Es ist uns egal, es ist uns egal
- Мёнен вир дас вир-ца-у-бер… ца-у-бер-те грас, ты ж ёш, - услышал Семен, подходя к палате. И постучался.
- Сеня! Здорово, брат. Знакомься вот, - Ефимов показал на койку слева. - Борис. И какой Борис, я тебе скажу!
- Хагин, - отложил записную книжку с рисованным зайцем на обложке смуглый ефимовский сосед.
- Чего, тот самый? - не поверил Семен. Потом пригляделся: ну точно, как в дивизионной газете. - «В дубовый лист фашиста бьет…»
- «Советский снайпер-патриот», а как же! - подхватил Ефимов.
Хагин поморщился.
- Вот всем Борис хорош, а стихов наших не любит, - Ефимов покачал головой. - Воспитание у него такое. Тифлисское, что ли.
- Ифлийское, - мягко и явно не впервые поправил Хагин.
- Это где дают? - улыбнулся чудному слову Семен.
- Вообще в Москве, но на фронт из Ашхабада. ИФЛИ туда эвакуировали, - объяснил Хагин, снова завладевший книжкой.
Семен заглянул. Внутри тоже были зайцы - разные, но все ручной работы. И строчки по-немецки, не понять ничего.
- А стрелять с парка Горького люблю, - закончил Борис.
Все трое вышли во двор.
- Снайпер Хагин - это, брат, метода! Потому как если фашиста в лист бить, то крови уйма. Там, где лист этот, то ли вена лежит, а то даже артерия. Вот ее никак не соберусь спросить, - Ефимов пригладил ус, провожая взглядом очередную сестричку. - Или не ее. Ладно. Фашист так дырг-дырг-дырг, дырг-дырг-дырг. Всех других кровищей заливает своей - знай поди им там приятно! Моральный их дух фашистский от этого дела тю-тю. Псюхалогика называется, мне тут начмед сказал.
- В целом верно, - согласился Борис, не отрываясь на ходу от очередной страницы.
- Как угораздило-то? - спросил его Семен.
- Со «штуки» его, - опять вмешался Ефимов и осторожно рубанул воздух перед собой, - ёшшш. Ну и наши ее потом тоже, - Ефимов рубанул вторично. - Под Фрайфельдом зенитчики завалили, знакомые все места.
Семен посмотрел на Ефимова.
- Там еще Леонтий «вальтер» в сетке для картохи нашел, когда от Керчи шли, помнишь? И так понес.
- А-а-а-а! - Семен хлопнул себя по лбу.
- Ну вот. Как Степаныч пошел нах норд-вестен свою семьдесят седьмую догонять, так и Бориса ко мне. Со Христовым, так сказать, воскресеньицем. Двух часов коечка не простояла! - обрадованно заговорил Ефимов.
- А с юнкерсом-то чего?
- Первый сорт вышло. Пилот полный аллес капут, второй бегает где-то. К нему - Ефимов показал на Хагина, - особист приходил, рассказывал. Знаменитость же, не как мы. И еще вот книжку с зайчиками принес, рядом с парашютом нашли. Спрашивал, как да что внутри. Борис же в немецко-фашистском дока!
- Ну вот что, друзья, - Хагин провел свободным пальцем по переносице и закрыл книжку. - Кажется, кому-то пора заняться делом. Савва Игнатьич, покажем боевому товарищу наши успехи?
- Я могу и на табуреточку встать, - обиделся Ефимов. - Мне не жалко.
- Для детского сада ты слишком громоздок, - всерьез ответил Борис. - Сломаешь скамейку - прощай, аттестат.
- Он меня учить оттуда заставляет, - пожаловался Ефимов. - Узнал, что я третий год фашистский для себя учу, и пристал. Говорит, стихи, стихи. Какие стихи, ни рифмы, ни смысла, мутота какая-то…
- Для товарища из органов тут действительно ничего интересного нет, - Хагин провел зайцем в воздухе. - А вот для романо-германской традиции верлибра в ее актуальном изводе… ну вот хотя бы давай опять «Im blau-dunklen Wald…». Только ты нормально читай, Савва, - Хагин протянул Ефимову книжку. - Сколько бьемся.
- Айн момент! - обреченно поднял правую ладонь Ефимов.
