Зачем нужен суверенитет
Опубликовано на СЛОНе
Владислав ИноземцевДоктор экономических наук, директор Центра исследований постиндустриального общества
Практически во всех своих выступлениях президент Российской Федерации так или иначе говорит о суверенитете - политическом, экономическом, научном и технологическом, даже духовном; о том, что «Россия суверенитетом не торгует»; что в его соблюдении состоит гарантия успешного будущего страны; даже о том, что «стремление к духовному, идеологическому, внешнеполитическому суверенитету - неотъемлемая часть нашего национального характера». В унисон президенту пропагандисты повторяют, что в отличие от России многие государства в современном мире не обладают «подлинным», или «реальным», суверенитетом - называя в их числе порой и самые влиятельные страны мира, в том числе Японию и Германию (причем Европейскому союзу часто отказывают в суверенитете как «в целом», так и «по частям»; cм., например: Кокошин А.А. Реальный суверенитет в современной мирополитическойсистеме. М., 2006). Подобная зацикленность на одном явлении невольно рождает желание задуматься: чем так гордятся наши лидеры и чего сегодня реально стоит суверенитет.
Оговорюсь сразу: речь далее не идет о том, что независимость государства не является ценностью. Быть свободным народом и жить под оккупацией - точно не одно и то же. Мы намерены поговорить исключительно о том, чего надо и чего, может быть, не следует добиваться современному государству и современному народу.
Суверенитет в его нынешнем значении появился одновременно с национальным государством в Европе. Оценивая это понятие, нужно иметь в виду три момента, крайне важные в период его возникновения. Во-первых, суверенитет закреплялся в противовес, с одной стороны, системе сложных феодальных отношений собственности/государственности и, с другой стороны, верховной власти папского престола, некоей «параллельной структуре» управления в Европе. Во-вторых, носителем суверенитета выступал правитель, или в лучшем случае политическая элита государства, но не народ. В-третьих, доктрина суверенитета оформилась в ту эпоху, когда основой богатства страны выступали ее природные ресурсы (прежде всего земля) и люди, а источником поступлений суверена - доходы от сельского хозяйства и, как бы мы сейчас сказали, трансграничной торговли. Я отметил эти три обстоятельства потому, что у меня складывается устойчивое впечатление: руководство России живет реалиями XVII века и отстаивает суверенитет в его исконном понимании, в трактовках, близких тем, которые были знакомы подписантам Вестфальских соглашений 1648 года.
Почему я так думаю? Из высказываний наших лидеров следует: на суверенитет России кто-то постоянно покушается (хотя точки над i никто не расставляет и прямо посягателей не называет), его пытаются и ограничить извне, и подорвать изнутри - в полном соответствии с тем, что волновало «суверенов» четыреста лет назад. Кроме того, из обычного дискурса о суверенитете обычно выключен российский народ (хотя именно он является, согласно Конституции, его, суверенитета, носителем); защищает его только власть, и то довольно специфическими средствами. Наконец, что особенно важно, как и много веков назад первые суверенные страны, Российское государство сегодня извлекает основные доходы от эксплуатации недр и от контроля над таможней. Таким образом, в XXI столетии Россия осталась «вместилищем» и приверженцем суверенитета XVII века - но мир за это время существенно изменился.
Перемены, которые нельзя не принимать в расчет, имеют экономические и политические измерения.
Мировая экономика глобализировалась, и тон задают отрасли и процессы, которые не ограничены пределами государств, а часто и попросту деперсонифицированы. Информатизация и связь, фармацевтика и биотехнологии, а также более традиционные отрасли работают не на национальные рынки, а на весь мир. Цена на нефть и котировки акций складываются в результате миллионов сделок в час, совершаемых удаленно из разных точек планеты. Правительства даже самых крупных стран имеют в наши дни крайне ограниченный экономический суверенитет; более того, логика развития диктует снижение всех и всяческих таможенных барьеров - иначе ваша страна окажется не богаче, как казалось недавно, а беднее. О каком экономическом суверенитете России рассказывает президент, если цену главного экспортного товара, от которой зависят все экономические индикаторы в стране, он узнаёт из ленты новостей с глобальных торговых площадок? Если этот товар как продавался, так и продается за валюту, от которой мы риторически пытаемся отвязаться если не на практике, то в мечтах?
