Аарон Шварц о борьбе против SOPA.
Click to viewДля меня всё началось с телефонного звонка. В сентябре не прошлого года, а позапрошлого, то есть в сентябре 2010, мне позвонил один знакомый, по имени Питер.
- Аарон! - сказал он, - есть один удивительный законопроект, с которым тебе будет интересно ознакомиться.
- О чем речь? - поинтересовался я.
- О билле под названием COICA - это законопроект по борьбе с нарушениями авторских прав в Интернете.
- Извини, Питер, но мне пофиг на законы об авторских правах. Может правда на твоей стороне, а может и на стороне Голливуда, мне это безразлично. Я не собираюсь тратить жизнь на возню вокруг таких мелочей как копирайт. Здравоохранение, финансовые реформы - вот что меня интересует.
Я услышал, как Питер пробурчал:
- Знаешь, у меня нет времени с тобой спорить, но просто учти что этот законопроект вовсе не о копирайте.
- А о чём тогда?
- О свободе связи.
Тогда я стал слушать внимательно.
Питер обьяснил, что - как вы все, наверное, уже давно знаете - этот законопроект является инструментом правительства для создания списка сайтов, которые американцам запрещено посещать. В дальнейшем я нашёл много способов обьяснить людям происходящее. Я назвал билль Великим Американским Файрволом. Я сказал, что это интернет-цензура. Думаю, стоит вернуться немного назад, отложить всю эту риторику и просто показать, насколько радикальным был законопроект.
Конечно, власти часто используют правила, ограничивающие свободу слова. Если вы клевещете на частное лицо, если вы заказали телевизионную рекламу, которая лжёт, если вы устроили разнузданную вечеринку, во время которой всю ночь гремит музыка. Во всех этих случаях власти могут прийти и прекратить происходящее. Но в данном случае мы имеем дело с чем-то совершенно иным. В данном случае представитель власти не придёт к людям, чтобы попросить убрать определённые материалы, которые оказались нелегальными. Он просто закроет вебсайты целиком. По сути это полностью изолирует американцев от целых сообществ. И до сих пор в законах Соединённых Штатов не было ничего подобного. Если у вас громко играет музыка, полиция не шокирует вас требованием молчать на протяжении следующих двух недель. Они не говорят, что больше никто не имеет право издавать в вашем доме ни малейшего шума. Будут представлены конкретные жалобы и требование исправить положение, после чего жизнь продолжится.
Самая близкая аналогия, которую я смог найти - это судебный процесс против книжного магазина для взрослых. Магазин продолжал торговать порнографией, несмотря на многочисленные указание на то, что это противозаконно, и тогда было решено просто закрыть весь магазин. Это было признано антиконституционным нарушением первой поправки! Так что вы можете подумать, что COICA в любом случае был бы обьявлен нарушающим конституцию. Но я хорошо знаю, что когда речь заходит о первой поправке, у верховного суда есть слепое пятно. Оно не касается клеветы, или порнографии, или даже детской порнографии. Оно касается авторских прав!
Когда речь заходит о копирайте, создаётся ощущение, что часть судейского мозга просто выключается и он полностью забывает о первой поправке. Иногда можно подумать, что первая поправка вообще никогда не была принята. Из этого следует, что если вы хотите ввести цензуру в интернете, то использование именно такого законопроекта как COICA - самый верный способ. Если бы речь шла о детской порнографии, дело было бы пустое, так же как в прецеденте с книжным магазином. Но когда затронута такая священная тема как авторские права, билль мог быть принят.
Это было особенно пугающе потому, что авторские права окружают нас со всех сторон. Если вы хотите закрыть викиликс, будет проблематично заявить, что причиной послужило изобилие порнографии на данном ресурсе. Но нет никаких проблем обьявить, что викиликс нарушает авторские права, потому что всё, абсолютно всё защищено авторскими правами. Речь, которую я сейчас произношу, тоже защищена ими. И это так просто - случайно повторить что-то или скопировать. На самом деле, даже главный сторонник COICA Оррин Хатч нелегально использовал куски чужого кода на своём вебсайте. Если даже вебсайт Оррина Хатча, оказывается, нарушает авторские права, так какова вероятность, что они не смогут накопать что-то на любого из нас?
