Контрабанда
- Доктор!
- Что такое?
- Шестая палата опять нажралась!
Если б вы знали, как меня достали выходки пациентов! Лечишь их, лечишь, а они пакостят по мелочам и ухмыляются. Как сказал один коллега (ныне здравствующий и работающий): «Я б их всех к стенке и из пулемёта…!» Но хватит плакаться на судьбу, надо идти и разбираться.
Мужички в палате отчётливо и всерьёз навеселе. С медсёстрами и ординатором начинаем внеочередной шмон тумбочек. Находим: Колбаса копчёная и варёная, электрокипятильники, банки какие-то… Вещи, безусловно запрещённые для прикроватных тумбочек, но всё не то. А пациенты сидят по койкам и посмеиваются. И не то обидно, что народ навеселе - в России живём! Обидно то, что пациенты - механизаторы полей и огородов водят за нос меня, дипломированного доктора с туевой кучей наград и степеней.
-Так! - говорю я, захлопнув последнюю тумбочку. - Позже разберёмся. А пока, всей палате сон со снотворным, стул со слабительным.
На том дневные тёрки-разборки завершились.
На другой день после планёрки подходит ко мне старшАя. Глаза хитрющие! Сразу видно, мадам задумала какую-то бяку и хочет поделиться коварным замыслом. У моей старшей медсестры медицинский стаж двадцать лет и по части психиатрических вывихов пациентов (равно как и медицинского персонала) больничный психолог с ней рядом не стоял.
- Доктор! - говорит старшая. - Я поняла: Шестая палата напивается строго после того, как к дяде Вове евойная жинка передачу приносит.
Иногда я жалею, что моя старшая не пошла работать по линии правоохранения. Тогда бы в районе настала тишь и благодать. Впрочем, здраво поразмыслив, всегда эту мысль отвергаю: работник с навыками матёрого опера всегда нужнее там, где он есть.
- Когда в следующий раз супруга дяди Вовы собиралась в больницу?
- Так же-ж уже! Ублажает своего благоверного в палате. Если не пресечь - палата ещё до обеда набухается.
Решено: берём мужика за жабры. Не знаю ещё как, но берём. Прихватил с собой ординатора, отвечающего за палату и двух медсестёр в качестве силовой поддержки. Вваливаемся в палату. Жена дяди Вовы уже ускользнула, но нам она не очень-то и нужна, мне самого пациента хочется за грудки взять.
- Уважаемый! - говорю дяде Вове. - У тебя пять секунд, чтобы сдать выпивку. Иначе кирдык и выписка за нарушение режима.
Больной в ответ:
- Обижаете, доктор!
Старшая заглядывает под кровать, я лезу в тумбочку. Без особой, впрочем, надежды, поскольку обыскивал её уже несколько раз. А дядя Вова сидит на кровати и нагло ухмыляется.
- Доктор! - говорит старшая. - А на кой ляд больному банка компоту?
И в самом деле, в тумбочке у дяди Вовы стоит трёхлитровая банка. По виду, с компотом, даже четвертушки от яблок в ней плавают. Да только уж чего-чего, а компота в нашей конторе хоть залейся. За больничными корпусами начинается ничейный фруктовый сад и мы каждую осень обчищаем его силами медицинского персонала. Раньше гоняли в сад выздоравливающих больных. Деревья окопать, побелить, забор поправить в порядке трудотерапии. Длилась эта идиллия до тех пор, пока какой-то бездельник из комитета по этике не придумал, что это антигуманно. С тех пор больные вроде дяди Вовы маются от безделья, а доктора расхлёбывают последствия маеты.
- Это что? - спрашиваю, указав на банку.
Дядя Вова, заметно встревожившись:
- Компот.
- Надо пробу снять, - говорю я, вынимая банку.
Снял полиэтиленовую крышку, а там… спиртовой дух с тонкими яблочными нотками.
- Доктор…! - восклицает дядя Вова в отчаянии.
- Конфискат! - объявляю тоном немецкого оберста, квартировавшего у тёщи в 42-м. И ухожу с добычей в ординаторскую.
Сказать по правде, в тот день мы слегка подзадержались на работе. Помню (смутно), пробираясь по стеночке, повстречал чрезвычайно встревоженного дядю Вову. Буквально, места себе не находил мужик.
- Доктор, а вы на работу не сообщите?
- Да хрен с тобой, - ответил я великодушно. - Лечись дальше. Только скажи жене, чтоб ещё компоту принесла - майские праздники скоро.