о няне усатом замолвите слово
Вновь вылезя из мрака оффлайна, считаю себя обязанным изложить историю, которая похожа на кино, только оно еще не закончилось.
Стартовала история, когда мой друг Вася, живущий в браке со своей женой Натальей и младенцем женского пола, обнаружил, что жена его коварна ничуть не меньше, чем жена Шурика из небезызвестного "Ивана Васильевича", который меняет профессию. И жена его отнюдь не в воспаленном воображении, а абсолютно натюрель собирается бросить всё и всех, чтобы улететь со своим Якиным в Гагры.
Драматические события, последовавшие за этим, привели к тому, что Вася проявил самые мужские качества характера, то есть сказал "ну и лети, дура" и затеял судебную тяжбу по отжиманию младенца женского пола в свою родительскую собственность. Поскольку Якин и Гагры жене были несколько милее, а Василий о любви к младенце кричал громче, то наш самый справедливый суд в мире удивился и в конечном итоге Вася победил. И остался с младенцем, но без жены, а заодно с обещанием каких-то там органов бдительно следить, уделяют ли младенцу столько внимания, сколько положено в двухлетнем возрасте.
После этого друг Вася слегка задумался, поскольку работа и младенец плохо совместимы, а собственные родители проживают в деревне и не собираются бросать кур и огородик - и уж тем более сам Вася не собирается бросать к ним младенца Валентину, чтоб из нее вырастили "непонятно что с любовью к навозу и курам" (это цитата).
Казалось бы, на помощь Васе должны были прийти сердобольные подруги, няня на полный рабочий день и замечательный институт государственного типа, то бишь ясли. Однако Васю несло, и он не искал легких путей. Взяв отпуск на работе, Вася стал думать, попутно осваивая те сферы семейной околомладенцевой деятельности, которые раньше знала только жена.
И тут на горизонте нарисовался друг Федя, который находился несколько в иной ситуации. Друг Федя всегда страшно хотел обзавестись потомством, но текущая дама сердца отказывалась не только от детей, но и от брака тоже, из-за чего друг Федя все-таки не выдержал и порвал все отношения, а также билет на Бали. Короче говоря, не менее драматические события. Опять-таки, казалось бы, ничто не мешает найти другую даму сердца, в глазах которой уже мелькают подгузники и планы на семейную старость, но друг Федя познал разочарование всей жизни и начал видеть в лице "проклятых баб" если не врагов рода человеческого, то коварных обманщиц точно.
Столкнувшись на чужой даче и перетерев за жизнь, оба похлопали друг друга по плечам и разошлись, роняя скупую мужскую слезу. А через пару дней друг Федя позвонил другу Васе и коварным голосом предложил распилить младенца Валентину пополам. "Че?" - сказал друг Вася и хотел уже вызвать наряд полиции прямо на дом к другу Феде, но тот поспешил аргументировать тем, что он-де всегда любил детей, а тут понимаешь ли какая стерва, и билет на Бали порвал, а ведь дети - святое! И контрольным в голову добавил, что он-то, в отличие от друга Васи, имеет свой бизнес, поэтому может себе позволить не сидеть в офисе с утра до вечера, а вот в сад отдать, из сада забрать и все такое.
Где-то среди этих речей мелькала главная мысль "отдай ребенка, я его у тебя выкуплю и переусыновлю", однако Вася не зря тратил столько нервов на развод с женой, чтобы потом отдать младенца Валентину на сторону. Поэтому он еще раз сказал "че?" и свернул разговор.
Но некое зерно сомнения было посеяно, а друг Федя не отступил, перезвонив еще раз через пару дней под благовидным предлогом выдачи младенцу Валентине какой-то развивающей херни, которую он сильно заранее покупал в расчете на собственного младенца, но проклятая стерва и билет на Бали... в общем, все понятно. Тут уже друг Вася погрыз пальцы и согласился, что развивающая хрень младенцу Валентине нужна.