- Потом курнешь, - Хагин продолжал держать. - Прочитаешь и сразу курнешь.
- Кх… ёшшш. Таак. Вот. Im blau-dunklen Wald, wo die Espen zittern…
- В темно-голубом лесу, - тихо перевел Семену Хагин, - Там, где осины дрожат. Это пока подстрочник, но ты поймешь.
- Wo die Zauber-Eichen ihre Blätter фыр… фыр, бть.
- Verlieren, - подсказал Хагин. - Там, где волшебники -дубы свои листья роняют…
- Я бть щас сам чего выроню, - сообщил Ефимов. - Es ist uns egal, es ist uns egal…
- Мм! - запротестовал Хагин. - Умничка такой. А две строчки ты куда сбондил, в Мосэстраду?
- Я гляжу, ты у фашистов кровушки-то недопил, - тяжело посмотрел на него Ефимов. Затем передал книжку Семену. - Товарищ Горбунков, ну хоть ты ему скажи!
Семен вгляделся в книжку, пытаясь соединить четкие чернильные буквы немца с карандашными строчками Хагина, петляющими среди трех нарисованных зайцев, вооруженных громоздкими на их заячий росток литовками. «Сенокос. Как у нас всё. Как у людей», - подумал он.
- Боря, ну правда, - сказал Семен наконец. - Я, конечно, не знаю, как надо, как правильно. Но вот если последнюю строчку чуть-чуть поменять, то смотри, как здорово будет:
Это нам все равно, это нам все равно,
Что боимся мы волка с совою.
Наше дело с тобой - даже в час роковой
Приближаем рассвет над Москвою!
- Оох ёооооо! - заорал Ефимов. - И в рифму-то, в рифму! А, Борис? Вот что Семен Семеныч творит-то! Мастер-то какой! Исключительный!
- В целом да, - глухо согласился Хагин. - Но еще надо. Это. Поработать будет.
- Да я что, - потупился Семен. - Просто вот у Леонтия «вальтер», Титаренко на «мессере» летает. А мы тут, выходит, тоже на трофейном воюем как умеем. Даже в госпитале. Кто, кстати, конструктор-то?
- Бойс, - понял Семена Хагин. - Йозеф Бойс написано.
- Оригинально, - подумав, сказал Семен.
- Сеня! Здорово, брат. Знакомься вот, - Ефимов показал на койку слева. - Борис. И какой Борис, я тебе скажу!
- Хагин, - отложил записную книжку с рисованным зайцем на обложке смуглый ефимовский сосед.
- Чего, тот самый? - не поверил Семен. Потом пригляделся: ну точно, как в дивизионной газете. - «В дубовый лист фашиста бьет…»
- «Советский снайпер-патриот», а как же! - подхватил Ефимов.
Хагин поморщился.
- Вот всем Борис хорош, а стихов наших не любит, - Ефимов покачал головой. - Воспитание у него такое. Тифлисское, что ли.
- Ифлийское, - мягко и явно не впервые поправил Хагин.
- Это где дают? - улыбнулся чудному слову Семен.
- Вообще в Москве, но на фронт из Ашхабада. ИФЛИ туда эвакуировали, - объяснил Хагин, снова завладевший книжкой.
Семен заглянул. Внутри тоже были зайцы - разные, но все ручной работы. И строчки по-немецки, не понять ничего.
- А стрелять с парка Горького люблю, - закончил Борис.
Все трое вышли во двор.
- Снайпер Хагин - это, брат, метода! Потому как если фашиста в лист бить, то крови уйма. Там, где лист этот, то ли вена лежит, а то даже артерия. Вот ее никак не соберусь спросить, - Ефимов пригладил ус, провожая взглядом очередную сестричку. - Или не ее. Ладно. Фашист так дырг-дырг-дырг, дырг-дырг-дырг. Всех других кровищей заливает своей - знай поди им там приятно! Моральный их дух фашистский от этого дела тю-тю. Псюхалогика называется, мне тут начмед сказал.
- В целом верно, - согласился Борис, не отрываясь на ходу от очередной страницы.
- Как угораздило-то? - спросил его Семен.
- Со «штуки» его, - опять вмешался Ефимов и осторожно рубанул воздух перед собой, - ёшшш. Ну и наши ее потом тоже, - Ефимов рубанул вторично. - Под Фрайфельдом зенитчики завалили, знакомые все места.