Сейчас идёт бой. Бой за то, в каких понятных закону терминах определить явления, существующие в виртуальном мире. Когда вы делитесь фильмом на битторренте, это аналогия краже из магазина или к обычному копированию видеокассеты для друзей? Когда вы снова и снова обновляете одну и ту же страницу, это равносильно мирной сидячей забастовке, или крушению витрин в магазине? Свобода связи - она как свобода слова или как право на убийство? Этот законопроект привёл бы к постоянным проблемам. Если бы мы потеряли возможность общаться через интернет, это коснулось бы свобод, гарантированных нам конституцией. Свободы, на которых построена наша страна, были бы вдруг уничтожены. Новые технологии, вместо того, чтобы принести больше свободы, лишили бы нас фундаментальных прав, которые всегда казались сами собой разумеющимися. Я осознал в тот день, когда говорил с Питером, что не могу позволить этому случиться.
Но это должно было случиться. Законопроект COICA собирались выдвинуть 20 сентября 2010 года, в понедельник, и в пресс-релизе, ему посвященном, в самом низу было сказано, что голосование назначено на 23 сентября. Всего через три дня. Разумеется, голосование было необходимо лишь постольку, поскольку невозможно принять законопроект другим способом. Результат был уже предрешён, потому что если вы посмотрите внимательно, вы обратите внимание, что закон был выдвинут отнюдь не каким-нибудь эксцентричным чудаковатым конгрессменом. Он был выдвинут председателем судебного комитета, а в соавторах числились все остальные члены комитета, как республиканцы, так и демократы. Так что да, голосование должно было состояться, но его результат можно было предсказать заранее, потому что практически каждый, кто должен был голосовать, уже подписался под законопроектом. Ещё до того, как он был выдвинут.
Я хотел бы подчеркнуть как необычно всё это выглядит. Ведь Конгресс работает не так. Я сейчас говорю не о том, что он сработал не так, как написано в детских книжках. Я о том, что такого в конгрессе на самом деле никогда не происходит. Мы все знаем конгресс как трясину тупиков и волокиты. Это месяцы дебатов, интриг, слушаний и таскания кота за яйца. Сначала вы должны обьявить, что хотите собрать слушания по вопросу, потом несколько дней эксперты будут обсуждать проблему, потом вы предложите решение, и снова надо приглашать экспертов, чтобы они высказали мнение. А у других конгрессменов тем временем появятся другие варианты решения проблемы, и вы проведёте недели в дебатах. Вы будете торговаться, чтобы склонить кого-то на свою сторону, вы проведёте много часов в разговорах тет-а-тет с различными людьми, пытаясь найти компромисс, и в бесконечных обсуждениях за закрытыми дверями... Потом вы пройдётесь снова по каждому пункту предложения, уже публично, чтобы узнать, какие есть возражения. И только потом можно голосовать. Это убийственно долгий процесс.
А теперь вы заметили, что билль выдвинут в понедельних, и должен быть принят анонимным голосованием в среду. Так в конгрессе не бывает. Но на этот раз такое должно было случиться. И вовсе не потому, что по вопросу не было разногласий, у них всегда и во всём есть разногласия. Одни сенаторы считали, что законопроект слишком мягок и должен быть жёстче - например, некоторые сенаторы желали, чтобы возможность закрывать сайты была не только у правительства, но и у любой компании. Другие говорили, что закон, наоборот, жестковат. Но каким-то образом случилось то, чего мы никогда не видели в Вашингтоне - все сумели отбросить личные разногласия и в едином порыве поддержать законопроект. Законопроект, который введёт интернет-цензуру.
Когда я это увидел, я понял, что кто бы за этим ни стоял, он знает своё дело. Каков сейчас обычный способ продвинуть какие-то полезные изменения? Найти мощные корпорации, которые вас поддержат. Например, закон о социальном обеспечении был принят не потому, что каким-то отважным политикам совесть не позволила спокойно смотреть, как люди умирают от голода на улицах. Соцобеспечение было принято потому, что Джону Рокфеллеру надоело платить рабочим пенсию из своих прибылей. Зачем, если можно сделать так, что государство будет брать эти деньги у самих рабочих? Я не к тому, что соцобеспечение - это плохо. Я считаю что это хорошо. Я к тому, что для того, чтобы правительство сделало что-то хорошее, надо найти большую компанию, которой это выгодно. В нашем случае проблема была в том, что корпорации не очень-то любят гражданские свободы. Не то чтобы они против свобод, просто свободы не приносят прибылей.
Теперь, если вы читали прессу, вы, возможно, слышали эту часть истории. Голливуд утверждал, что великий и прекрасный закон об авторском праве, который они продвигали, был остановлен злобными интернет-компаниями, которые зарабатывают миллионы долларов, нарушая авторские права.
