Галчинский на ночь
В каком-то тестике прочёл:
Ну раз так, держите Галчинского
Константы Ильдефонс Галчинский
перевод Давида Самойлова
Ночное завещание
Я, Константы, сын Константы,
Прозванный в Испании мастер Ильдефонс,
Будучи не в своём уме
Пишу при свечах завещание.
Бабочки кружатся возле свечек
И, дрожа, танцуют вокруг них.
Мастеру, что создавал подсвечник
Завещаю бабочек ночных.
Если он пройдёт вдоль улиц града
Вечером, в тоске, в дыму неясном
И увидит: пляшут на верандах
Мотыльки, и свет на клумбах гаснет,
Пусть на лица глянет в жёлтом дыме.
Постоит. Моё помянет имя.
Всем поэтам -- нынешним и присным
Завещаю кафельную печь:
Там сжигал я замыслы и мысли,
Также игры, что не стоят свеч.
Им же -- месяц. Я купил светило
Чтобы в нём хранить свои чернила.
Если же -- и так случиться может --
И они, как я сейчас, точь-в-точь,
Запоют, пергаменты разложат,
Захотят увековечить ночь,
Буду я во искушеньях туч,
В манускриптах, как перо, скрипуч.
Ведь шумел и отшумел я ночью
И клавир её учил построчно.
Своей дочке Кире, танцовщице,
Я седьмое небо завещаю,
Шум выский, свет, что чуть сочится,
И поющих херувимов стаю.
И природу -- всю шкатулку таинств.
Пусть по ним свой изучает танец.
Теофилу -- каждый вечер вешний,
Улочку дарю, где шёпот юный,
И ворота целые на Лесне,
Те, что были с бронзовым Нептуном:
Он сбежал, не уважая улиц
И звездой попал в небесный улец.
Всем, кто добр, дарю я как алфавит
Этой вот земли очарованье,
Дятла, что свою работу правит,
Серебра и злата созреванье,
Также мошек малых, что роятся
На заре, и уж не возвратятся
А моим стихам -- дыханье бури,
Злые вспышки фосфора, грозу.
А моей строгой,
моей смуглой,
моей хмурой --
Слезу.
Ну раз так, держите Галчинского
Константы Ильдефонс Галчинский
перевод Давида Самойлова
Ночное завещание
Я, Константы, сын Константы,
Прозванный в Испании мастер Ильдефонс,
Будучи не в своём уме
Пишу при свечах завещание.
Бабочки кружатся возле свечек
И, дрожа, танцуют вокруг них.
Мастеру, что создавал подсвечник
Завещаю бабочек ночных.
Если он пройдёт вдоль улиц града
Вечером, в тоске, в дыму неясном
И увидит: пляшут на верандах
Мотыльки, и свет на клумбах гаснет,
Пусть на лица глянет в жёлтом дыме.
Постоит. Моё помянет имя.
Всем поэтам -- нынешним и присным
Завещаю кафельную печь:
Там сжигал я замыслы и мысли,
Также игры, что не стоят свеч.
Им же -- месяц. Я купил светило
Чтобы в нём хранить свои чернила.
Если же -- и так случиться может --
И они, как я сейчас, точь-в-точь,
Запоют, пергаменты разложат,
Захотят увековечить ночь,
Буду я во искушеньях туч,
В манускриптах, как перо, скрипуч.
Ведь шумел и отшумел я ночью
И клавир её учил построчно.
Своей дочке Кире, танцовщице,
Я седьмое небо завещаю,
Шум выский, свет, что чуть сочится,
И поющих херувимов стаю.
И природу -- всю шкатулку таинств.
Пусть по ним свой изучает танец.
Теофилу -- каждый вечер вешний,
Улочку дарю, где шёпот юный,
И ворота целые на Лесне,
Те, что были с бронзовым Нептуном:
Он сбежал, не уважая улиц
И звездой попал в небесный улец.
Всем, кто добр, дарю я как алфавит
Этой вот земли очарованье,
Дятла, что свою работу правит,
Серебра и злата созреванье,
Также мошек малых, что роятся
На заре, и уж не возвратятся
А моим стихам -- дыханье бури,
Злые вспышки фосфора, грозу.
А моей строгой,
моей смуглой,
моей хмурой --
Слезу.