Семен посмотрел на Ефимова.
- Там еще Леонтий «вальтер» в сетке для картохи нашел, когда от Керчи шли, помнишь? И так понес.
- А-а-а-а! - Семен хлопнул себя по лбу.
- Ну вот. Как Степаныч пошел нах норд-вестен свою семьдесят седьмую догонять, так и Бориса ко мне. Со Христовым, так сказать, воскресеньицем. Двух часов коечка не простояла! - обрадованно заговорил Ефимов.
- А с юнкерсом-то чего?
- Первый сорт вышло. Пилот полный аллес капут, второй бегает где-то. К нему - Ефимов показал на Хагина, - особист приходил, рассказывал. Знаменитость же, не как мы. И еще вот книжку с зайчиками принес, рядом с парашютом нашли. Спрашивал, как да что внутри. Борис же в немецко-фашистском дока!
- Ну вот что, друзья, - Хагин провел свободным пальцем по переносице и закрыл книжку. - Кажется, кому-то пора заняться делом. Савва Игнатьич, покажем боевому товарищу наши успехи?
- Я могу и на табуреточку встать, - обиделся Ефимов. - Мне не жалко.
- Для детского сада ты слишком громоздок, - всерьез ответил Борис. - Сломаешь скамейку - прощай, аттестат.
- Он меня учить оттуда заставляет, - пожаловался Ефимов. - Узнал, что я третий год фашистский для себя учу, и пристал. Говорит, стихи, стихи. Какие стихи, ни рифмы, ни смысла, мутота какая-то…
- Для товарища из органов тут действительно ничего интересного нет, - Хагин провел зайцем в воздухе. - А вот для романо-германской традиции верлибра в ее актуальном изводе… ну вот хотя бы давай опять «Im blau-dunklen Wald…». Только ты нормально читай, Савва, - Хагин протянул Ефимову книжку. - Сколько бьемся.
- Айн момент! - обреченно поднял правую ладонь Ефимов.
- Потом курнешь, - Хагин продолжал держать. - Прочитаешь и сразу курнешь.
- Кх… ёшшш. Таак. Вот. Im blau-dunklen Wald, wo die Espen zittern…
- В темно-голубом лесу, - тихо перевел Семену Хагин, - Там, где осины дрожат. Это пока подстрочник, но ты поймешь.
- Wo die Zauber-Eichen ihre Blätter фыр… фыр, бть.
- Verlieren, - подсказал Хагин. - Там, где волшебники -дубы свои листья роняют…
- Я бть щас сам чего выроню, - сообщил Ефимов. - Es ist uns egal, es ist uns egal…
- Мм! - запротестовал Хагин. - Умничка такой. А две строчки ты куда сбондил, в Мосэстраду?
- Я гляжу, ты у фашистов кровушки-то недопил, - тяжело посмотрел на него Ефимов. Затем передал книжку Семену. - Товарищ Горбунков, ну хоть ты ему скажи!
Семен вгляделся в книжку, пытаясь соединить четкие чернильные буквы немца с карандашными строчками Хагина, петляющими среди трех нарисованных зайцев, вооруженных громоздкими на их заячий росток литовками. «Сенокос. Как у нас всё. Как у людей», - подумал он.
- Боря, ну правда, - сказал Семен наконец. - Я, конечно, не знаю, как надо, как правильно. Но вот если последнюю строчку чуть-чуть поменять, то смотри, как здорово будет:
Это нам все равно, это нам все равно,
Что боимся мы волка с совою.
Наше дело с тобой - даже в час роковой
Приближаем рассвет над Москвою!
- Оох ёооооо! - заорал Ефимов. - И в рифму-то, в рифму! А, Борис? Вот что Семен Семеныч творит-то! Мастер-то какой! Исключительный!
- В целом да, - глухо согласился Хагин. - Но еще надо. Это. Поработать будет.
- Да я что, - потупился Семен. - Просто вот у Леонтия «вальтер», Титаренко на «мессере» летает. А мы тут, выходит, тоже на трофейном воюем как умеем. Даже в госпитале. Кто, кстати, конструктор-то?
- Бойс, - понял Семена Хагин. - Йозеф Бойс написано.
- Оригинально, - подумав, сказал Семен.