Но это просто неправда. Я был в центре событий, на встречах с интернет-компаниями (возможно, все эти люди здесь сегодня). Если бы их прибыли зависели от нарушения авторских прав, они бы вложили гораздо больше денег в изменение этого законопроекта. На самом деле, большим интернет-компаниям было безразлично, будет ли принят билль. Я сомневаюсь, что цены на их акции сколько-нибудь заметно изменились бы. Они были против так же как и все мы, из принципа. А у принципов не так много денег в бюджете, чтобы лоббировать законы. Так что они смотрели с практической точки зрения. "Слушай", сказали они, "билль будет принят, и этот локомотив нам не остановить. Конечно, мы не собираемся его поддерживать - мы не можем его поддержать. Давайте хотя бы попытаемся сделать его лучше". И это стало стратегией - лоббирование изменений. У них был список изменений, которые делали билль менее вредным, более удобным для них, но факт оставался неизменным: это был билль, который вводил интернет-цензуру. Мы ничего не могли сделать, чтобы его остановить.
Тогда я сделал то, что мы, маленькие люди, всегда делаем, когда встречаемся с чем-то ужасным и не имеем надежды на успех. Я организовал онлайн-петицию. Я обзвонил всех друзей и мы провели целую ночь, создавая вебсайт для петиции, протестующей против вредного билля. Потом я разослал адрес по знакомым. До этого я уже организовывал онлайн-петиции, я работал с крупнейшими их организаторами, я сам написал кучу из них, а прочитал ещё больше. Но я никогда не видел ничего подобного.
Практически из ничего у нас появилось десять тысяч подписей, потом сто тысяч подписей, двести тысяч, триста тысяч всего за пару недель. И люди не просто ставили подписи, мы просили их звонить в конгресс, звонить немедленно. Голосование должно было произойти совсем скоро, и мы должны были его остановить. В то же время мы разьясняли всё это и для СМИ. Онлайн-петиция взлетела. Скоро я уже встречался с представителями конгрессменов и умолял их не поддерживать билль. Это было потрясающе, вся мощь интернета поднялась против этого билля. Но он был принят на голосование.
Да, честно говоря, несколько конгрессменов произнесли отличные речи перед голосованием. Они говорили о наплыве в их офисы обращений, напоминающих о первой поправке, которая нарушается биллем. Они твердили, что обращения очень тревожные, до того тревожные, что они сами уже не уверены, поддерживают ли они билль. Но даже при том, что они его больше не поддерживали, они в любом случае собирались за него голосовать. Просто чтобы "процесс шёл". Они были уверены, что любые проблемы могут быть решены позже.
Это для вас похоже на точку зрения Вашингтона? С каких пор члены конгресса голосуют за то, что они не поддерживают, только для того, чтобы процесс шёл? То есть, кто бы за этим ни стоял, он был хорош! Но потом, вдруг, машина остановилась. Сенатор Рон Уайден, демократ из Орегона, наложил на законопроект вето. Он произнёс речь, в которой назвалл билль ядерной бомбой, которую собираются сбросить на интернет. Он обьявил, что не позволит законопроекту быть принятым без изменений.
Как вы знаете, один сенатор не может остановить принятие законопроекта, но может его отложить. Протестуя, он может потребовать конгресс потратить какое-то время на дебаты перед принятием. Он дал нам время. Как оказалось - много времени. Процесс был отложен до самого конца сессии, и когда билль вернулся, всё уже нужно было начинать сначала. А поскольку они начали всё сначала, то решили дать ему новое имя, и так он стал называться PIPA и SOPA.
Задержка продлилась год или два. Мы использовали это время, чтобы заложить фундамент последующей битвы. Но в то время мы этого не чувствовали. Мы просто бегали из одного угла в другой и говорили людям, что этот законопроект ужасен, а в ответ нам все твердили, что мы психи. Мы были похожи на детей, мы прыгали, махали руками и кричали, что государство собирается ввести интернет-цензуру. Это звучало немного безумно. Вы сами можете спросить завтра у Ларри, я постоянно повторял ему, что на нас надвигается. Я пытался заставить его принять участие. И я абсолютно уверен, что он думал, что я преувеличиваю. Я даже сам начал сомневаться. Это был тяжёлый период.
