Воспоминания.. Out-in. 1.4. Притяжение. Out
Out.
«Что мы спросим? - 2008!»
В седьмом году желания, надежды и мечты были настолько сильны, что подчас казалось, что вектор вращения мира и впрямь находится в моих руках. Да, многое удавалось. Многое приходило именно в те моменты, когда я сильнее всего это ждал: осенью в 2007-ом пришла любовь, удалось устроиться на службу примерно в том месте, где и хотелось, появились новые знакомые, связи, появилась материальная составляющая. В конце-концов вырисовывалась определенная цель или цельность Пути. Настроение было скорее приподнято-бешеным, или наивно-самонадеянным. Как оказалось, даже слишком.
Наталья А., помощник нотариуса, крупная женщина лет 45 с полными чертами лица, критическим складом ума и несколько циничным взглядом на мир, поедая запасенный в сумке консервированный треугольный бутерброд, так знакомый любителям ночных клубов и дальнобойщикам, предупреждала меня, что *Артем, ты пока еще не готов к госслужбе. Тебя там съедят*. С внутренней ухмылкой я думал, что мало похожу на этот треугольный бутерброд и у меня все сложится иначе.
Скажу сразу - мне неприятны Дымовские и иже с ними: пьяные речи, записанные на видео говорят о слабости этих людей, самостоятельно выбравших себе Путь и шедших по нему, хотя милиции в том виде, в котором она есть сейчас (в виде переаттестованной Полиции) живется гораздо хуже, чем в том месте, где довелось служить мне. Правда, стоит отметить, что из-за той же тяжести своего положения, в милиции (ныне - Полиции) существует корпоративная этика, когда каждый старается прикрыть *своего*. На моей службе этого не было. Вечная дурная улыбка сползла с лица уже на вторую неделю пребывания там. Из-за особенностей характера я поначалу переживал каждый аврал и неудачу Общего дела как свою собственную, если они хотя бы косвенно касались исполнения мной своих полномочий.
Лишь через некоторое время пришло осознание, что Общего дела на самом деле практически нет, и каждый сотрудник соблюдает свои небольшие, довольно ясно очерченные интересы и не старается помочь другим, как-либо выходя за рамки приказа о распределении обязанностей. Хочу сразу оговориться - здесь речь не идет о чем-то материальном или корыстном:, не смотря ни на что, я до сих пор убежден, что люди в синем - довольно идейные, и, своего рода, честные перед законом персонажи (все-таки предпоследний оплот правопорядка - перверсии о том, как в МО безнаказанно брали за прикрытие нелегального игорного бизнеса - скорее исключение, чем правило). Многие идейные лишь потому, что каждого из них глубоко в душе греет мысль о собственной значимости и исключительности. Для большинства молодых сотрудников это выливалось в формулу: *добейся сам, не дай другому*. Чувство чужого локтя, знакомое со школы, ощущается больше чем где-либо, а осознание собственной значимости оплачивается практически отсутствием личного времени, невероятной по своему напряжению ответственности и убитыми нервными клетками.
Не находя на работе человеческой составляющей, каждый день наблюдая фальшивые улыбки и злорадство от чужих неудач, чувствуя, что вокруг идет непрерывные интриги, моя душа рвалась из этой клети, в конце-концов горела, чернела и покрывалась пеплом. Скорее из-за разрушенных иллюзий.
Я бы сказал, что *мы те, чем мы живем*. А долгое время я жил только Работой, той самой, о которой сказано выше. Можно сказать, что для меня это был смысл существования. Тот небольшой светлый шарик, который мог бы меня спасти и поддерживать на протяжении Пути под названием *взаимная любовь* с достойной, сильной помыслами, характером, моралью и телом девушкой потускнел, рассыпался и исчез. Жестокость или даже, жестокосердность, вылезли наружу и Ей стало просто страшно. Страшно находиться рядом, страшно видеть меня: злого, неуравновешенного, зацикленного. Последний разговор я и сейчас помню как наяву.
- Привет.
- Здравствуй.
- Знаешь, нам стоит расстаться. Я чувствую, что наши отношения подошли к окончательному тупику. Тебе со мной плохо и больно. У нас ничего не получилось. В общем-то, по моей вине. У тебя есть Он. Я знаю. Возможно, вам будет лучше.
- Как хочешь. Мы можем расстаться. Это ТЕБЕ решать.
- Я РЕШИЛ. В будущем мне будет больно видеть тебя.
- Хорошо.
Мир потускнел. Боль, с которой пришлось сказать верные слова и отпустить ее, разрезала душу на мелкие клочки, которые довольно быстро заполнились черной тягучей жидкостью под названием безразличие, отчаяние, злость. Я хотел все вернуть и проклинал судьбу, себя, его, ее, весь мир за то, что он так устроен, но не понимал одного: все это было сделано моими руками, а ее гордость или ненависть ко мне, не позволяли мне ее вернуть.
В серой пелене будней за металлической дверью чувствовалась внутренняя тюрьма. Бесконечные сигареты и энергетики стали спутником бессонницы. Лицо осунолось, пиджак стал велик, а работалось только на идее: "Я смогу. Я еще все и всех сделаю. Все получится. Я могу". Пришло презрение и цинизм. Я не знаю, как от меня не отвернулись мои друзья и семья. Представляю, что им приходилось от меня выслушивать…
«Что мы спросим? - 2008!»