На политическом фронте события тоже не стояли на месте. С завершением холодной войны и формированием новых экономических центров в Европе, Азии и Латинской Америке односторонняя зависимость отдельных стран от сверхдержав, которой привычно объясняют происходящее бывшие сотрудники КГБ, также ушла в прошлое. Не только советский блок распался, но и западный стал другим. Как писал Доминик Муази, крах биполярности ознаменовал переход от мира, в котором было «две Европы и один Запад», к миру, в котором оказалось «два Запада, но одна Европа». Многие страны освободились от мелочной зависимости - как от СССР, так и от США, - и часть их в тот же момент начала консолидироваться в сообществе равных друг другу. К тому же в развитом мире распространилась демократия, и выбор граждан все чаще диктуется не идеологией, а удобством и качеством жизни. Поэтому границы начинают исчезать, законы - унифицироваться; налоги, как цены, устанавливаются по правилам конкурентоспособности. В этом смешении равных в своих правах народов старая концепция суверенитета попросту тонет.
Мир меняется, и суверенитет перестает быть абсолютной ценностью, превращаясь в инструмент решения политических, но в большей мере экономических задач, в средство повышения качества и уровня жизни граждан. Все чаще при этом оказывается, что его очень даже может быть «слишком много».
Классический пример - Европейский союз. Европейцы первыми поняли, что успешнее всех в мире, где отмирают границы, окажутся те, кто отменит их вперед графика. И что получилось? ЕС сейчас - крупнейшая экономика мира и самый большой экспортер; регион, создавший вторую в мире резервную валюту и лучшую на сегодня систему социального обеспечения; в рамках Союза действуют во многом унифицированные законы, а граждане обладают равными правами. Пока мы скорбели по разрушенной в 1991 году сверхдержаве, европейцы на наших глазах создали новую. Основой ее является осознанный отказ государств и народов от части своего суверенитета.
Конечно, можно говорить, что «европейцы пляшут под американскую дудку», и даже этому верить - но вопрос остается: что из того, что европейцы хотели бы сделать, они сделать не могут? И что плохого принесла эта «десуверенизация» даже тем же грекам, которые сегодня живут намного лучше, чем раньше, и которых ЕС сегодня с огромными проблемами освобождает, по сути, от их собственной неэффективной и вороватой бюрократии? Для чего России ее «экономический суверенитет», если он используется в последнее время для грабительской девальвации, повышения налогов, переписывания экономических законов и бюджетного кодекса, да еще для спасения наших потребителей от качественных импортных товаров?
На мой взгляд, в современном мире суверенитет во все большей мере становится крайне консервативной доктриной, используемой властями для сохранения и упрочения своего доминирования над обществом. Суверенитет и его защита оказываются главным аргументом, позволяющим пренебрегать соблюдением гражданских и экономических прав, ограничивать демократические свободы. За несколькими исключениями в категорию «реально суверенных» (в понимании кремлевских политологов) попадают сегодня почему-то почти одни лишь недемократические страны. Интересно, случайность это или все же нет?
Демагогия российской властной элиты относительно суверенитета тем более опасна, что она изображает его в виде чего-то, что можно или иметь, или потерять. Но это не так. Даже Европейский союз образовался не в ходе отрицания суверенитета отдельных стран - передача части полномочий органам ЕС представляла собой суверенный акт каждой из стран - членов Союза. Суверенитет здесь не отнимали, им делились. И более того, никому из членов ЕС не запрещается выйти из Союза - что скоро попытается сделать, например, Великобритания. Вопрос состоит в том, что каждому государству следует найти оптимальную для себя меру суверенитета.
Никто сегодня не угрожает политическому суверенитету Российской Федерации - просто потому, что никто не готов на военный конфликт с ядерной державой. При этом предположения о том, что российская оппозиция якобы финансируется извне и стремится изменить политический строй, не имеют к проблеме суверенитета никакого отношения: российские граждане имеют полное право определять и модифицировать этот строй, как они сочтут нужным, а ставить знак равенства между правительством и суверенитетом - значит не понимать смысла самой концепции. Защищать политический суверенитет нужно только в случае агрессии - и я убежден, что большинство россиян в такой ситуации сплотятся для защиты страны без всяких дополнительных указаний сверху, как это не раз случалось. В мирное же время его нужно не отстаивать, дестабилизируя для этого соседние страны, а умело выменивать на более благоприятные условия хозяйствования, предоставляя экономическим субъектам из других стран новые возможности для работы в нашей, с учетом пропорциональных преференций со стороны их собственных правительств.
В прежние времена суверенитет охранял территорию и во многом закрепощал людей. Сегодня территории стоят так мало, как никогда прежде, а в некоторых случаях являются простой обузой; люди же давно передвигаются по миру без согласия собственных правительств. Именно поэтому - а тем более с учетом имеющегося позитивного опыта - суверенитет давно пора превратить из фетиша в товар, из «абсолютной ценности» в относительную, из сакральной собственности государства в повседневный актив каждого члена общества.
