...
Пожалуй, вчера я мог бы отмечать свой второй день рождения. Ну, один из "вторых". Всё таки, разряд молнии, ударивший в метре от тебя - это, знаете ли, повод. Особенно когда ты отделываешься всего лишь гудящей головой - но тут же видишь, что могло бы быть, окажись ты менее удачливым.
Тогда, 6 лет назад, нас было четверо. Точнее, пятеро - но пятый, водитель, остался у машины, к которой мы возвращались, застигнутые непогодой у кромки леса. Кажется, сначала мы попробовали пробежаться, но сильнейший ливень быстро показал нам всю бессмысленность этой затеи - и, промокнув до нитки, мы перешли на шаг, смирившись с ситуацией и, кажется, даже шутя.
Право, что может быть страшного в том, чтобы принять незапланированный душ тёплым июньским вечером? Так, мелкое неудобство - тем более, что гроза обещала быть недолгой. Наверное, кто-то даже нашёл бы в этом что-то романтичное: вот и Наталья решила разуться, чтобы пройтись "босиком под дождиком". Впрочем, действительно ли это был внезапный приступ романтики, или же просто идти в мокрой обуви оказалось не слишком приятным занятием - я точно не знаю.
Обратный путь пролегал по просёлочной дороге - точнее, колеям, накатанным машинами в десятке метров от опушки леса. Деревья были по правую руку от нас, слева же расстилалось чистое поле, идущее вплоть до самой реки, чьё русло угадывалось в километре-другом. И хотя каждый из нас (в силу своих интересов и образа жизни) прекрасно знал опасность пребывания в грозу на открытом месте - тогда никто не заподозрил неладного: стволы деревьев возвышались всего в десятке метров, а кое-где подступали к импровизированной дороге почти вплотную.
Шли мы змейкой. Возглавлял шествие tiemon, мерно топавший своими "гриндерами" по правой колее. За ним, по левой, шёл я; далее, снова по правой - Вацлав, и замыкающей по левой шла Наталья. Расстояние между нами было где-то с метр, от силы - полтора.
Весьма... хм... неординарное чувство, знаете ли, когда ты только что идешь, разговариваешь, шутишь, улыбаешься, и вот - раааааз! - в следующее мгновение уже лежишь на мокрой траве с дико гудящей головой и адским грохотом в ушах. Весь смысл выражения: "Чуть не лопнули барабанные перепонки" - я понял тогда. Прибавьте к этому мелькнувшую в глазах картину, где небо и земля поменялись местами, а ближайшее дерево, казалось, падает аккурат на тебя, после чего наступает кратковременная тьма - и вы получите отдалённое впечатление о том, что я испытывал в тот момент.
Позже мы описывали это по-разному. Я сравнивал свои ощущения в неожиданным ударом битой по затылку; по словам Вацлава, "перед его глазами будто опустили плотные шторы"; Тимону же сначала представилось, будто кто-то кинул сзади светошумовую гранату. "Я ещё подумал: обалдели, что ли! - рассказывал он немного погодя. - Оглядываюсь, смотрю: вы трое лежите. Ну всё, приплыли... Но нет, тут вы вдвоём зашевелились."
Тимон единственный, кто из нас устоял на ногах - он лишь присел в момент удара. Вацлав же, по его словам, пришёл в себя, когда я поднимался на ноги - однако именно он сориентировался быстрее всех и кинулся к Наталье. Она лежала метрах в полутора за мной - одежда превратилась в рваные лохмотья; там, где были металлические украшения - цепочка на шее, например - страшные ожоги.
Я совершенно не помню, что чувствовал и о чём думал в тот момент. Вообще, кажется, неподготовленным людям полагается истерить и падать в обморок в подобных ситуациях - но ни намёка на какую-либо панику ни у кого из нас не было. Общение было сухим, деловым и быстрым. Тимона, как наиболее невредимого отправили к машине - я до сих помню, как резво он побежал в нужном направлении. Мы, оставшиеся на месте происшествия, обменялись парой реплик - кажется, проговорили, что нам придётся проводить реанимационные мероприятия: мне предстояло делать искусственное дыхание; Вацлав брал на себя непрямой массаж сердца. Он предусмотрительно оторвал от лохмотьев кусок то ли джинсов, то ли рубашки, и протянул мне - искусственное дыхание предстояло делать самым древним и классическим способом, но через эту прокладку.
