Интервью Стивена Пинкера: Почему люди не так иррациональны, как кажутся
Чтобы объяснить парадокс умного существа, которое принимает за чистую монету фальшивые новости, теории заговора и паранормальные явления, нам нужно переосмыслить рациональность, - говорит психолог Стивен Пинкер.
ЧЕЛОВЕЧЕСТВО сталкивается с огромными проблемами, от пандемии коронавируса и изменения климата до фундаментализма, неравенства, расизма и войны. Сейчас, более чем когда-либо, нам нужно ясно мыслить, чтобы находить решения. Но вместо этого существует множество теорий заговора, в моде фальшивые новости, а вера в паранормальные явления сильна как никогда. Кажется, что рациональность в нас потерпела полный провал.
Стивен Пинкер не верит в это обескураживающее заключение. В своей новой книге «Рациональность: что это такое, почему оно кажется недостаточным, почему это важно» психолог из Гарвардского университета бросает вызов ортодоксальным взглядам на Homo sapiens как на вид, застрявший в прошлом, с древним мозгом, подпитываемым предубеждениями, заблуждениями и иллюзиями, неспособным понять сложности современного мира.
История, утверждает он, это опровергает. В конце концов, люди построили цивилизации, открыли законы природы, победили болезни и определили главные части самой рациональности. «Наши существа не являются иррациональными по своей природе», - говорит Пинкер. Однако мы не так сильно принимаем нашу рациональную сторону, как могли бы. Обладая более глубоким пониманием человеческого разума, мы можем научиться это менять - и овладеть недостаточно используемым ресурсом, который поможет нам решать проблемы 21 века и последующих лет.
New Scientist: Что вы имеете в виду под рациональностью?
Стивен Пинкер: Я определяю это как использование знаний для достижения целей. Не существует единого инструмента рациональности - все зависит от того, что вам нужно. Если вы хотите вывести новые истинные утверждения из существующих, тогда логика - ваш инструмент. Если вы хотите оценить свою степень уверенности в гипотезе на основе доказательств, то используйте байесовские (Bayesian) выводы. Если вы хотите выяснить, что делать рационально, когда результат зависит от того, что делают другие рациональные люди, - теория игр.
Все эти способы не были изначально даны нам природой, но вы отвергаете идею о том, что человеческое познание является ловушкой предубеждений и заблуждений, которые являются наследием нашей эволюции. Почему?
Да, я не думаю, что это совсем правильно. Хотя нет никаких сомнений в том, что у нас бывают всплески иррациональности - а их слишком много, - я не готов списывать наш вид на иррациональный. Мы все можем быть рациональными, когда дело касается нашего непосредственного окружения и результатов, влияющих на нашу жизнь. И если вас расстраивают какие-то всплески иррациональности, не вините охотников-собирателей. Я начинаю книгу с описания того, как народ сан в пустыне Калахари применяет рациональность, чтобы участвовать в преследовании, где им нужно выяснить, куда могла сбежать антилопа, основываясь на некоторых фрагментарных следах на земле. Они делают довольно сложные выводы. Если бы они не могли этого делать, они бы не выжили.
Все мы обладаем некоторым аспектом рациональности. В повседневной жизни мы дополняем это предметными знаниями в определенных областях - как растить детей, удержаться на работе, заполнить едой холодильник. Чем мы не владеем, так это инструментарием, который можно применить к любому предмету: вычисление вероятности чего-либо, различение корреляция и причинности, байесовское рассуждение, теория статистических решений. Это менее естественно для нас. И когда дело доходит до вопросов, которые выходят за рамки нашего повседневного физического существования, люди не обязательно придерживаются мировоззрения, что идеи следует оценивать, принимая во внимание верны они или нет.
Вы также утверждаете, что некоторую кажущуюся иррациональность можно понять как рациональное преследование целей. Как же так?
Рациональность всегда должна определяться по отношению к цели. Для чего вы используете свой мыслительный процесс? Иногда цели могут быть сомнительными, но вы можете быть чрезвычайно методичны в их достижении. Я цитирую защитников Дональда Трампа против обвинений его в иррациональности, которые скажут: ну, он ведь стал президентом, не так ли? Если цель - прославить Дональда Трампа, сплотить его сторонников и получить рычаги власти, то он был в этом гением. С точки зрения собственной рациональности в этом была некоторая хитрость.
Но разве нынешняя «пандемия мака», как вы ее называете, является чем-то новым?
Теории заговора, вероятно, стары как сообщества людей. Паранормальные явления - не новы. Так же, как и фейковые новости. Возможно, это нормальное состояние ума для нашего вида. На протяжении большей части истории человечества было трудно сказать, что было правдой, а что - ложью. В чем причина удачи и несчастья? Каково происхождение Вселенной? Что на самом деле происходит за закрытыми дверями во дворцах и залах власти? Вы не можете узнать. Но всегда существуют некоторые верования, которые сплотят ваше сообщество - поднимающие настроение, нравственно назидательные, занимательные, - и эти рассказы на протяжении большей части нашей истории были настолько близки к правде, и служили заменой правде.