Владислав ИноземцевДоктор экономических наук, директор Центра исследований постиндустриального общества
Практически во всех своих выступлениях президент Российской Федерации так или иначе говорит о суверенитете - политическом, экономическом, научном и технологическом, даже духовном; о том, что «Россия суверенитетом не торгует»; что в его соблюдении состоит гарантия успешного будущего страны; даже о том, что «стремление к духовному, идеологическому, внешнеполитическому суверенитету - неотъемлемая часть нашего национального характера». В унисон президенту пропагандисты повторяют, что в отличие от России многие государства в современном мире не обладают «подлинным», или «реальным», суверенитетом - называя в их числе порой и самые влиятельные страны мира, в том числе Японию и Германию (причем Европейскому союзу часто отказывают в суверенитете как «в целом», так и «по частям»; cм., например: Кокошин А.А. Реальный суверенитет в современной мирополитическойсистеме. М., 2006). Подобная зацикленность на одном явлении невольно рождает желание задуматься: чем так гордятся наши лидеры и чего сегодня реально стоит суверенитет.
Оговорюсь сразу: речь далее не идет о том, что независимость государства не является ценностью. Быть свободным народом и жить под оккупацией - точно не одно и то же. Мы намерены поговорить исключительно о том, чего надо и чего, может быть, не следует добиваться современному государству и современному народу.
Суверенитет в его нынешнем значении появился одновременно с национальным государством в Европе. Оценивая это понятие, нужно иметь в виду три момента, крайне важные в период его возникновения. Во-первых, суверенитет закреплялся в противовес, с одной стороны, системе сложных феодальных отношений собственности/государственности и, с другой стороны, верховной власти папского престола, некоей «параллельной структуре» управления в Европе. Во-вторых, носителем суверенитета выступал правитель, или в лучшем случае политическая элита государства, но не народ. В-третьих, доктрина суверенитета оформилась в ту эпоху, когда основой богатства страны выступали ее природные ресурсы (прежде всего земля) и люди, а источником поступлений суверена - доходы от сельского хозяйства и, как бы мы сейчас сказали, трансграничной торговли. Я отметил эти три обстоятельства потому, что у меня складывается устойчивое впечатление: руководство России живет реалиями XVII века и отстаивает суверенитет в его исконном понимании, в трактовках, близких тем, которые были знакомы подписантам Вестфальских соглашений 1648 года.
Почему я так думаю? Из высказываний наших лидеров следует: на суверенитет России кто-то постоянно покушается (хотя точки над i никто не расставляет и прямо посягателей не называет), его пытаются и ограничить извне, и подорвать изнутри - в полном соответствии с тем, что волновало «суверенов» четыреста лет назад. Кроме того, из обычного дискурса о суверенитете обычно выключен российский народ (хотя именно он является, согласно Конституции, его, суверенитета, носителем); защищает его только власть, и то довольно специфическими средствами. Наконец, что особенно важно, как и много веков назад первые суверенные страны, Российское государство сегодня извлекает основные доходы от эксплуатации недр и от контроля над таможней. Таким образом, в XXI столетии Россия осталась «вместилищем» и приверженцем суверенитета XVII века - но мир за это время существенно изменился.
Перемены, которые нельзя не принимать в расчет, имеют экономические и политические измерения.
Мировая экономика глобализировалась, и тон задают отрасли и процессы, которые не ограничены пределами государств, а часто и попросту деперсонифицированы. Информатизация и связь, фармацевтика и биотехнологии, а также более традиционные отрасли работают не на национальные рынки, а на весь мир. Цена на нефть и котировки акций складываются в результате миллионов сделок в час, совершаемых удаленно из разных точек планеты. Правительства даже самых крупных стран имеют в наши дни крайне ограниченный экономический суверенитет; более того, логика развития диктует снижение всех и всяческих таможенных барьеров - иначе ваша страна окажется не богаче, как казалось недавно, а беднее. О каком экономическом суверенитете России рассказывает президент, если цену главного экспортного товара, от которой зависят все экономические индикаторы в стране, он узнаёт из ленты новостей с глобальных торговых площадок? Если этот товар как продавался, так и продается за валюту, от которой мы риторически пытаемся отвязаться если не на практике, то в мечтах?