Запах горелого мяса. Даже не так. Запах человеческого горелого мяса. Спустя несколько часов, когда мы будем идти по проспекту Победы, Вацлав скажет: "У меня до сих пор руки пахнут ею". Я помню этот запах. Я ощутил его, когда нагибался для первого выдоха. Тот кусок одежды, через который я делал искусственное дыхание, весь пропитался им. Тошнота? Брезгливость? Отвращение? Забудьте, нам тогда было не до того. Запах остался в памяти просто как чёткая ассоциация с тем случаем.
Кажется, мы сделали три серии, пока Вацлав не нащупал слабый пульс. Потом это слабое биение жизни прекратилось, и мы сделали ещё несколько серий, пока пульс снова не появился, а из горла Натальи не вырвался приглушённый хрип, напоминающий захлебнувшуюся попытку откашляться. И вот это было страшно - те булькающие звуки. Кажется, тогда какой-то червячок сомнения на мгновение шевельнулся в моём сознании, но был тут же запрятан глубоко внутрь. Потому что искусственное дыхание пришлось делать вновь.
Но в целом, в тот момент хотелось верить в лучшее. Пульс есть - вот, мы оба его чувствуем, он ДЕЙСТВИТЕЛЬНО есть, даже довольно чёткий. Дыхание - затруднённое, но тоже есть. "Таврия", на которой мы сюда приехали, уже мелькнула за изгибом дороги совсем неподалёку. А на небе - огромная и яркая радуга. "Смотри, - с еле заметной улыбкой, переводя дыхание, говорит Вацлав. - Хороший знак!" Тогда и вправду казалось, что всё будет хорошо...
Но нет. Девушку мы погрузили в машину; а вот втискиваться в неё всем нам показалось совершенно не резонным: мы и будучи в добром здравии еле-еле в ней разместились. Быстро решили, что Вацлав поедет вместе с пострадавшей (в "Скорую" позвонили, конечно, сразу же), а мы с Тимоном пойдём пешком - потом за нами, по возможности, вернутся.
Н-да. Мы шли по просёлочной дороге минут двадцать; возможно, полчаса - пока снова не увидели нашу "Таврию". Буря, сопровождавшая грозу, повалила немало сосен в лесу, через который вела дорога. Пару таких препятствий машине удалось перескочить на полном ходу, но очередное дерево стало непреодолимой преградой. Двое мужчин, бывших в ней, ничего не смогли сделать - у них просто не хватало сил, чтобы перетащить машину через ствол. Даже нам четверым удалось это сделать не сразу.
Когда мы подбежали к машине, Вацлав стоял у дерева неподалёку, уткнувшись в него лбом. "Я не чувствую пульса. Ни пульса, ни дыхания," - грустно и одновременно отречёно сказал он. "А искусственное дыхание, снова... делал?" - "Да, и не раз..." Собственно, всё было понятно.
Конечно, нам хотелось верить в чудо, поэтому, стащив всё-таки машину со злополучной сосны, мы ехали так быстро, как могли. Уже все вместе - мы с Тимоном разместились в открытом багажнике "Таврии." Со "Скорой" мы встретились у Ссёлок - примерно на полпути до города. "Ребята, у вас в машине труп." Нам даже не особо поверили, что мы смогли хоть как-то реанимировать девушку на месте... В любом случае, по словам врачей, спасти её можно было только в том случае, если бы рядом с местом происшествия оказался бы реанимобиль. Как это не парадоксально, но это было чертовски обидно - но она же действительно дышала! Был пульс...
Дальнейшее... Адский холод - мы же были насквозь мокрые - и такая же адская головная боль, совершенно не замечаемые ранее, но пришедшие, пока мы ждали милицию (так полагается, труп же). Чувство признательности врачам: во-первых, в "Скорой" было теплее; во-вторых, обезболивающее; в-третьих, когда милиция уже приехала, нас отозвали в сторону и сказали: "Сейчас надо будет показания давать, на место происшествия назад ехать... А на вас же лица нет. Давайте кто-то останется, а других мы заберём, в больнице вас осмотрят, да и отпустят". Ей-богу, столько грязи льётся на отечественные медслужбы - а тут хочется просто сказать большое человеческое спасибо за такое же человеческое отношение.
Всё так и получилось: Тимон остался разбираться с милицией, нас с Вацлавом довезли до больницы (вот откуда взялась та выписка, что в начале поста), а потом ещё и подбросили до удобного нам района города. Просто так. За спасибо.
Спать я так и не лёг. Только добрался до дома - позвонил Тимон: "Спать, я так понимаю, ты сегодня уже не будешь?" - "Какой уж тут сон..." - "Ну, жди тогда." Просидели до утра, помянули Наталью.
И хрен кто из нас тогда предполагал, что тем летом нам придётся похоронить ещё двух общих знакомых.
