Город детства
Город моего детства был там, где жили моя бабуля, дедуля и бабуся (это прабабушка), и где я проводила каждое лето, потому как оставшиеся 3/4 года я с родителями и братом жила в лесувоенном городке, который на звание города явно не тянул.
В городе моего детства мы жили на 4-м этаже обычной кирпичной пятиэтажки. Кухня и балкон выходили во двор, а окна остальных двух комнат смотрели на противоположную сторону - на улицу, которая шла почти под домом, и рощу, начинавшуюся сразу за ней.
В городе моего детства от нашего дома можно было всего минут за 10 дойти до "исторического центра" или до центральной площади, минут за 15-20 - до центральных магазинов и рынка или не менее центрального пляжа или городского сада или речного вокзала.
В городе моего детства по чьей-то странной задумке две стандартные пятиэтажки ограничивали наш квартал с двух концов, а все остальное пространство между ними было занято так называемым "частным сектором": сады и одноэтажные дома - мне с балкона были видны только крыши; скрипящие калитки, ветки вишен, свисающие через заборы и живность, шныряющая прямо по улице.
Двор нашего дома - это все свободное пространство, не занятое частными домиками - хватило как раз на асфальтированую дорожку вдоль дома и несколько клумб и только напротив нашего подъезда он расширялся, сильно вдавался вглубь, отвоевав себе зеленую лужайку, зажатую с трех сторон зелеными заборами. Здесь стояли специальные столбики с веревками для сушки белья и были вкопаны два стола с лавками - днем мы играли там в магазин, а вечером старшее поколение жителей дома резалось в домино и карты. Вдоль дорожки эта лужайка была засажена березами, яблонями и сливами. Когда мне было лет 10 эта лужайка ещё больше расширилась - за счет двора бабушки-кошатницы, ограничевавшего ее слева - бабушка была одинока, если не считать пары десятков кошек, которые жили в ее дворе, и после ее смерти полуаварийный домик снесли, территорию расчистили от бурьяна, привезли песочницу и целую гору речного песка, который почему-то насыпали не в песочницу, а рядом. От прежнего двора остался только небольшой кусок забора, с которого было удобно залезать на стоящую рядом яблоню - рвать и грызть ещё недозревший белый налив.
В городе моего детства прямо под нашим подъездом росли орех и абрикос. Я все ждала, что когда-нибудь абрикос дорастет и до нашего этажа и я смогу срывать самые спелые абрикосины прямо с балкона, хотя это было бы рисковано - ведь абрикос был не наш, а абрикосная хозяйка имела на редкость скандальный характер. Вообще у всех полезных деревьев в нашем дворе был свой хозяин, например орех был наш, а вишней владел кто-то из четвертого подъезда. Честно говоря владение было номинальным и от набегов варваровдетей не спасало, кроме абрикоса - ибо страшно. А ещё мне хотелось посмотреть, как же эти зеленые, похожие на абрикосы, штуки превращаются в грецкие орехи, но я так никогда этого и не увидела - я всего один раз была в городе моего детства осенью, но тогда мне было не до того, у меня были дела поважнее - я пошла в школу.
В городе моего детства дома по всем подоконникам были разложены яблоки, груши и помидорки - дозревать, хотя на мой взгляд они и так уже были спелыми, и мы с братом то и дело сокращали коллекцию, но наши усилия были не очень заметны, потому что коллекция регулярно пополнялась поступлениями с рынка и угощениями от соседей в формулировке "мы тут были на даче/в селе у родичей". Угощения обычно занимали большие миски... или это уже маленькие тазики... и представляли собой сборную солянку из огурцов, помидоров, редиса, зелени, яблок, слив, груш, алычи, молодого чеснока, гороха и что там ещё можно вырастить съедобного.
В городе моего детства возле дома была колонка. Мы постоянно там резвились - пили, мыли яблоки, сливы и шелковицу, безуспешно отмывали рот и руки от этой же шелковицы, брызгались. Шелковицу мы добывали во дворе ортопедической мастерской - через забор от нашего двора, правда "через забор" было нельзя - нас оттуда гоняли бдительные соседки, поэтому мы как воспитанные убегали за угол, где всегда были настежь распахнуты ворота. Правда после такой добычи на некоторых футболках можно было ставить крест - сок шелковицы выводится с вещи только покупкой новой точно такой же.
В городе моего детства днем солнце жарило так, что во дворе плавился асфальт, а перила на балконе нагревались и пахли деревом. В это время весь квартал затихал, только иногда где-то в садах частных домиков шумно, сшибая попадающиеся по дороге листья, плюхалось на землю созревшее яблоко.Тогда бабуля выносила на балкон подушки и теплые одеяла - прожариваться. А вечером, когда мы их убирали, они вкусно пахли солнышком.
В городе моего детства вечером можно было облокотиться на нагретые за день балконные перила и смотреть на закат, а потом - любоваться на звезды на черно-синем бархатном небе, близко-близко, буквально руку протянуть, и слушать тишину, нарушаемую только мерным дыханием обувной фабрики: вззз - пфф вззз - пфф вззз - пфф... Фабрику можно было даже увидеть - если повернуть голову направо, то в торце нашего дома, на другой стороне улицы было видно несколько ярко-освещенных окон, остальное терялось в листве садов и каштанов, посаженных вдоль дороги.
В городе моего детства была огромная стая ворон, каждый день ранним утром они прилетали в город и каждый вечер возвращались обратно, неизменно делая остановку в роще. Иногда я просыпалась от их гомона.
В городе моего детства очень здорово было в дождь валяться с книжкой на кровати в спальне и слушать, как за окном шумит роща. Или проснувшись ночью, услышать как последний троллейбус закрывает двери на остановке под нашим домом и узжает дальше и смотреть, как тени от его дуг проезжают по потолку.
В городе моего детства навсегда остались мои прабабушка и дедуля, и уже больше десяти лет в той квартире живут совсем другие люди, а я до сих пор помню, как были расставлены книги в книжных шкафах и не могу расстаться со старым и уже не работающим телефоном, с надписью под диском 7-08-21 - номером телефона в городе моего детства
