Фантазия по мотивам где-то прочитанного (метафизика в блогах)
«Мир так устроен. Всё дерьмо. Человек существует в нём. Хотя ему иногда и кажется, что он плывёт по этому океану фекалий в каком-то чудесном корабле и вот-вот выйдет на чистую воду. Если же посмотреть внимательно и трезво, то не корабль это вовсе, а какашка. Сухая очень просто. Да и человек сам в общем…»
Роман Хабарский
http://roman-romets.livejournal.com/292190.html
"Стрелкоборцы"
http://roman-romets.livejournal.com/292731.html
Продолговатый и пористый неутилизируемый органоид экструзивного массива когда-то и кем-то извергнутого во внешнюю среду, высохший и обесцвеченный от времени до грязновато-белесого оттенка, с мерным похрустыванием покачивался на поверхности жидкой светло-коричневой субстанции таинственного океана без берегов и видимого горизонта. Тяжелые и теплые испарения поднимались над гладью, концентрируясь не высоко над нею и образуя желтоватую дымку, усиливающую ощущение фантасмагории. «Вот он какой, наверное, …Солярис!» Весла у него не было. Рома задумчиво продолжал грести неспешно, поочередно, с чавкающими и хлюпающими звуками погружая кисти рук в вязкую жижу. Суховатый ненавязчивый скрип столь необычного, но естественного для этого мира импровизированного плавсредства гармонично резонировал где-то в промежности, расходясь волнами приятного раздражения по всему телу. Это был его мир. Рома никогда не знал куда он гребет. Рома даже не знал как правильно спросить себя об этом. Он где-то слышал, что правильно сформулированный вопрос уже содержит в себе ответ, но разрешение этого метафизического парадокса требовало опоры в предельных основаниях. Рома опустил взгляд, старательно всматриваясь в неровную шероховатую поверхность своего утлого суденышка, поерзал задом, но чуть было не потерял равновесия. Ни ответа, ни правильно поставленного вопроса в своей шаткой опоре он так и не обнаружил. Желтый туман не скрывал глубины окружающего пространства лишь окрашивая его в нежные лимонно-банановые тона. Там, в золотистой вышине, существовала какая-то иная жизнь часто напоминавшая о себе причудливыми миражами. Вот и сейчас, вдруг из ниоткуда, в небе возник человеческий силуэт глубокого черного цвета внутри четко оконтуренного образа. Линии контура силуэта вибрировали, замысловато изгибались, собирались в складки придавая дополнительные детали фигуре то в виде венчика конопляного куста на голове человека, то в форме шляпки галлюциногенной поганки. «Виктор Пелевин!» - удовлетворенно догадался Рома. Пелевин его кумир… Да, что там!? …Демиург, Создатель, Творец, игрой шаловливого ума которого так восхищался Рома - стремился подражать не теряя надежды, что в недалеком будущем переплюнет Мастера в искусстве художественного свиста! …Покривлявшись, глумливая фигура исчезла так же быстро как и появилась. И тут понеслось. Испортилась погода. Буквально - шторм, ураган. Гламурным контентом глянцевых журнальных разворотов, рассыпанной колодой порнографических карт , клипами и двадцатипятными кадрами полетели по дугам небесной сферы изображения элитных сучек, поп- и кинодив, отдельных частей их тел и прочих генитальных прелестей. Они подмигивали, зазывали, манили…, но оставались недоступными. От рождения и до скончания его времен. Это было невыносимо. Мучительное, неудовлетворенное вожделение криком бессильной ярости готово было вырваться наружу… И вновь оглушительная тишина в золотисто-матовой мгле. Ошеломленный, в каком-то опустошающем ступоре, Рома продолжал всматриваться ввысь в безнадеге ожидания новых чудес, способных обогреть его калечное сознание сладостным покоем. И на этот раз странный небесный атлас не обманул его. Вначале, словно в ванночке с проявителем, показалось очертание овала. По мере проявления изображение овала росло и распухало обрастая деталями пока не приобрело вид окошка портретной рамки. Рамка была обрамлена зеленью стеблей и листочков в сочетании с лепестковым разноцветьем каких-то, видимо, сакральных и неизвестных Роме растений. И напоминала она скорее венок вроде того, что благочестивые индусы вешают на шею священным коровам или гавайские аборигены оглупленным в предвкушении релакса туристам. И вот, наконец, словно неожиданно шагнув из зеркальной темноты на свет, в овале проявился Он. Рома сразу же узнал его