Что необычно сейчас, так это то, что у нас есть много способов ответить на вопросы, которые раньше были просто космическими загадками. До этого это было лишь предположением. И хороший рассказ - лучшее, что мы могли сделать. Мы сохраняем это мышление, когда дело касается космического, контрфактического, метафизического, высоко политизированного контекста.
Вы описываете ключевые механизмы, с помощью которых люди формируют иррациональные убеждения - три М: мотивированные рассуждения, предвзятость с моей стороны и мифологическая вера. Можете ли вы разъяснить их по одному?
Мотивированные рассуждения - это явление, при котором мы направляем наши рассуждения на то, во что мы в первую очередь хотим верить. Есть высказывание [покойного] американского журналиста Аптона Синклера о том, что очень трудно заставить человека что-то понять, когда его средства к существованию зависят от непонимания этого. В лаборатории мы видим, как это проявляется, когда вы даете людям логический силлогизм [два утверждения с логическим завершением] и спрашиваете их, следует ли вывод из посылок. Если заключение является чем-то, что они хотят, чтобы быть правдой, они склонны ратифицировать недействительный силлогизм - и все происходит наоборот, если это вывод, который они не хотят, чтобы он был правдой.
А предвзятость с моей стороны?
Мотивированное рассуждение может служить не только цели, которая благоприятствует отдельному человеку, но часто и более широкой коалиции, к которой он или она принадлежит, и в этом случае это называется предвзятостью с моей стороны. А именно, вы строите свои рассуждения так, чтобы прийти к выводу, который уже принят на веру в вашей команде, вашей коалиции, вашей партии. Это одно из самых сильных когнитивных искажений, задокументированных когнитивной психологией. Он поражает [политических] левых и правых. Даже ваш ум не сделает вас невосприимчивым к нему. И отучиться от этого довольно сложно.
Есть множество способов утешить себя, думая, что наши убеждения действительны и мудры. Мы проявляем изобретательность, пользуемся двусмысленностями в доказательствах, подкармливаем себя доказательствами, подтверждающими нашу позицию, и пытаемся игнорировать источники, которые могут противоречить нашим предпочтительным убеждениям. Мы думаем больше как юристы, чем как ученые.
Каковы реальные проявления предвзятости с моей стороны?
Что касается политизированных проблем в науке, таких как антропогенное изменение климата, ученые часто удивляются тому, что его так часто отрицают. Иногда они связывают это с научным незнанием или безграмотностью. Но это неразумное убеждение, потому что оно не основано на эмпирических исследованиях того, почему люди отрицают изменение климата. Эти исследования показывают, что отрицатели изменения климата на самом деле не более безграмотны в науке, чем люди, убежденные в его присутствии. На самом деле, многие люди, поддерживающие научный консенсус, действительно не хотят ничего слышать, когда дело доходит до науки об изменении климата. Они думают, что это как-то связано с озоновой дырой, свалками токсичных отходов, пластиковыми соломинками в океане. Что действительно является показателем веры людей в изменение климата, так это их политические взгляды. Чем дальше вы вправо, тем больше отрицания.
Это тот случай, когда уважаемый с научной точки зрения вывод совпадает с левым крылом. Но бывают также случаи, когда и левые оторваны от научных фактов.
Мое заявление о том, что левые и правые одинаково пристрастны, не просто попытка быть беспристрастным. Исследования предвзятости с моей стороны показывают, что ей подвержены и левые, и правые. Считается, что данный набор данных - скажем, об эффективности контроля над оружием - может поддерживать или не поддерживать данную позицию в зависимости от того, принадлежит ли этот набор данных аргументирующий стороне, которая в первую очередь верит в нее.
Я думаю, что это убедительное объяснение того, почему люди, по-видимому, верят всяческому вздору. Существуют реальные «верования» вроде «Я верю, что в холодильнике есть пиво». Но есть еще и целая куча верований, которые больше похожи на рассказы, отражающие более глубокую правду: на что способны наши враги и насколько они ужасны; как благородна наша сторона, как мудра, чиста и добра. Верны ли эти вещи, почти не имеет значения. Это мифологические верования.
Некоторые из наших мифов об образовании наций могут попасть в эту категорию. Некоторые религиозные верования тоже, и верующих иногда оскорбляет мысль о том, что их верования должны быть предметом эмпирической проверки. Для них вера в Бога - это своего рода вера, которой вы придерживаетесь из-за ее моральных преимуществ, а не из-за ее фактической точности. Это другой вид веры.
Я цитирую Бертрана Рассела, который сказал, что нежелательно верить утверждению, когда нет никаких оснований полагать, что оно истинно. И я замечаю, что это противоречит тому, как думает большинство людей. Это продукт эпохи Просвещения, и мы думаем, что каждый вопрос должен быть рассмотрен в реальной сфере и быть проверен на его буквальную правдивость.