Написано в таких подробностях - чтобы помнить. И не забывать.
А второй день рождения - таки да. Имеет место быть.
Тогда, 6 лет назад, нас было четверо. Точнее, пятеро - но пятый, водитель, остался у машины, к которой мы возвращались, застигнутые непогодой у кромки леса. Кажется, сначала мы попробовали пробежаться, но сильнейший ливень быстро показал нам всю бессмысленность этой затеи - и, промокнув до нитки, мы перешли на шаг, смирившись с ситуацией и, кажется, даже шутя.
Право, что может быть страшного в том, чтобы принять незапланированный душ тёплым июньским вечером? Так, мелкое неудобство - тем более, что гроза обещала быть недолгой. Наверное, кто-то даже нашёл бы в этом что-то романтичное: вот и Наталья решила разуться, чтобы пройтись "босиком под дождиком". Впрочем, действительно ли это был внезапный приступ романтики, или же просто идти в мокрой обуви оказалось не слишком приятным занятием - я точно не знаю.
Обратный путь пролегал по просёлочной дороге - точнее, колеям, накатанным машинами в десятке метров от опушки леса. Деревья были по правую руку от нас, слева же расстилалось чистое поле, идущее вплоть до самой реки, чьё русло угадывалось в километре-другом. И хотя каждый из нас (в силу своих интересов и образа жизни) прекрасно знал опасность пребывания в грозу на открытом месте - тогда никто не заподозрил неладного: стволы деревьев возвышались всего в десятке метров, а кое-где подступали к импровизированной дороге почти вплотную.
Шли мы змейкой. Возглавлял шествие tiemon, мерно топавший своими "гриндерами" по правой колее. За ним, по левой, шёл я; далее, снова по правой - Вацлав, и замыкающей по левой шла Наталья. Расстояние между нами было где-то с метр, от силы - полтора.
Весьма... хм... неординарное чувство, знаете ли, когда ты только что идешь, разговариваешь, шутишь, улыбаешься, и вот - раааааз! - в следующее мгновение уже лежишь на мокрой траве с дико гудящей головой и адским грохотом в ушах. Весь смысл выражения: "Чуть не лопнули барабанные перепонки" - я понял тогда. Прибавьте к этому мелькнувшую в глазах картину, где небо и земля поменялись местами, а ближайшее дерево, казалось, падает аккурат на тебя, после чего наступает кратковременная тьма - и вы получите отдалённое впечатление о том, что я испытывал в тот момент.
Позже мы описывали это по-разному. Я сравнивал свои ощущения в неожиданным ударом битой по затылку; по словам Вацлава, "перед его глазами будто опустили плотные шторы"; Тимону же сначала представилось, будто кто-то кинул сзади светошумовую гранату. "Я ещё подумал: обалдели, что ли! - рассказывал он немного погодя. - Оглядываюсь, смотрю: вы трое лежите. Ну всё, приплыли... Но нет, тут вы вдвоём зашевелились."
Тимон единственный, кто из нас устоял на ногах - он лишь присел в момент удара. Вацлав же, по его словам, пришёл в себя, когда я поднимался на ноги - однако именно он сориентировался быстрее всех и кинулся к Наталье. Она лежала метрах в полутора за мной - одежда превратилась в рваные лохмотья; там, где были металлические украшения - цепочка на шее, например - страшные ожоги.
Я совершенно не помню, что чувствовал и о чём думал в тот момент. Вообще, кажется, неподготовленным людям полагается истерить и падать в обморок в подобных ситуациях - но ни намёка на какую-либо панику ни у кого из нас не было. Общение было сухим, деловым и быстрым. Тимона, как наиболее невредимого отправили к машине - я до сих помню, как резво он побежал в нужном направлении. Мы, оставшиеся на месте происшествия, обменялись парой реплик - кажется, проговорили, что нам придётся проводить реанимационные мероприятия: мне предстояло делать искусственное дыхание; Вацлав брал на себя непрямой массаж сердца. Он предусмотрительно оторвал от лохмотьев кусок то ли джинсов, то ли рубашки, и протянул мне - искусственное дыхание предстояло делать самым древним и классическим способом, но через эту прокладку.
Запах горелого мяса. Даже не так. Запах человеческого горелого мяса. Спустя несколько часов, когда мы будем идти по проспекту Победы, Вацлав скажет: "У меня до сих пор руки пахнут ею". Я помню этот запах. Я ощутил его, когда нагибался для первого выдоха. Тот кусок одежды, через который я делал искусственное дыхание, весь пропитался им. Тошнота? Брезгливость? Отвращение? Забудьте, нам тогда было не до того. Запах остался в памяти просто как чёткая ассоциация с тем случаем.
