Тараканизис
Отец Спиридон сидел на кухне у своего старого приятеля Бондера и пил водку.
Наступило то тоскливое молчание, когда между тиканькем настенных часов слышен даже шорох таракана в хлебнице.
Бондер неторопливо снял с ноги потёртый временем тапок и с размаху залепил по высунувшейся из своего хлебного дота рыжей усатой мордочке.
Отец Спиридон брезгливо отвернулся.
- Я не толерантен к тараканам на моей кухне, ибо они жрут мой хлеб, а взамен производят только говно, - оправдывающе начал Бондер, - но зато я толерантен к тараканам соседа, ибо они у соседа хлеб жрут, а сосед - та ещё сволочь.
- Любить надо даже таракана, как и всякую Божью тварь, - отец Спиридон поднял вверх указательный палец, - как любил Серафим...
- Ну что же вы, батюшка, - Бондер усмехаясь перебил отца Спиридона, - таракана, значит, любите, а геев ненавидите.
Отец Спиридон нахмурил брови. Его только что добродушно-благодатное выражение лица сменилось гневным взглядом языческого божества, требующего немедленной человеческой жертвы. Бондер понял, что сейчас наступит гроза, а зонта под рукой нет, и тут же ретировался:
- Ну давайте выпьем, батюшка, полно там.
Прозрачная жидкость весёлым вихрем из бутылки понеслась в стаканы. Лицо батюшки расплылось в благодушной улыбке. Бондер облегчённо вздохнул: гроза миновала.
- На том и держаться будет вера наша нерушимая, - довольно крякнул отец Спиридон.
Он поднял руку со стаканом вверх и в нём весело заиграла радуга от пронизывающих время и пространство солнечных зайчиков.
Бондер посмотрел наверх - там под самым потолком качалась потёртая бельевая верёвка с ниточками паутины по углам. Он покачал головой, чтобы отогнать мысли и тоже поднял стакан.
Снова наступило тоскливое молчание, именуемое отцом Спиридоном "исконно русским состоянием души".
* примечание: персонаж Бондер происходит от синтеза имён Бендер и Швондер. Этот характер выражает самую распространённую категорию граждан из меньшинства местами неупоротого православия: тех, кто любит время от времени потроллить Режимъ, но остающихся при этом патриотически ему преданными.
Наступило то тоскливое молчание, когда между тиканькем настенных часов слышен даже шорох таракана в хлебнице.
Бондер неторопливо снял с ноги потёртый временем тапок и с размаху залепил по высунувшейся из своего хлебного дота рыжей усатой мордочке.
Отец Спиридон брезгливо отвернулся.
- Я не толерантен к тараканам на моей кухне, ибо они жрут мой хлеб, а взамен производят только говно, - оправдывающе начал Бондер, - но зато я толерантен к тараканам соседа, ибо они у соседа хлеб жрут, а сосед - та ещё сволочь.
- Любить надо даже таракана, как и всякую Божью тварь, - отец Спиридон поднял вверх указательный палец, - как любил Серафим...
- Ну что же вы, батюшка, - Бондер усмехаясь перебил отца Спиридона, - таракана, значит, любите, а геев ненавидите.
Отец Спиридон нахмурил брови. Его только что добродушно-благодатное выражение лица сменилось гневным взглядом языческого божества, требующего немедленной человеческой жертвы. Бондер понял, что сейчас наступит гроза, а зонта под рукой нет, и тут же ретировался:
- Ну давайте выпьем, батюшка, полно там.
Прозрачная жидкость весёлым вихрем из бутылки понеслась в стаканы. Лицо батюшки расплылось в благодушной улыбке. Бондер облегчённо вздохнул: гроза миновала.
- На том и держаться будет вера наша нерушимая, - довольно крякнул отец Спиридон.
Он поднял руку со стаканом вверх и в нём весело заиграла радуга от пронизывающих время и пространство солнечных зайчиков.
Бондер посмотрел наверх - там под самым потолком качалась потёртая бельевая верёвка с ниточками паутины по углам. Он покачал головой, чтобы отогнать мысли и тоже поднял стакан.
Снова наступило тоскливое молчание, именуемое отцом Спиридоном "исконно русским состоянием души".
* примечание: персонаж Бондер происходит от синтеза имён Бендер и Швондер. Этот характер выражает самую распространённую категорию граждан из меньшинства местами неупоротого православия: тех, кто любит время от времени потроллить Режимъ, но остающихся при этом патриотически ему преданными.