Лживые Музы
Прежде всего обратились ко мне со словами такими
Дщери великого Зевса-царя, олимпийские Музы:
«Эй, пастухи полевые, - несчастные, брюхо сплошное!
Много умеем мы лжи рассказать за чистейшую правду.
Если, однако, хотим, то и правду рассказывать можем!»
Гесиод, «Теогония» (24-28)
Миф избыточен для передачи социального опыта. Для трансляции и усвоения будничных практик достаточно и морализаторского занудства - «так делай, а так не делай; вот это хорошо, а это плохо». Миф же есть нарративная структура, удерживающая чистую интенсивность существования. Слава, как дискурсивная молва, есть всего лишь отблеск. А реальным блеском-свечением обладает только самодостаточная интенсивность. Свет-слава есть субстанциональное свойство суверенного нуминозного.
Обыденность естественным образом приводит к смерти. Следствие рутины и прозябания - упадок активности души. Бестелесная псюхэ бессознательна и уныла, пищит нетопырём. Жизнь смертного заканчивается бесславной гибелью. Душа - символ смерти. Все умрут - и герои и ничтожества. Но есть воображаемый шанс на бессмертие. Фантазм, способный стать неотчуждаемой реальностью.
Χάρισμα родственна χαίρω - радости и благодати. Харизма может служить источником легитимации, поскольку она есть проявление онтологического изобилия и щедрости. Потому и сознание избыточно, как незачемна и щедрость. Сознание не нужно. Но оно есть. Псюхэ способна стать харитичной - встать рядом с танцующими Харитами и Музами и послушать их пение.
Но Музы лгут. И миф, и сознание имеют одинаковую природу лжи. Сознание соткано из онейрической лжи. У Павсания: «Гипнос является богом, наиболее расположенным к Музам». Но именно из этой «пурпурной субстанции обмана» древние Музы Мелета, Мнема и Аэда создают неопровержимую правду - живую душу.
Дщери великого Зевса-царя, олимпийские Музы:
«Эй, пастухи полевые, - несчастные, брюхо сплошное!
Много умеем мы лжи рассказать за чистейшую правду.
Если, однако, хотим, то и правду рассказывать можем!»
Гесиод, «Теогония» (24-28)
Миф избыточен для передачи социального опыта. Для трансляции и усвоения будничных практик достаточно и морализаторского занудства - «так делай, а так не делай; вот это хорошо, а это плохо». Миф же есть нарративная структура, удерживающая чистую интенсивность существования. Слава, как дискурсивная молва, есть всего лишь отблеск. А реальным блеском-свечением обладает только самодостаточная интенсивность. Свет-слава есть субстанциональное свойство суверенного нуминозного.
Обыденность естественным образом приводит к смерти. Следствие рутины и прозябания - упадок активности души. Бестелесная псюхэ бессознательна и уныла, пищит нетопырём. Жизнь смертного заканчивается бесславной гибелью. Душа - символ смерти. Все умрут - и герои и ничтожества. Но есть воображаемый шанс на бессмертие. Фантазм, способный стать неотчуждаемой реальностью.
Χάρισμα родственна χαίρω - радости и благодати. Харизма может служить источником легитимации, поскольку она есть проявление онтологического изобилия и щедрости. Потому и сознание избыточно, как незачемна и щедрость. Сознание не нужно. Но оно есть. Псюхэ способна стать харитичной - встать рядом с танцующими Харитами и Музами и послушать их пение.
Но Музы лгут. И миф, и сознание имеют одинаковую природу лжи. Сознание соткано из онейрической лжи. У Павсания: «Гипнос является богом, наиболее расположенным к Музам». Но именно из этой «пурпурной субстанции обмана» древние Музы Мелета, Мнема и Аэда создают неопровержимую правду - живую душу.