Кажется, мы сделали три серии, пока Вацлав не нащупал слабый пульс. Потом это слабое биение жизни прекратилось, и мы сделали ещё несколько серий, пока пульс снова не появился, а из горла Натальи не вырвался приглушённый хрип, напоминающий захлебнувшуюся попытку откашляться. И вот это было страшно - те булькающие звуки. Кажется, тогда какой-то червячок сомнения на мгновение шевельнулся в моём сознании, но был тут же запрятан глубоко внутрь. Потому что искусственное дыхание пришлось делать вновь.
Но в целом, в тот момент хотелось верить в лучшее. Пульс есть - вот, мы оба его чувствуем, он ДЕЙСТВИТЕЛЬНО есть, даже довольно чёткий. Дыхание - затруднённое, но тоже есть. "Таврия", на которой мы сюда приехали, уже мелькнула за изгибом дороги совсем неподалёку. А на небе - огромная и яркая радуга. "Смотри, - с еле заметной улыбкой, переводя дыхание, говорит Вацлав. - Хороший знак!" Тогда и вправду казалось, что всё будет хорошо...
Но нет. Девушку мы погрузили в машину; а вот втискиваться в неё всем нам показалось совершенно не резонным: мы и будучи в добром здравии еле-еле в ней разместились. Быстро решили, что Вацлав поедет вместе с пострадавшей (в "Скорую" позвонили, конечно, сразу же), а мы с Тимоном пойдём пешком - потом за нами, по возможности, вернутся.
Н-да. Мы шли по просёлочной дороге минут двадцать; возможно, полчаса - пока снова не увидели нашу "Таврию". Буря, сопровождавшая грозу, повалила немало сосен в лесу, через который вела дорога. Пару таких препятствий машине удалось перескочить на полном ходу, но очередное дерево стало непреодолимой преградой. Двое мужчин, бывших в ней, ничего не смогли сделать - у них просто не хватало сил, чтобы перетащить машину через ствол. Даже нам четверым удалось это сделать не сразу.
Когда мы подбежали к машине, Вацлав стоял у дерева неподалёку, уткнувшись в него лбом. "Я не чувствую пульса. Ни пульса, ни дыхания," - грустно и одновременно отречёно сказал он. "А искусственное дыхание, снова... делал?" - "Да, и не раз..." Собственно, всё было понятно.
Конечно, нам хотелось верить в чудо, поэтому, стащив всё-таки машину со злополучной сосны, мы ехали так быстро, как могли. Уже все вместе - мы с Тимоном разместились в открытом багажнике "Таврии." Со "Скорой" мы встретились у Ссёлок - примерно на полпути до города. "Ребята, у вас в машине труп." Нам даже не особо поверили, что мы смогли хоть как-то реанимировать девушку на месте... В любом случае, по словам врачей, спасти её можно было только в том случае, если бы рядом с местом происшествия оказался бы реанимобиль. Как это не парадоксально, но это было чертовски обидно - но она же действительно дышала! Был пульс...
Дальнейшее... Адский холод - мы же были насквозь мокрые - и такая же адская головная боль, совершенно не замечаемые ранее, но пришедшие, пока мы ждали милицию (так полагается, труп же). Чувство признательности врачам: во-первых, в "Скорой" было теплее; во-вторых, обезболивающее; в-третьих, когда милиция уже приехала, нас отозвали в сторону и сказали: "Сейчас надо будет показания давать, на место происшествия назад ехать... А на вас же лица нет. Давайте кто-то останется, а других мы заберём, в больнице вас осмотрят, да и отпустят". Ей-богу, столько грязи льётся на отечественные медслужбы - а тут хочется просто сказать большое человеческое спасибо за такое же человеческое отношение.
Всё так и получилось: Тимон остался разбираться с милицией, нас с Вацлавом довезли до больницы (вот откуда взялась та выписка, что в начале поста), а потом ещё и подбросили до удобного нам района города. Просто так. За спасибо.
Спать я так и не лёг. Только добрался до дома - позвонил Тимон: "Спать, я так понимаю, ты сегодня уже не будешь?" - "Какой уж тут сон..." - "Ну, жди тогда." Просидели до утра, помянули Наталью.
И хрен кто из нас тогда предполагал, что тем летом нам придётся похоронить ещё двух общих знакомых.
Написано в таких подробностях - чтобы помнить. И не забывать.
А второй день рождения - таки да. Имеет место быть.