Мои коллеги. Донос второй. Нина Ильинична.
Нина Ильинична - заслуженный учитель еще Советского Союза, а может быть и Киевской Руси, кто знает. Лет ей под «до хера и больше», а если быть точнее, то почти семьсятпять. В следующем году стукнет, ага. Но она еще бодра, весела и вообще я подозреваю, что она реинкарнация Мафусаила, который, если Библия не врет, жил девятьсот лет с гаком. Правда, Библия умалчивает, вел ли Мафусаил все это время педагогическую деятельность, вбивая в головы школьников гвозди знания об иксах, игреках, прямых, кривых, косых теоремах, аксиомах и прочую информацию, которая «обязательно вам пригодится в жизни» (когда??? когдааааа она мне пригодится? Уж тридцать близится, а синуса все нет!), но Нина Ильинична ведет. И еще как ведет! И я тут не иронизирую.
Класс из тридцати подростков, больше напоминающий сумасшедший дом в огне, на ее уроках сидит тихонько-тихонько, мамойклянусь, чота там пишет, решает, почесаться боится лишний раз. Это потом, после звонка и на других уроках они махом превратятся в стадо сметающих все на своем пути орков, а пока Гэндальф Нина Ильинична твердо и уверенно подавляет все зачатки бунта в зародыше. Она просто берет карандашик, свою тетрадочку - и все, дисциплина образцовая.
Если всех порядочных учителей на первых уроках первой же смены настигает утренняя тупка, то моск Нины Ильиничны всегда готов к труду и обороне. Она ведет уроки даже в сорокоградусные морозы - и только, блять, поробуй не прийти! Потому что ебун математики не отменяет. Ее может отменить только смерть. И разумеется, не ученика (это тоже нихрена не уважительная причина неявки), а самой Нины Ильиничны. Но та уже сдалась, бросила ставить «энки» в своей тетрадочке и круглыми от удивления глазами смотрит на Нину Ильиничну Маклауд. А она еще взяла и зарегалась недавно в ОК. Кого она там хочет найти, каких одноклассников - я хз. Все ее одноклассники, как сказал наш биолог, уже легли и ручки скрестили, а Нина Ильинична в гробу их видала с этой порочной практикой… В буквальном, собссна, смысле.
На самом деле, дай Бог каждому в ее годы сохранять и ясность рассудка, и память, и не выглядеть, как будто тебя две минуты назад смерть пописать отпустила. Старческой деменцией тут и не пахнет. Зато пахнет кой-чем другим. Например, какими-то ссаными тряпками, сероводородом и козами…
В общем, при всех своих положительных качествах Нина Ильинична обладает одним не очень положительным - она воняет. И это не деликатный запах увядающего тела. Это, мля, аццкая вонища, выедающая глаза и сжигающая нахер всю слизистую. Зюскинд бы пошел и застрелился, потому что его описание вони в «Парфюмере» детский лепет по сравнению с тем амбре, которое исходит от заслуженного учителя Нины Ильиничны.
Там пахнет сразу всеми гОвнами, какие только можно себе представить: мочой, кошачьими метками, свинарником, коровником и конюшней, уличным сортиром, бомжами, протухшей рыбой и яйцами, сыростью и плесенью, гнилыми овощами и разваренной капустой, носками футболиста и потным дядькой в автобусе в час пик (кто счас ел - праститеизвините). Все нормальные люди морщатся, насекомые облетают ее по параболе, я со своим обостренным обонянием обхожу ее пампасами. Но порой она не оставляет мне шансов и, подловив где-нить в коридоре, начинает жаловаться на мой класс, в котором преподает математику. В такие минуты, растягивающиеся на часы и столетия, я уверенно иду на мировой рекорд по задержке дыхания, оставляя далекооо позади ловцов жемчуга. Потому что у них баловство, а у меня инстинкт самосохранения.
Как весело мне было в период токсикоза - прям не вышепчешь. Я не заходила в школьную столовую, потому что там пахнет мокрыми тряпками и жареной печенью - буэээээ…. Я не заходила в школьный туалет, потому что там воняло белизной - буээээ… Я не заходила в учительскую, потому что там сидела Нина Ильинична - буээээ…. В случае Нины Ильиничны запрет приближаться к ней ближе, чем на километр, было бы не наказанием, а спасением, чесслово!
Мы с подругами-педагогами дали друг другу кровную клятву ОБЯЗАТЕЛЬНО сказать, когда от кого-нить из нас будет также благоухать в старости. А можно и не говорить, а сразу изолировать от общества в ближайший крематорий лепрозорий.