На политическом фронте события тоже не стояли на месте. С завершением холодной войны и формированием новых экономических центров в Европе, Азии и Латинской Америке односторонняя зависимость отдельных стран от сверхдержав, которой привычно объясняют происходящее бывшие сотрудники КГБ, также ушла в прошлое. Не только советский блок распался, но и западный стал другим. Как писал Доминик Муази, крах биполярности ознаменовал переход от мира, в котором было «две Европы и один Запад», к миру, в котором оказалось «два Запада, но одна Европа». Многие страны освободились от мелочной зависимости - как от СССР, так и от США, - и часть их в тот же момент начала консолидироваться в сообществе равных друг другу. К тому же в развитом мире распространилась демократия, и выбор граждан все чаще диктуется не идеологией, а удобством и качеством жизни. Поэтому границы начинают исчезать, законы - унифицироваться; налоги, как цены, устанавливаются по правилам конкурентоспособности. В этом смешении равных в своих правах народов старая концепция суверенитета попросту тонет.
Мир меняется, и суверенитет перестает быть абсолютной ценностью, превращаясь в инструмент решения политических, но в большей мере экономических задач, в средство повышения качества и уровня жизни граждан. Все чаще при этом оказывается, что его очень даже может быть «слишком много».
Классический пример - Европейский союз. Европейцы первыми поняли, что успешнее всех в мире, где отмирают границы, окажутся те, кто отменит их вперед графика. И что получилось? ЕС сейчас - крупнейшая экономика мира и самый большой экспортер; регион, создавший вторую в мире резервную валюту и лучшую на сегодня систему социального обеспечения; в рамках Союза действуют во многом унифицированные законы, а граждане обладают равными правами. Пока мы скорбели по разрушенной в 1991 году сверхдержаве, европейцы на наших глазах создали новую. Основой ее является осознанный отказ государств и народов от части своего суверенитета.
Конечно, можно говорить, что «европейцы пляшут под американскую дудку», и даже этому верить - но вопрос остается: что из того, что европейцы хотели бы сделать, они сделать не могут? И что плохого принесла эта «десуверенизация» даже тем же грекам, которые сегодня живут намного лучше, чем раньше, и которых ЕС сегодня с огромными проблемами освобождает, по сути, от их собственной неэффективной и вороватой бюрократии? Для чего России ее «экономический суверенитет», если он используется в последнее время для грабительской девальвации, повышения налогов, переписывания экономических законов и бюджетного кодекса, да еще для спасения наших потребителей от качественных импортных товаров?
На мой взгляд, в современном мире суверенитет во все большей мере становится крайне консервативной доктриной, используемой властями для сохранения и упрочения своего доминирования над обществом. Суверенитет и его защита оказываются главным аргументом, позволяющим пренебрегать соблюдением гражданских и экономических прав, ограничивать демократические свободы. За несколькими исключениями в категорию «реально суверенных» (в понимании кремлевских политологов) попадают сегодня почему-то почти одни лишь недемократические страны. Интересно, случайность это или все же нет?
Демагогия российской властной элиты относительно суверенитета тем более опасна, что она изображает его в виде чего-то, что можно или иметь, или потерять. Но это не так. Даже Европейский союз образовался не в ходе отрицания суверенитета отдельных стран - передача части полномочий органам ЕС представляла собой суверенный акт каждой из стран - членов Союза. Суверенитет здесь не отнимали, им делились. И более того, никому из членов ЕС не запрещается выйти из Союза - что скоро попытается сделать, например, Великобритания. Вопрос состоит в том, что каждому государству следует найти оптимальную для себя меру суверенитета.
Никто сегодня не угрожает политическому суверенитету Российской Федерации - просто потому, что никто не готов на военный конфликт с ядерной державой. При этом предположения о том, что российская оппозиция якобы финансируется извне и стремится изменить политический строй, не имеют к проблеме суверенитета никакого отношения: российские граждане имеют полное право определять и модифицировать этот строй, как они сочтут нужным, а ставить знак равенства между правительством и суверенитетом - значит не понимать смысла самой концепции. Защищать политический суверенитет нужно только в случае агрессии - и я убежден, что большинство россиян в такой ситуации сплотятся для защиты страны без всяких дополнительных указаний сверху, как это не раз случалось. В мирное же время его нужно не отстаивать, дестабилизируя для этого соседние страны, а умело выменивать на более благоприятные условия хозяйствования, предоставляя экономическим субъектам из других стран новые возможности для работы в нашей, с учетом пропорциональных преференций со стороны их собственных правительств.
В прежние времена суверенитет охранял территорию и во многом закрепощал людей. Сегодня территории стоят так мало, как никогда прежде, а в некоторых случаях являются простой обузой; люди же давно передвигаются по миру без согласия собственных правительств. Именно поэтому - а тем более с учетом имеющегося позитивного опыта - суверенитет давно пора превратить из фетиша в товар, из «абсолютной ценности» в относительную, из сакральной собственности государства в повседневный актив каждого члена общества.