Между тем отпуск подходил к концу, а в жизни Василия не появлялось той отважной и единственной, которая готова была с раскрытыми объятиями принять не только Васю, но и его довесок. Перспектива деревни и бабушкиной печи становилась все более неумолимой. Друг Федя перезвонил и идиотски бодрым голосом сообщил, что у него две знакомые семьи с детьми собираются на природу, и он мог бы взять на себя почетный труд вывезти младенца Валентину в свет познакомиться. "Да забирай, мать твою!" в сердцах сказал Василий.
Нарисовавшийся на пороге через полчаса друг Федя ввел его в состояние кататонического ступора. Но ступор быстро прошел, и Вася объявил, что младенца заберут только через его труп. Однако, в принципе, он сам готов пожертвовать собой же ради адаптации ребенка и поехать куда там надо.
И друг Федя повез обоих куда там надо.
К моменту, когда отпуск все-таки закончился, друг Вася с удивлением обнаружил, что младенца они таки попилили. Коварство друга Феди было невероятным. Своим постоянным мельтешением и добросердечной заботой он окончательно отвлек друга Васю от поиска конкретных решений, и к моменту часа Х оказалось, что только ясли спасут Родину. А, как известно, из ясель (яслей, гуслей или как там их) приносят сопли, поэтому друг Вася представил себе перспективу немедленных больничных, почувствовал себя человеком в декрете и зассал.
Друг Федя выиграл битву с разгромным треском. Младенец Валентина сделался (сделалась) уникальным младенцем, повторив судьбу некоторых кинематографических младенцев. Причем совершенно бесплатно. "Вырастим человека", - потер руки друг Федя и пошел по инстанциям давать взятки, чтобы младенца прописали не в те ясли, где он должен быть по месту жительства, а в другие, получше и поэлитнее. Друг Вася предупредил, что в случае захватнических поползновений он сам нахрен въедет к другу Феде, причем, возможно, на бульдозере. Этим он слегка остудил пыл друга Федора и притязания на младенца.
Вот так оно и тянется, поражая окружающих и порождая компрометирующие фотографии в альбомах друзей и товарищей. Сам видел: друг Вася с младенцем Валентиной на руках, и с ним же друг Федя с дебильным видом целующий младенца Валентину в макушку. Или вот друг Федя, подкидывающий младенца Валентину в воздух, и тут же с ним друг Вася, бьющий его в это время по почкам с лицом "зачем ты кидаешь моего ребенка?". Идиллия!
А, собственно, откуда я все это знаю в таких подробностях - так это оттуда, что когда друг Вася и друг Федя не могут поделить младенца Валентину на выходные, то в порядке живой очереди начинают взывать ко мне и требовать справедливого решения. Ибо все мы когда-то бегали по гаражам от народной дворовой дружины и кидались пакетами с водой на прохожих прямиком с восьмого этажа.
В итоге двусторонние воззвания часто заканчиваются коллективным выездом в люди, где великий и справедливый я выступаю как буфер. Единственные, кто все портит, это бабки. В основном бабки выныривают из-за кустов, когда младенец Валентина едет на мне, радостно визжит и пинается сандаликами, а Вася с Федей шкандыбают по бокам двумя церберами и бдительно следят, ВДРУГ я покушусь. И побегу в закат, хохоча и подделывая бумаги об опекунстве.
Бабки сразу же оценивают генетическую составляющую рентгеновским взглядом, и задают один и тот же вопрос: "а чей это ребеночек?" - и тут случается драма. "Мой!" - кричит Вася или там Федя, а иногда и оба сразу. Или по очереди. Сколько бы я ни проводил партсобрания, тщетно - отучить их от этой привычки мне так и не удалось. Но иногда я успеваю раньше всех и рычу "Наш!", изгоняя бесовских бабок силой своей любви к окружающим.
А всю эту волнительную историю в лицах и жестах (и все более ужасающих подробностях, которые с каждым разом все нажористее) я знаю наизусть, потому что заливают мне ее в уши с двух сторон вот уже месяца три как. Мозг уже начал спасаться тем, что переходит на автопилот и рассуждения о тщете всего сущего в разрезе портфеля кредиторской задолженности в целом по России.
Но когда мне в сто пятидесятый раз рассказывают о коварстве Федора, который забрал младенца Валентину из яслей и не предупредил об этом законного биологического отца, мне уже хочется возопить, что им пора пожениться и сраться между собой на законных основаниях.
