тёмный на его месте после оскорбления, нанесённого мною, стал бы моим противником - но светлый Чойс оказался выше личных дрязг. Он по-прежнему считает, что строительство нужно свернуть. Но он тоже ничего не может сделать.
Я говорил с тёмным Иным Ильёй Мышкиным, главой Дневного Дозора. Он с настороженностью относится к строительству небоскрёба, но и у него нет полномочий затормозить строительство и предотвратить катастрофу. Весь Дневной Дозор, стоящий у него за спиной, не может помешать строительству, и никто из Дозора не знает, к кому осталось апеллировать в такой ситуации.
Многие светлые Иные покинули Город, за месяц поисков и переписки мне не удалось пообщаться ни с одним из гражданских светлых, не работающих ни в «Иной Правде», ни в ночном Дозоре. Свободные тёмные, объединившиеся в Иную Общественную Организацию «Высотный Надзор», исчерпали свои возможности влиять на ход строительства. Мы, противники возведения небоскрёба, тоже не знаем, что сделать, чтобы заморозить строительство; на нас самих тоже нет надежды.
В страшных девяностых годах я с ведома и согласия обоих Дозоров издал книгу «Моги и их могущества», в которой надеялся внушить неуловимым сектантам, наводившим страх на оба Дозора, что лучший из видов разрушения - это разрушение неодушевлённых предметов, а не насилие над живыми людьми. В книге описан танец, разрушающий неживое (http://www.vavilon.ru/texts/sekatsky1-6.html); Иной любого уровня может станцевать разрушение первого уровня и выше, если будет танцевать долго. Книга лежит на каждом прилавке, но ни один из Иных даже не попытался воспользоваться этим рецептом. В открытый нами клуб танца нет ни одной заявки: те, кто сложил руки, сложили и ноги тоже.
Как все радовались и аплодировали, услышав ненадёжные слухи о светлых Иных, приехавших из других городов, чтобы разрушить Башню, и проводивших ритуалы на строительной площадке! Как все рвали на себе волосы, когда сначала одного из них, а потом и второго задержали Дозорные! На моей памяти тёмные никогда так не сопереживали светлым, и никогда не называли их героями, как сейчас. Все чувствовали себя так, будто проиграла их любимая футбольная команда, - но ни один не решился выйти на поле и ударить по мячу!
Весь сумрак испещрён надписями, поносящими строительство и строителей, но никто не явился лично к строительной площадке, чтобы сказать им в лицо, что они роют яму нам всем, чтобы попытаться переубедить их и показать, что их дело не пользуется поддержкой Иных горожан. Когда-то они казались мне исчадиями Света без сердца и нервов, готовыми пожертвовать всеми Иными и даже людьми Санкт-Петербурга ради эксперимента, важного для всего остального мира. Но даже они оказались не монстрами, а вполне достойными Иными.
Всеволод Скляров - генаильный ювелир, единственная ошибка которого в том, что он занялся архитектурой: в уменьшенном масштабе его творение было бы прекрасным ажурным украшением. Что заставило его предать собственный талант и превратить прекрасное в уродливое простым увеличением масштаба?
Денис Мялк - непревзойдённый мастер работы с магическими предметами, способный превратить обычный прибалтийский янтарь в кусок солнца. Как мог он не почувствовать опасность Башни, не заметить, то сами камни Петербурга отторгают это мощное строение? Как он мог остаться глух к воплю неживого, который слышат даже люди-строители, толпами бегущие со стройки?
Алиса Белова - светлая волшебница, чутко относящаяся к судьбе не только Иных, но и людей, их боль - её боль. Мне было трудно поверить, что она участвует в строительстве 400 метрового здания, зная о том, что пожарные лестницы людей не превышают 70 метров, а потому при любом пожаре люди, которые будут работать на Башне, не смогут спастись. Я до сих пор не верю в это до конца.
От Мирославы Воробьёвой, охраняющей площадку, процесс самого строительства и вовсе не зависит: она лишь делает так, чтобы внеплановое разрушение Башни не причинило лишней боли Городу. Ей мы должны быть благодарны, что катастрофа ещё не произошла сегодня, - даже несмотря на то, что завтра эта катастрофа произойдёт всё равно, по не зависящим от неё причинам.
Каждый из светлых строителей понимает, что стоит им допустить ошибку - и непосильная вина развоплотит их. Каждый знает, что смерть простых людей - это и его собственная смерть. Каждому достаточно выйти из проекта, чтобы строительство остановилось. Но именно те Иные, которые могут предотвратить общую беду лишь своим личным недеянием, тоже неуклонно идут навстречу своей вине, своему позору и своей неизбежной гибели, движимые тем же чувством внешнего долга, что и другие светлые.
Все сидят, сложа руки, и надеются, что появится Инквизиция, вмешается и очередной раз спасёт безнадёжное положение. Все забыли, что у Инквизиции нет права вмешиваться, и никогда его не было. Судя по тому, что Инквизиция так до сих пор и не вмешалась, от неё тоже бесполезно ждать помощи.
Весь город, как завороженный, медленно и чинно совершает дело, в котором никто не видит смысла. Каждый делает то, чего не хочет. Делает то, чего боится сам. Делает то, за что сам стыдится. Ни один из них не может остановиться. Ни один не способен сделать самое простое: осуществить свою Волю.
Кто мы после этого? Иные, владеющие Силой, но потерявшие Волю?
Люди, простые строители, занятые на стройке, бегут оттуда: им являются фантомы, убедительно повторяющие: «Уходите!!!» Они бегут сломя голову, прочь от стройки, прочь из Города. Сбежало 65% рабочих, около двух третей. Эти люди, слабые и трусливые в сравнении с нами, такими могущими и такими преданными долгу, превосходят нас: они делают то, что хотят. Им страшно - они бегут. Только их слабости мы, Иные, до сих пор обязаны своей жизнью.
С каких пор мы стали смешными и жалкими?
С каких пор мы потеряли волю?
С каких пор мы смотрим на людей с завистью к их свободной воле?
Зачем мы вообще существуем, если каждый из нас делает то, чего не хочет сам?
Я не знаю.
В книге, изданной несколько лет назад, я назвал это состояние «неможеством», а к Иным, впавшим в неможество, применил оскорбительное словечко: «он занемог» (http://www.vavilon.ru/texts/sekatsky1-1.html). Тогда я не мог поверить, что это слово станет применимо к каждому из Иных Санкт-Петербурга.
Теперь я в это поверить могу, но очень не хочу.
Если мы не властны в самих себе, то зачем мы вообще существуем?