по бравой выправке и осанке, благородной посадке головы на развернутых плечах. Это действительно был Он - Новый, Настоящий Герой! Не чета какому-нибудь дебиловатому Брату, что среди бездыханных тел умерщвленных им людей пытался отыскать источник мучившей его без башенной силы. Рома почувствовал как по его телу разливается невесомая возвышающая благость. Высокая тоска необъяснимая словами обволакивала его душу. Глаза наполнились влагой умиления. Вряд ли Рома способен был прояснить конкретику эпического, библейского масштаба Подвига, совершенного Им. Все, что он мог вспомнить, это честные, излучавшие патриотизм, глаза очень серьезных мужчин в касках и других, тоже серьезных, но в галстуках и при ленточках и то, с каким величайшим почтением эти мужи произносили имя-отчество Героя - с придыханием, почти подобострастным. Но в Подвиге у Ромы сомнений не было. И было еще что-то неуловимое, что-то до боли знакомое и родное в лице Героя, что заставляло Рому, близоруко щурясь , еще и еще раз всматриваться в дорогой его сердцу лик. Этот нежный овал лица. Эти небольшие, слегка припухлые, подернутые влагой губы аккуратного ротика. Эта прямая спинка изящно удлиненного носа чуть розоватого у верхушки и крыльев будто с мороза или еще с чего, не противоречащего и аутентичного национальной ментальности. Эти глаза - печальные глаза ослика Иа в бархатных ресницах. А аккуратные, пшеничного цвета усики мило разведенные в под носовой впадинке основания верхней губы… Смутная догадка терзала Рому. Зажмурившись, он мысленно примерил к образу очечки с толстыми стеклами в тонкой металлической оправе: « Боже… неужели!? Но, как же он по-о-хо-ж! ...Господи! ...Почему ты помогаешь этому кретину, а не мне?!!!»
Изжелто-мандариновое марево проглотило этот крик, а атласные небеса другого мира еще раз напомнив о себе ответили ему звонкой капелью золотистого дождика, извергнутого кем-то во внешнюю среду.
PS «…Существовал плотный круг блогеров, …Смысл заключается здесь в том, что эти блогеры увидели в Стрелкове себя. …Что такое герой? …Значит, они рано или поздно должны найти себе своего, абсолютно похожего на себя, мошкариного, но чтобы он был героем. …мошкара тосковала по мошкариному герою. ...Про мошку, которую можно восславить на языке мошки, которую можно узнать в стандартах мошки. Вот это же важно…». И т.д.
Роман Хабарский
http://roman-romets.livejournal.com/292190.html
"Стрелкоборцы"
http://roman-romets.livejournal.com/292731.html
Продолговатый и пористый неутилизируемый органоид экструзивного массива когда-то и кем-то извергнутого во внешнюю среду, высохший и обесцвеченный от времени до грязновато-белесого оттенка, с мерным похрустыванием покачивался на поверхности жидкой светло-коричневой субстанции таинственного океана без берегов и видимого горизонта. Тяжелые и теплые испарения поднимались над гладью, концентрируясь не высоко над нею и образуя желтоватую дымку, усиливающую ощущение фантасмагории. «Вот он какой, наверное, …Солярис!» Весла у него не было. Рома задумчиво продолжал грести неспешно, поочередно, с чавкающими и хлюпающими звуками погружая кисти рук в вязкую жижу. Суховатый ненавязчивый скрип столь необычного, но естественного для этого мира импровизированного плавсредства гармонично резонировал где-то в промежности, расходясь волнами приятного раздражения по всему телу. Это был его мир. Рома никогда не знал куда он гребет. Рома даже не знал как правильно спросить себя об этом. Он где-то слышал, что правильно сформулированный вопрос уже содержит в себе ответ, но разрешение этого метафизического парадокса требовало опоры в предельных основаниях. Рома опустил взгляд, старательно всматриваясь в неровную шероховатую поверхность своего утлого суденышка, поерзал задом, но чуть было не потерял равновесия. Ни ответа, ни правильно поставленного вопроса в своей шаткой опоре он так и не обнаружил. Желтый туман не скрывал глубины окружающего пространства лишь окрашивая его в нежные лимонно-банановые тона. Там, в золотистой вышине, существовала какая-то иная жизнь часто напоминавшая о себе причудливыми миражами. Вот и сейчас, вдруг из ниоткуда, в небе возник человеческий силуэт глубокого черного цвета внутри четко оконтуренного образа. Линии контура силуэта вибрировали, замысловато изгибались, собирались в складки