В седьмом году желания, надежды и мечты были настолько сильны, что подчас казалось, что вектор вращения мира и впрямь находится в моих руках. Да, многое удавалось. Многое приходило именно в те моменты, когда я сильнее всего это ждал: осенью в 2007-ом пришла любовь, удалось устроиться на службу примерно в том месте, где и хотелось, появились новые знакомые, связи, появилась материальная составляющая. В конце-концов вырисовывалась определенная цель или цельность Пути. Настроение было скорее приподнято-бешеным, или наивно-самонадеянным. Как оказалось, даже слишком.
Наталья А., помощник нотариуса, крупная женщина лет 45 с полными чертами лица, критическим складом ума и несколько циничным взглядом на мир, поедая запасенный в сумке консервированный треугольный бутерброд, так знакомый любителям ночных клубов и дальнобойщикам, предупреждала меня, что *Артем, ты пока еще не готов к госслужбе. Тебя там съедят*. С внутренней ухмылкой я думал, что мало похожу на этот треугольный бутерброд и у меня все сложится иначе.
Скажу сразу - мне неприятны Дымовские и иже с ними: пьяные речи, записанные на видео говорят о слабости этих людей, самостоятельно выбравших себе Путь и шедших по нему, хотя милиции в том виде, в котором она есть сейчас (в виде переаттестованной Полиции) живется гораздо хуже, чем в том месте, где довелось служить мне. Правда, стоит отметить, что из-за той же тяжести своего положения, в милиции (ныне - Полиции) существует корпоративная этика, когда каждый старается прикрыть *своего*. На моей службе этого не было. Вечная дурная улыбка сползла с лица уже на вторую неделю пребывания там. Из-за особенностей характера я поначалу переживал каждый аврал и неудачу Общего дела как свою собственную, если они хотя бы косвенно касались исполнения мной своих полномочий.
Лишь через некоторое время пришло осознание, что Общего дела на самом деле практически нет, и каждый сотрудник соблюдает свои небольшие, довольно ясно очерченные интересы и не старается помочь другим, как-либо выходя за рамки приказа о распределении обязанностей. Хочу сразу оговориться - здесь речь не идет о чем-то материальном или корыстном:, не смотря ни на что, я до сих пор убежден, что люди в синем - довольно идейные, и, своего рода, честные перед законом персонажи (все-таки предпоследний оплот правопорядка - перверсии о том, как в МО безнаказанно брали за прикрытие нелегального игорного бизнеса - скорее исключение, чем правило). Многие идейные лишь потому, что каждого из них глубоко в душе греет мысль о собственной значимости и исключительности. Для большинства молодых сотрудников это выливалось в формулу: *добейся сам, не дай другому*. Чувство чужого локтя, знакомое со школы, ощущается больше чем где-либо, а осознание собственной значимости оплачивается практически отсутствием личного времени, невероятной по своему напряжению ответственности и убитыми нервными клетками.
Не находя на работе человеческой составляющей, каждый день наблюдая фальшивые улыбки и злорадство от чужих неудач, чувствуя, что вокруг идет непрерывные интриги, моя душа рвалась из этой клети, в конце-концов горела, чернела и покрывалась пеплом. Скорее из-за разрушенных иллюзий.
Я бы сказал, что *мы те, чем мы живем*. А долгое время я жил только Работой, той самой, о которой сказано выше. Можно сказать, что для меня это был смысл существования. Тот небольшой светлый шарик, который мог бы меня спасти и поддерживать на протяжении Пути под названием *взаимная любовь* с достойной, сильной помыслами, характером, моралью и телом девушкой потускнел, рассыпался и исчез. Жестокость или даже, жестокосердность, вылезли наружу и Ей стало просто страшно. Страшно находиться рядом, страшно видеть меня: злого, неуравновешенного, зацикленного. Последний разговор я и сейчас помню как наяву.
- Привет.
- Здравствуй.
- Знаешь, нам стоит расстаться. Я чувствую, что наши отношения подошли к окончательному тупику. Тебе со мной плохо и больно. У нас ничего не получилось. В общем-то, по моей вине. У тебя есть Он. Я знаю. Возможно, вам будет лучше.
- Как хочешь. Мы можем расстаться. Это ТЕБЕ решать.
- Я РЕШИЛ. В будущем мне будет больно видеть тебя.
- Хорошо.
Мир потускнел. Боль, с которой пришлось сказать верные слова и отпустить ее, разрезала душу на мелкие клочки, которые довольно быстро заполнились черной тягучей жидкостью под названием безразличие, отчаяние, злость. Я хотел все вернуть и проклинал судьбу, себя, его, ее, весь мир за то, что он так устроен, но не понимал одного: все это было сделано моими руками, а ее гордость или ненависть ко мне, не позволяли мне ее вернуть.
В серой пелене будней за металлической дверью чувствовалась внутренняя тюрьма. Бесконечные сигареты и энергетики стали спутником бессонницы. Лицо осунолось, пиджак стал велик, а работалось только на идее: "Я смогу. Я еще все и всех сделаю. Все получится. Я могу". Пришло презрение и цинизм. Я не знаю, как от меня не отвернулись мои друзья и семья. Представляю, что им приходилось от меня выслушивать…