И дать добро на ипотеку.
Стартовала история, когда мой друг Вася, живущий в браке со своей женой Натальей и младенцем женского пола, обнаружил, что жена его коварна ничуть не меньше, чем жена Шурика из небезызвестного "Ивана Васильевича", который меняет профессию. И жена его отнюдь не в воспаленном воображении, а абсолютно натюрель собирается бросить всё и всех, чтобы улететь со своим Якиным в Гагры.
Драматические события, последовавшие за этим, привели к тому, что Вася проявил самые мужские качества характера, то есть сказал "ну и лети, дура" и затеял судебную тяжбу по отжиманию младенца женского пола в свою родительскую собственность. Поскольку Якин и Гагры жене были несколько милее, а Василий о любви к младенце кричал громче, то наш самый справедливый суд в мире удивился и в конечном итоге Вася победил. И остался с младенцем, но без жены, а заодно с обещанием каких-то там органов бдительно следить, уделяют ли младенцу столько внимания, сколько положено в двухлетнем возрасте.
После этого друг Вася слегка задумался, поскольку работа и младенец плохо совместимы, а собственные родители проживают в деревне и не собираются бросать кур и огородик - и уж тем более сам Вася не собирается бросать к ним младенца Валентину, чтоб из нее вырастили "непонятно что с любовью к навозу и курам" (это цитата).
Казалось бы, на помощь Васе должны были прийти сердобольные подруги, няня на полный рабочий день и замечательный институт государственного типа, то бишь ясли. Однако Васю несло, и он не искал легких путей. Взяв отпуск на работе, Вася стал думать, попутно осваивая те сферы семейной околомладенцевой деятельности, которые раньше знала только жена.
И тут на горизонте нарисовался друг Федя, который находился несколько в иной ситуации. Друг Федя всегда страшно хотел обзавестись потомством, но текущая дама сердца отказывалась не только от детей, но и от брака тоже, из-за чего друг Федя все-таки не выдержал и порвал все отношения, а также билет на Бали. Короче говоря, не менее драматические события. Опять-таки, казалось бы, ничто не мешает найти другую даму сердца, в глазах которой уже мелькают подгузники и планы на семейную старость, но друг Федя познал разочарование всей жизни и начал видеть в лице "проклятых баб" если не врагов рода человеческого, то коварных обманщиц точно.
Столкнувшись на чужой даче и перетерев за жизнь, оба похлопали друг друга по плечам и разошлись, роняя скупую мужскую слезу. А через пару дней друг Федя позвонил другу Васе и коварным голосом предложил распилить младенца Валентину пополам. "Че?" - сказал друг Вася и хотел уже вызвать наряд полиции прямо на дом к другу Феде, но тот поспешил аргументировать тем, что он-де всегда любил детей, а тут понимаешь ли какая стерва, и билет на Бали порвал, а ведь дети - святое! И контрольным в голову добавил, что он-то, в отличие от друга Васи, имеет свой бизнес, поэтому может себе позволить не сидеть в офисе с утра до вечера, а вот в сад отдать, из сада забрать и все такое.
Где-то среди этих речей мелькала главная мысль "отдай ребенка, я его у тебя выкуплю и переусыновлю", однако Вася не зря тратил столько нервов на развод с женой, чтобы потом отдать младенца Валентину на сторону. Поэтому он еще раз сказал "че?" и свернул разговор.
Но некое зерно сомнения было посеяно, а друг Федя не отступил, перезвонив еще раз через пару дней под благовидным предлогом выдачи младенцу Валентине какой-то развивающей херни, которую он сильно заранее покупал в расчете на собственного младенца, но проклятая стерва и билет на Бали... в общем, все понятно. Тут уже друг Вася погрыз пальцы и согласился, что развивающая хрень младенцу Валентине нужна.
Между тем отпуск подходил к концу, а в жизни Василия не появлялось той отважной и единственной, которая готова была с раскрытыми объятиями принять не только Васю, но и его довесок. Перспектива деревни и бабушкиной печи становилась все более неумолимой. Друг Федя перезвонил и идиотски бодрым голосом сообщил, что у него две знакомые семьи с детьми собираются на природу, и он мог бы взять на себя почетный труд вывезти младенца Валентину в свет познакомиться. "Да забирай, мать твою!" в сердцах сказал Василий.