придавая дополнительные детали фигуре то в виде венчика конопляного куста на голове человека, то в форме шляпки галлюциногенной поганки. «Виктор Пелевин!» - удовлетворенно догадался Рома. Пелевин его кумир… Да, что там!? …Демиург, Создатель, Творец, игрой шаловливого ума которого так восхищался Рома - стремился подражать не теряя надежды, что в недалеком будущем переплюнет Мастера в искусстве художественного свиста! …Покривлявшись, глумливая фигура исчезла так же быстро как и появилась. И тут понеслось. Испортилась погода. Буквально - шторм, ураган. Гламурным контентом глянцевых журнальных разворотов, рассыпанной колодой порнографических карт , клипами и двадцатипятными кадрами полетели по дугам небесной сферы изображения элитных сучек, поп- и кинодив, отдельных частей их тел и прочих генитальных прелестей. Они подмигивали, зазывали, манили…, но оставались недоступными. От рождения и до скончания его времен. Это было невыносимо. Мучительное, неудовлетворенное вожделение криком бессильной ярости готово было вырваться наружу… И вновь оглушительная тишина в золотисто-матовой мгле. Ошеломленный, в каком-то опустошающем ступоре, Рома продолжал всматриваться ввысь в безнадеге ожидания новых чудес, способных обогреть его калечное сознание сладостным покоем. И на этот раз странный небесный атлас не обманул его. Вначале, словно в ванночке с проявителем, показалось очертание овала. По мере проявления изображение овала росло и распухало обрастая деталями пока не приобрело вид окошка портретной рамки. Рамка была обрамлена зеленью стеблей и листочков в сочетании с лепестковым разноцветьем каких-то, видимо, сакральных и неизвестных Роме растений. И напоминала она скорее венок вроде того, что благочестивые индусы вешают на шею священным коровам или гавайские аборигены оглупленным в предвкушении релакса туристам. И вот, наконец, словно неожиданно шагнув из зеркальной темноты на свет, в овале проявился Он. Рома сразу же узнал его по бравой выправке и осанке, благородной посадке головы на развернутых плечах. Это действительно был Он - Новый, Настоящий Герой! Не чета какому-нибудь дебиловатому Брату, что среди бездыханных тел умерщвленных им людей пытался отыскать источник мучившей его без башенной силы. Рома почувствовал как по его телу разливается невесомая возвышающая благость. Высокая тоска необъяснимая словами обволакивала его душу. Глаза наполнились влагой умиления. Вряд ли Рома способен был прояснить конкретику эпического, библейского масштаба Подвига, совершенного Им. Все, что он мог вспомнить, это честные, излучавшие патриотизм, глаза очень серьезных мужчин в касках и других, тоже серьезных, но в галстуках и при ленточках и то, с каким величайшим почтением эти мужи произносили имя-отчество Героя - с придыханием, почти подобострастным. Но в Подвиге у Ромы сомнений не было. И было еще что-то неуловимое, что-то до боли знакомое и родное в лице Героя, что заставляло Рому, близоруко щурясь , еще и еще раз всматриваться в дорогой его сердцу лик. Этот нежный овал лица. Эти небольшие, слегка припухлые, подернутые влагой губы аккуратного ротика. Эта прямая спинка изящно удлиненного носа чуть розоватого у верхушки и крыльев будто с мороза или еще с чего, не противоречащего и аутентичного национальной ментальности. Эти глаза - печальные глаза ослика Иа в бархатных ресницах. А аккуратные, пшеничного цвета усики мило разведенные в под носовой впадинке основания верхней губы… Смутная догадка терзала Рому. Зажмурившись, он мысленно примерил к образу очечки с толстыми стеклами в тонкой металлической оправе: « Боже… неужели!? Но, как же он по-о-хо-ж! ...Господи! ...Почему ты помогаешь этому кретину, а не мне?!!!»
Изжелто-мандариновое марево проглотило этот крик, а атласные небеса другого мира еще раз напомнив о себе ответили ему звонкой капелью золотистого дождика, извергнутого кем-то во внешнюю среду.
PS «…Существовал плотный круг блогеров, …Смысл заключается здесь в том, что эти блогеры увидели в Стрелкове себя. …Что такое герой? …Значит, они рано или поздно должны найти себе своего, абсолютно похожего на себя, мошкариного, но чтобы он был героем. …мошкара тосковала по мошкариному герою. ...Про мошку, которую можно восславить на языке мошки, которую можно узнать в стандартах мошки. Вот это же важно…». И т.д.