Эхо "Долгой ночи": о 3 серии 8 сезона "Игры Престолов"
В ожидании четвертой серии ИП ещё раз посмотрел третью.
Эхо "Долгой ночи" (The Long Night - третий эпизод восьмого и последнего сезона "Игры престолов") не утихает. Завораживающий жутковатый эпик не оставил равнодушными критиков и фанатов сериала, но их мнения разделились на строго противоположные, пока одни пребывают в полном восторге, другие испытывают столь же полный облом.
Я могу понять и тех, и других. Мне абсолютно ясно, почему, скажем, Алисса Розенберг из "The Washington Post", отметив безусловно сильные актерские работы, обвинила этот эпизод в "визуальных ошибках" и назвала его финальный сюжетный ход "интеллектуальным разочарованием".
Да, на экране было очень темно, и мне пришлось полностью выключить свет в комнате для того, чтобы наслаждаться зрелищем. Правда, оно того стоило.
Да, умопомрачительные тактические просчеты защитников Винтерфелла и резкий обрыв важнейшей сюжетной линии саги с использованием немудрящего принципа "бог из машины" поначалу заставили меня думать о том, что Бениофф и Вайсс набросали сценарий этого эпизода на коленке непосредственно перед началом съёмок.
Да. Но то, что я видел, было чем-то новым, потрясающим и невероятным. Это кино не укладывалось в привычный телевизионный формат, передо мной разворачивалось шоу принципиально иного уровня.
С моей точки зрения, в "Долгой ночи" два главных героя, и оба не из персонажей сериала - это режиссер Мигель Сапочник, ранее поставивший великолепную "Битву бастардов", а теперь сумевший довести до совершенства свое мастерство художника-баталиста, и композитор Рамин Джавади, автор превосходного драматического саундтрека, благодаря которому эмоциональная атмосфера того или иного момента действия полностью захватывает внимание зрителя.
Кстати, нас ждет ещё один эпизод от Сапочника - пятый, и я подозреваю, что мы вновь увидим боевой экшн экстра-класса.
Похоже, "Долгая ночь" опровергает предположение о том, что формат сериала обречён развивать традиции литературного романа. Условный язык кино оказывается сильнее этих традиций, именно он диктует сюжетные ходы, даже если они противоречат формальной логике.
Мгновенная гибель конницы дотракийцев с пылающими мечами, атакующей ещё неразличимую во мгле армию зомби, выглядит абсурдно, любые исторические аналогии говорят о том, что подобные боевые столкновения как минимум имеют совсем другой хронометраж, но в эстетике клипа она полностью оправдана, здесь все работает на создание впечатляющего эффекта, и гаснущие вдали огоньки действительно превращаются в очень красивую развернутую метафору неизбежного окончания пути всего живого.
"Невозможно победить, когда сражаешься против самой смерти", - произносит "Пёс" Клиган в отчаянии. Но как передать ощущение гнетущего ужаса и безнадежности уютно устроившемуся зрителю? Может быть, он должен почувствовать какой-то дискомфорт? Например, можно заставить его встать и выключить свет, а затем напряжённо вглядываться в пульсирующую на экране мглу зимней ночи. Поэтому все так темно, я думаю.
Это рискованный ход для успешного коммерческого проекта, но "Игра престолов" приближается к завершению, и создатели сериала могут позволить себе несколько эпатажных новаторских экспериментов.
Не знаю, верна ли моя версия, но общая атмосфера эпизода мне наверняка запомнится.
И все же риторические фигуры для меня были важнее. Если проводить параллели с литературой, такая степень концентрации художественной мысли и эмоции в коротком высказывании свойственна скорее поэтическому произведению, чем роману.
Это наблюдение относится и к другим знаковым моментам третьего эпизода.
Взять хотя бы обращенную к Дейенерис невыразимую улыбочку Короля Ночи, вышедшего невредимым из драконьего пламени.
Или танец драконов, поднявшихся выше бушующей над землёй снежной бури и купающихся в лунном сиянии.
Или молчаливую мимическую сцену в крипте между Тирионом и Сансой, напоминающей о том, что простые человеческие чувства живут даже в недрах адского побоища, устроенного восставшими из гробниц предками.
Или выразительную антитезу, явленную в смертельном поединке маленькой Лианны Мормонт с упырем-великаном.
Или отблески пламени в глазах Мелисандры - пламени, которое зажгла ее вера, пламени столь же чудесного, сколь и бессильного перед необоримостью торжествующей ночи.
Все эти примеры говорят об использовании характерных поэтических тропов, следовательно перед нами не роман, а поэма - правда, почти лишённая слов и реализованная при помощи выразительных средств современного киноискусства.
Что касается финала третьего эпизода, он лишь на первый взгляд кажется возмутительным упрощением. Здесь просматривается внятный концептуальный ход - в лице Короля Ночи, Белых Ходоков и жрецов Рглора мир сериала покидает не магия, как подумали многие, а идея потустороннего вмешательства, он окончательно становится миром людей.
Скажем, Арья, прошедшая суровый путь ассасина, как выясняется, способна на большее, чем драконы и небесный огонь. Человек сам по себе достаточно могущественное и страшное существо, и все живое на планете ежедневно чувствует это на себе.
На мой взгляд, главная интрига "Игры престолов" не в противостоянии сил весьма условного бобра с неведомым и прибывшим издалека ослом. Она в том, удастся ли однажды "сломать колесо" бесконечной борьбы за власть, превращающей в кровавое месиво поколение за поколением. Слишком наивно думать, будто древнее зло это некая внешняя сила, которая приходит к нам из-за стены, из-за границы, из-за океана, из космоса или откуда-то ещё.
Интрига никуда не делась, она остаётся с нами - и в кино, и в реальной жизни. Как ее разрешат создатели "Игры престолов", мы скоро увидим.
Пока что одно могу сказать наверняка - телевизионное кино развивается в очень интересном направлении, и меня это безусловно радует.