К вопросу о достоверности еврейских "воспоминаний"
(К.М.Симонов читает стихи раненым бойцам в госпитале. Курская Дуга, 1943г.)
"И больных объявилось изрядно - просто армия недомогающих масс. Но еще больше суетилось тех мудрецов и деляг, кои так заняты, так заняты: чинят, шьют, паяют, химичат, какие-то подписи собирают, бумаги пишут, деньги подсчитывают, советуют их в фонд обороны сдавать, пляшут и поют, заседают, проводят партийные, комсомольские конференции и все азартнее агитируют пойти за реку и умереть за Родину."
Астафьев, "Прокляты и убиты".
"День с утра теплый. Тяжелораненых вынесли из хат и положили в тени деревьев. На госпитальных матрацах лежит человек пятнадцать - раненые офицеры. Большинство артиллеристы, ранены в первые дни июльских боев. Почему не отправили их дальше, не знаю, может быть, в армии свои расчеты, придерживают их здесь, чтобы после выздоровления не ушли в другие части.
Читаю стихи, потом разговор. Двое - москвичи, начинают расспрашивать о Москве. Один, красивый и совсем еще молодой, особенно подробно расспрашивает про театры. Проявляет при этом профессиональную осведомленность. Спрашиваю его, кем был до войны. Улыбается.
- Вы угадали. Артистом. Окончил перед войной театральную школу при театре Вахтангова. Теперь старший лейтенант, артиллерист."
(Симонов. "Разные Дни Войны")
Раненых вынесли не из хат, а из здания, приспособленного под госпиталь. Раненые лежат в тени этого здания а не под деревьями. На снимке. судя по позам и эмоциям, вовсе не тяжелораненые. Интересно, кто их вынес на улицу. Не пара же санитарок, одна из которых бабушка. Вероятно, сами раненые вынесли свои матрасы и улеглись у зассаного цоколя, чтобы позировать фотографу. На фото поэт, мечтательно уставившись в облезшую стену читает свои стихи ужасным картавым голосом. Солнце светит прямо ему в глаза, но он этого не замечает. Картавого при этом никто не слушает, над ним смеются, несмотря на присутствие сопровождающего лица.