КАК ВЫГЛЯДИТ ИСПАНСКАЯ СИЕСТА
Итак, андалузский городок Херес де ла Фронтера.
Начинаем бродить в третьем часу дня. Так получилось.
Дон Фабио уснул, уснуло всё вокруг.
Уснули стены, пол, постель, картины,
уснули стол, ковры, засовы, крюк,
весь гардероб и телефон старинный.
Уснуло всё. Бутыль, стакан, тазы,
хлеб, хлебный нож, края и днища кружек,
костюм, белье, шкафы, стекло, часы,
ступеньки лестницы, порог... Жара снаружи.
Уснуло всё. Окно и свет в окне...
Соседней крыши пёстрый скат. Как скатерть
её конёк. И весь квартал во сне,
разрезанный оконной рамой насмерть.
Уснули арки, стены, окна, всё.
Булыжники, торцы, решетки, клумбы.
Не запоёт рингтон, не продудит клаксон...
Ограды, украшенья, цепи, тумбы.
Тюрьма уснула, крепость. Спят весы
средь рыбной лавки. Спят свиные туши.
Дома, задворки. Спят цепные псы.
В подвалах кошки спят, торчат их уши.
Спят мыши, люди. Херес крепко спит.
Спит мотоцикл у стеночки, и масло
в стальных его кишочках не бурлит,
не рыкает турбина понапрасну.
Уснуло всё. Спят речки, горы, лес.
Спят звери, птицы, мёртвый мир, живое.
Лишь яркий свет летит на них с небес.
Но спят и там, у всех над головою.
Спят ангелы. Тревожный мир забыт
во сне святыми - к их стыду святому.
Геенна спит и Рай прекрасный спит.
Никто не выйдет в этот час из дому.
Конечно, немного неловко, что вот так вот приспособил прекрасный стих Бродского под свои нужды.
"Художник-варвар кистью сонной
Картину гения чернит
И свой рисунок беззаконный
Над ней бессмысленно чертит", ага.
Но уж больно хорошо ложится. Бог даст, недели через две буду у могилы мастера - повинюсь.
Моментов для съёмки не выжидал: кроме нас, действительно, никого.
Даже у городского собора.
Входим в промзону.
Здесь производят так уважаемый нами херес.
Только светофоры не спят. В остальном - никакой активности.
Дегустационная лужайка при винзаводе.
По утрам и вечерам сюда привозят экскурсии, но они бывают только на испанском, английском и немецком.
Пусто. Воздух накалён, в тени плюс тридцать девять.
Делать в такую пору решительно ничего невозможно. Отлично теперь понимаю испанцев. Это надо было прочувствовать.
У городской крепости. Привет первому пешеходу... пешеходке... мысли плавятся и растекаются.
Находим таки маленькую забегаловку с водой и пивом. Хм, без кондиционера. Садимся за столики на улице.
Мимо то и дело идут женщины в праздничных платьях, мужчины в парадных костюмах.
Хозяин заведения говорит нам: сейчас в церкви, что на соседней площади, будет свадьба. Идите, говорит, посмотрите, а после будет угощение для всех, кто пришёл.
Думаю, я его всё-таки правильно понял: испанского-то не знаю.
Угощение нас не интересует, но решаем всё же зайти в церковь.
Так и есть, гости собираются. Господи, так наряжаться в эту жару... а у дам ведь ещё и богатый макияж.
Но мы были за любознательность вознаграждены. В церкви градусов двадцать пять, если не меньше. После улицы - приятное отдохновение.
Ждут жениха и невесту.
Мы тоже дождались торжественного прохода молодожёнов и потихоньку слиняли: на таком празднике должны быть только свои.
Марш Мендельсона в органном исполнении звучит, кстати, впечатляюще.
А наш путь - к магазинам, где можно купить херес. Сиеста завершается, и они как раз должны открыться.
Шесть часов вечера. Всё, городок потихоньку зашевелился.
Начинаем бродить в третьем часу дня. Так получилось.
Дон Фабио уснул, уснуло всё вокруг.
Уснули стены, пол, постель, картины,
уснули стол, ковры, засовы, крюк,
весь гардероб и телефон старинный.
Уснуло всё. Бутыль, стакан, тазы,
хлеб, хлебный нож, края и днища кружек,
костюм, белье, шкафы, стекло, часы,
ступеньки лестницы, порог... Жара снаружи.
Уснуло всё. Окно и свет в окне...
Соседней крыши пёстрый скат. Как скатерть
её конёк. И весь квартал во сне,
разрезанный оконной рамой насмерть.
Уснули арки, стены, окна, всё.
Булыжники, торцы, решетки, клумбы.
Не запоёт рингтон, не продудит клаксон...
Ограды, украшенья, цепи, тумбы.
Тюрьма уснула, крепость. Спят весы
средь рыбной лавки. Спят свиные туши.
Дома, задворки. Спят цепные псы.
В подвалах кошки спят, торчат их уши.
Спят мыши, люди. Херес крепко спит.
Спит мотоцикл у стеночки, и масло
в стальных его кишочках не бурлит,
не рыкает турбина понапрасну.
Уснуло всё. Спят речки, горы, лес.
Спят звери, птицы, мёртвый мир, живое.
Лишь яркий свет летит на них с небес.
Но спят и там, у всех над головою.
Спят ангелы. Тревожный мир забыт
во сне святыми - к их стыду святому.
Геенна спит и Рай прекрасный спит.
Никто не выйдет в этот час из дому.
Конечно, немного неловко, что вот так вот приспособил прекрасный стих Бродского под свои нужды.
"Художник-варвар кистью сонной
Картину гения чернит
И свой рисунок беззаконный
Над ней бессмысленно чертит", ага.
Но уж больно хорошо ложится. Бог даст, недели через две буду у могилы мастера - повинюсь.
Моментов для съёмки не выжидал: кроме нас, действительно, никого.
Даже у городского собора.
Входим в промзону.
Здесь производят так уважаемый нами херес.
Только светофоры не спят. В остальном - никакой активности.
Дегустационная лужайка при винзаводе.
По утрам и вечерам сюда привозят экскурсии, но они бывают только на испанском, английском и немецком.
Пусто. Воздух накалён, в тени плюс тридцать девять.
Делать в такую пору решительно ничего невозможно. Отлично теперь понимаю испанцев. Это надо было прочувствовать.
У городской крепости. Привет первому пешеходу... пешеходке... мысли плавятся и растекаются.
Находим таки маленькую забегаловку с водой и пивом. Хм, без кондиционера. Садимся за столики на улице.
Мимо то и дело идут женщины в праздничных платьях, мужчины в парадных костюмах.
Хозяин заведения говорит нам: сейчас в церкви, что на соседней площади, будет свадьба. Идите, говорит, посмотрите, а после будет угощение для всех, кто пришёл.
Думаю, я его всё-таки правильно понял: испанского-то не знаю.
Угощение нас не интересует, но решаем всё же зайти в церковь.
Так и есть, гости собираются. Господи, так наряжаться в эту жару... а у дам ведь ещё и богатый макияж.
Но мы были за любознательность вознаграждены. В церкви градусов двадцать пять, если не меньше. После улицы - приятное отдохновение.
Ждут жениха и невесту.
Мы тоже дождались торжественного прохода молодожёнов и потихоньку слиняли: на таком празднике должны быть только свои.
Марш Мендельсона в органном исполнении звучит, кстати, впечатляюще.
А наш путь - к магазинам, где можно купить херес. Сиеста завершается, и они как раз должны открыться.
Шесть часов вечера. Всё, городок потихоньку зашевелился.