И тут буквально на прошлой неделе чудом выжившая после педсовета Алена, рядом с которой любезно присоседилась Нина Ильинична, зайдя в кабинет выдохнула и зло сказала: «Эта старая перечница не просто воняет, девчонки! Она же уже десять лет назад как померла, и теперь разлагается!!!».
И надо сказать, в правоте ей не откажешь…
Класс из тридцати подростков, больше напоминающий сумасшедший дом в огне, на ее уроках сидит тихонько-тихонько, мамойклянусь, чота там пишет, решает, почесаться боится лишний раз. Это потом, после звонка и на других уроках они махом превратятся в стадо сметающих все на своем пути орков, а пока Гэндальф Нина Ильинична твердо и уверенно подавляет все зачатки бунта в зародыше. Она просто берет карандашик, свою тетрадочку - и все, дисциплина образцовая.
Если всех порядочных учителей на первых уроках первой же смены настигает утренняя тупка, то моск Нины Ильиничны всегда готов к труду и обороне. Она ведет уроки даже в сорокоградусные морозы - и только, блять, поробуй не прийти! Потому что ебун математики не отменяет. Ее может отменить только смерть. И разумеется, не ученика (это тоже нихрена не уважительная причина неявки), а самой Нины Ильиничны. Но та уже сдалась, бросила ставить «энки» в своей тетрадочке и круглыми от удивления глазами смотрит на Нину Ильиничну Маклауд. А она еще взяла и зарегалась недавно в ОК. Кого она там хочет найти, каких одноклассников - я хз. Все ее одноклассники, как сказал наш биолог, уже легли и ручки скрестили, а Нина Ильинична в гробу их видала с этой порочной практикой… В буквальном, собссна, смысле.
На самом деле, дай Бог каждому в ее годы сохранять и ясность рассудка, и память, и не выглядеть, как будто тебя две минуты назад смерть пописать отпустила. Старческой деменцией тут и не пахнет. Зато пахнет кой-чем другим. Например, какими-то ссаными тряпками, сероводородом и козами…
В общем, при всех своих положительных качествах Нина Ильинична обладает одним не очень положительным - она воняет. И это не деликатный запах увядающего тела. Это, мля, аццкая вонища, выедающая глаза и сжигающая нахер всю слизистую. Зюскинд бы пошел и застрелился, потому что его описание вони в «Парфюмере» детский лепет по сравнению с тем амбре, которое исходит от заслуженного учителя Нины Ильиничны.
Там пахнет сразу всеми гОвнами, какие только можно себе представить: мочой, кошачьими метками, свинарником, коровником и конюшней, уличным сортиром, бомжами, протухшей рыбой и яйцами, сыростью и плесенью, гнилыми овощами и разваренной капустой, носками футболиста и потным дядькой в автобусе в час пик (кто счас ел - праститеизвините). Все нормальные люди морщатся, насекомые облетают ее по параболе, я со своим обостренным обонянием обхожу ее пампасами. Но порой она не оставляет мне шансов и, подловив где-нить в коридоре, начинает жаловаться на мой класс, в котором преподает математику. В такие минуты, растягивающиеся на часы и столетия, я уверенно иду на мировой рекорд по задержке дыхания, оставляя далекооо позади ловцов жемчуга. Потому что у них баловство, а у меня инстинкт самосохранения.
Как весело мне было в период токсикоза - прям не вышепчешь. Я не заходила в школьную столовую, потому что там пахнет мокрыми тряпками и жареной печенью - буэээээ…. Я не заходила в школьный туалет, потому что там воняло белизной - буээээ… Я не заходила в учительскую, потому что там сидела Нина Ильинична - буээээ…. В случае Нины Ильиничны запрет приближаться к ней ближе, чем на километр, было бы не наказанием, а спасением, чесслово!
Мы с подругами-педагогами дали друг другу кровную клятву ОБЯЗАТЕЛЬНО сказать, когда от кого-нить из нас будет также благоухать в старости. А можно и не говорить, а сразу изолировать от общества в ближайший крематорий лепрозорий.
И тут буквально на прошлой неделе чудом выжившая после педсовета Алена, рядом с которой любезно присоседилась Нина Ильинична, зайдя в кабинет выдохнула и зло сказала: «Эта старая перечница не просто воняет, девчонки! Она же уже десять лет назад как померла, и теперь разлагается!!!».
И надо сказать, в правоте ей не откажешь…