Похоже, это подразумевает, что некоторые верования нежелательно подвергать критике и они остаются глухи к доводам доказательств. Это правильно?
Существует тенденция защищать эти убеждения или, по крайней мере, исключить их из области доказательств, но границу между реальным и мифическим можно изменить. Происхождение удачи и неудач могло когда-то быть связано с судьбой, но теперь мы рассматриваем это как эмпирический вопрос. Мы хотим знать, что вызывает у нас болезнь Альцгеймера. Это не божественное возмездие.
Я думаю, что со времен Просвещения общая тенденция заключалась в том, чтобы попытаться откусить куски мифологической зоны и присоединить их к зоне реальности. Я говорю, что чем больше мы откусим, тем лучше, и в определенных областях мы можем попытаться убедить людей в том, что нет, вы не можете просто верить во что угодно. В том-то и дело.
Может ли эта граница между реальностью и мифологией сдвинуться в реальном времени, скажем, с чем-то вроде covid-19, которое начинается как абстрактная угроза, но затем становится ужасно реальной?
Можно подумать, что нежелание вакцинироваться рассыплется перед лицом covid. Это не так, хотя оно снизилось. Я подозреваю, что происходит то, что в любой мифологической вере есть истинные верующие, которые с верой пойдут в могилу, независимо от того, насколько много доказательств противного существует. Но всегда есть те, кто более открыт для этих доказательств.
Тем не менее, похоже, что мифологическая зона прямо сейчас расширяется, по крайней мере, в западных демократиях. Так ли это?
Слишком легко прийти к выводу, основываясь на наших собственных систематических ошибках доступности и понимании мира на основе анекдотов, из которых, по сути, и состоит журналистика. К сожалению, у нас нет убедительных доказательств за длительный период времени, которые позволили бы это урегулировать. Я цитирую исследование, в котором искали конспирологическое содержание в письмах редакторам крупных американских газет на протяжении более чем столетия и не обнаружило увеличения количества этих писем. Данные, которые я нашел в отношении веры американцев в паранормальные явления - астрологию, силу кристаллов, дома с привидениями, - также в значительной степени остались точно такими же на протяжении 50 лет.
«Теории заговора, паранормальные явления и фейковые новости - это все не ново - они могут быть обычным явлением для нашего вида»
Итак, человечество сегодня теряет рассудок не больше, чем в прошлом?
Нет. Но мы теряем некоторые инструменты, которые могли бы сделать нас более рациональными, если бы они применялись более широко. Дело не в том, что люди больше говорят необоснованных или диковинных вещей, но мы лучше осведомлены о более высоких стандартах, которые мы должны применять, и поэтому ошибки тем более заметны для нас. Что касается моральной стороны того, что мы должны делать, общепринято, что мы должны отдавать приоритет рациональности.
Семь способов построить более рациональный мир по Стивену Пинкеру
Рациональное мышление требует умственных инструментов, которые не возникают естественным образом. «Мы интуитивно их чувствуем, - говорит психолог Стивен Пинкер, - но для улучшения нашего понимания в школе должны обучать логике и критическому мышлению и заменять устаревшие предметы, такие как тригонометрия, на теорию вероятностей и статистику.
Люди также должны знать о многих внутренних когнитивных искажениях, влияющих на наше мышление. «Мы все жертвы предвзятости», - говорит Пинкер. «Но осознание этого означает, что мы можем сами подвергнуть рассмотрению наши собственные интуитивные предубеждения».
Мы должны стремиться общаться в таких сообществах, главной целью которых является объективная истина. Целью здесь является - выставить свои идеи на рассмотрение коллегиального обзора, где их подвергнут сомнению и суметь защитить свои убеждения.
Сопротивление иррациональности зависит не только от людей, но и от социальных институтов с нормами и правилами, которые позволяют нам быть более рациональными в обществе. Работающая демократия, строгая журналистика и деполитизированные университеты - три краеугольных камня.
В наших законодательных органах часто доминируют юристы, чья профессиональная цель - победа, а не истина. «Если бы в политике было больше ученых, они могли бы среди своих коллег попытаться показать, как важно принимать решения, основываясь на фактах», - говорит Пинкер.
«Но есть опасность, что ученые превратятся в своего рода священников», - добавляет он. Когда прекращаются дебаты и приверженцы непопулярных убеждений подвергаются „культуре отмены“, это посылает неверный сигнал. Наука должна показать, что она является ареной, на которой может рождаться истина.
Наконец, мы все можем помочь сделать рациональность социальной нормой. Высмеивая иррациональное мышление и отстаивая такие формы поведения, как признание неопределенности, подвергая сомнению догмы и изменяя свое мнение, когда факты меняются, рациональность становится невероятно привлекательной.