Но когда билль вернулся в конгресс, вся работа, которую мы проделали, стала приносить плоды. Всё пришло в движение. Те люди, к которым мы обращались, вдруг стали принимать участие и приводили с собой других. Это было похоже на снежный ком. Всё случилось очень быстро. Помню, как однажды ужинал с другом (который занят в IT) и он спросил над чем я работаю, а я рассказал ему об этом билле. Он сказал: "Чёрт! ты должен рассказать об этом людям!" А буквально через пару недель я болтал с девчонкой в метро.
Девчонка не имела никакого отношения к IT, но когда она услышала, что я имею к IT отношение, то вдруг стала очень серьёзной и сказала: "знаешь, вы должны остановить SOPA." Прогресс, да? Это хорошая иллюстрация к тому, что произошло за те две недели.
Причина, по которой мы выиграли, не в том, что над проблемой работал я или Гугл или кто-то ещё. Причина была в глобальном сдвиге в сознании. Каждый думал о том, чем он может помочь, и иногда это были очень оригинальные идеи. Люди создавали видео, инфографику, рекламу, размещали её на биллбордах, писали статьи, проводили конференции. Каждый осознавал, что должен помочь. Я помню один эпизод того периода, когда проводил собрание с группой стартапов в нью-йорке, стараясь включить их в борьбу. Я чувствовал себя так, будто продвигаю одну из этих глобальных инициатив Клинтон, когда спрашивал каждого в комнате: а ты что собираешься сделать? И все пытались завести друг-друга. И день, когда этот сдвиг кристаллизировался - это день слушаний по SOPA. Именно тогда мы услышали: "в наше время стыдно не понимать, как работает интернет."
Было смешно смотреть на этих членов конгесса, не имеющих понятия, о чём они ведут дебаты. Они настаивали, что должны регулировать интернет, и группа задротов их не остановит. Они доказали народу, что всё, о чём мы говорили - реальность, и Конгресс действительно собирается сломать интернет. До меня это дошло, когда меня представили сенатору, одному из самых ярых поклонников COICA. Я спросил у него, почему, будучи столь прогрессивным и несмотря на свою речь, посвящённую гражданским правам, он поддерживает закон об интернет-цензуре. Улыбка вежливости вдруг сползла с его лица и глаза загорелись яростью. Он стал кричать на меня: "Эти люди в интернете! Они думают им всё сойдёт с рук! Они думают, что могут выложить туда всё, а мы ничего не сможем сделать! Они выкладывают всё! Они выкладывают ядерные ракеты и смеются над нами! Но мы им покажем! Должны быть законы об интернете! Всё должно быть под контролем!"
Насколько я знаю, никто никогда не выкладывал чертежи американских ядерных ракет. По крайней мере, я ни о чем подобном не слышал. Но сама точка зрения! У него не было рациональных доводов. Только иррациональный страх, что ситуация может выйти из-под контроля. Этот человек является сенатором США, а люди в интернете смеются над ним, и поэтому должны быть под контролем. Таково было настроение Конгресса. И точно так же, как я испугался полных ярости глаз сенатора, множество людей испугалось, слушая дебаты. Они осознали, что имеет место не осмысленное поведение здравого правительства, пытающегося разрешить накопившиеся проблемы. Это было больше похоже на образ действий тирании. Поэтому граждане стали сопротивляться.
После того слушания всё закрутилось очень быстро. Сначала откололись республиканцы, потом Белый Дом вынес постановление против билля, а потом и демократы пошли на попятную, сказав, что им нужно больше времени на обсуждение. Как ни трудно было в это поверить, но мы выиграли. Случилось то, что всем казалось невозможным, то, что крупнейшие мировые компании называли несбыточной мечтой. У нас получилось. Мы выиграли.
И тогда мы перешли в наступление. Вы знаете, что было потом. Члены конгресса стали наперебой отказывать в поддержке законопроекту, который они все вместе продвигали всего пару дней назад. Это выглядело просто глупо. Просто невероятно. Спросите у бывшего Сенатора Криса Додда, который теперь является главным лоббистом Голливуда. После поражения он признал, что это он создал весь дьявольский план. Он также сказал, что за все свои годы в конгрессе никогда не видел ничего подобного. Билль был остановлен народом. Победа была настолько полной, что теперь, когда кто-то в Конгрессе вносит предложения, хоть как-то касающиеся интернета, ему приходится начинать с длиннющей вступительной речи, чтобы обьяснить, насколько это необходимо, и что это совсем не похоже на SOPA.