Нарисовавшийся на пороге через полчаса друг Федя ввел его в состояние кататонического ступора. Но ступор быстро прошел, и Вася объявил, что младенца заберут только через его труп. Однако, в принципе, он сам готов пожертвовать собой же ради адаптации ребенка и поехать куда там надо.
И друг Федя повез обоих куда там надо.
К моменту, когда отпуск все-таки закончился, друг Вася с удивлением обнаружил, что младенца они таки попилили. Коварство друга Феди было невероятным. Своим постоянным мельтешением и добросердечной заботой он окончательно отвлек друга Васю от поиска конкретных решений, и к моменту часа Х оказалось, что только ясли спасут Родину. А, как известно, из ясель (яслей, гуслей или как там их) приносят сопли, поэтому друг Вася представил себе перспективу немедленных больничных, почувствовал себя человеком в декрете и зассал.
Друг Федя выиграл битву с разгромным треском. Младенец Валентина сделался (сделалась) уникальным младенцем, повторив судьбу некоторых кинематографических младенцев. Причем совершенно бесплатно. "Вырастим человека", - потер руки друг Федя и пошел по инстанциям давать взятки, чтобы младенца прописали не в те ясли, где он должен быть по месту жительства, а в другие, получше и поэлитнее. Друг Вася предупредил, что в случае захватнических поползновений он сам нахрен въедет к другу Феде, причем, возможно, на бульдозере. Этим он слегка остудил пыл друга Федора и притязания на младенца.
Вот так оно и тянется, поражая окружающих и порождая компрометирующие фотографии в альбомах друзей и товарищей. Сам видел: друг Вася с младенцем Валентиной на руках, и с ним же друг Федя с дебильным видом целующий младенца Валентину в макушку. Или вот друг Федя, подкидывающий младенца Валентину в воздух, и тут же с ним друг Вася, бьющий его в это время по почкам с лицом "зачем ты кидаешь моего ребенка?". Идиллия!
А, собственно, откуда я все это знаю в таких подробностях - так это оттуда, что когда друг Вася и друг Федя не могут поделить младенца Валентину на выходные, то в порядке живой очереди начинают взывать ко мне и требовать справедливого решения. Ибо все мы когда-то бегали по гаражам от народной дворовой дружины и кидались пакетами с водой на прохожих прямиком с восьмого этажа.
В итоге двусторонние воззвания часто заканчиваются коллективным выездом в люди, где великий и справедливый я выступаю как буфер. Единственные, кто все портит, это бабки. В основном бабки выныривают из-за кустов, когда младенец Валентина едет на мне, радостно визжит и пинается сандаликами, а Вася с Федей шкандыбают по бокам двумя церберами и бдительно следят, ВДРУГ я покушусь. И побегу в закат, хохоча и подделывая бумаги об опекунстве.
Бабки сразу же оценивают генетическую составляющую рентгеновским взглядом, и задают один и тот же вопрос: "а чей это ребеночек?" - и тут случается драма. "Мой!" - кричит Вася или там Федя, а иногда и оба сразу. Или по очереди. Сколько бы я ни проводил партсобрания, тщетно - отучить их от этой привычки мне так и не удалось. Но иногда я успеваю раньше всех и рычу "Наш!", изгоняя бесовских бабок силой своей любви к окружающим.
А всю эту волнительную историю в лицах и жестах (и все более ужасающих подробностях, которые с каждым разом все нажористее) я знаю наизусть, потому что заливают мне ее в уши с двух сторон вот уже месяца три как. Мозг уже начал спасаться тем, что переходит на автопилот и рассуждения о тщете всего сущего в разрезе портфеля кредиторской задолженности в целом по России.
Но когда мне в сто пятидесятый раз рассказывают о коварстве Федора, который забрал младенца Валентину из яслей и не предупредил об этом законного биологического отца, мне уже хочется возопить, что им пора пожениться и сраться между собой на законных основаниях.
И дать добро на ипотеку.