(no subject)
Копался в своём почтовом ящике, наткнулся на отправленный файл за 2003 год. Инструментальное музыкальное произведение, свободно перелагающее первую главу толкиновского "Сильмариллиона". Экспозиция представляет собой теучий пассаж струнной группы, в который постепенно вкрапливается остинато волторны, постепенно перерастающая в первую часть композиции, где струнные и духовые, разделённые по разным каналам, всё же представляют собой единое музыкальное полотно, как вдруг то, что в оркестре было бы первой скрипкой срывается в хаотичные модуляции вокруг фа, причём с отклонениями от ритма, заданного волторной. Эта виртуальная скрипка есть голос Мелькара, срывающего песнь айнуров в бездны тягостной полиритмии.
Это я к тому, что с годами мы теряем гибкость сознания, а с ней - свободу самовыражения. Когда я это написал, мне было четырнадцать, я не знал нотной грамоты, правил музыкальных тяготений и элементарных аккордов. Сейчас я не могу построить хоть сколь-нибудь не банальный рифф в четырёх четвертях. Не могу написать блюзовый квадрат.
И уже не будет того, что мы ставили на творсборах, интуитивно находя идеальную форму и наполняя её содержанием. Пускай наивным, но всё же. больше не будет параллельных горизонталей и вертикалей, и в ту точку, с которой мы начали идти, вертя швабру с двумя фонариками в руках, мы уже не придём на этом круге. И не будет абсурдистских хайку об обитателях нашей жизни. Грустно.
Когда люди сохраняют то, что мы потеряли, до момента самостоятельной деятельности, они становятся Великими. Каждый из нас назовёт свои имена этих Великих. А потом и они это теряют. И становятся жалкими наркоманами, о которых потом ВВС снимает передачи и которым ставят памятники. Потому что хоть что-то они успели пронести наружу.
Это я к тому, что с годами мы теряем гибкость сознания, а с ней - свободу самовыражения. Когда я это написал, мне было четырнадцать, я не знал нотной грамоты, правил музыкальных тяготений и элементарных аккордов. Сейчас я не могу построить хоть сколь-нибудь не банальный рифф в четырёх четвертях. Не могу написать блюзовый квадрат.
И уже не будет того, что мы ставили на творсборах, интуитивно находя идеальную форму и наполняя её содержанием. Пускай наивным, но всё же. больше не будет параллельных горизонталей и вертикалей, и в ту точку, с которой мы начали идти, вертя швабру с двумя фонариками в руках, мы уже не придём на этом круге. И не будет абсурдистских хайку об обитателях нашей жизни. Грустно.
Когда люди сохраняют то, что мы потеряли, до момента самостоятельной деятельности, они становятся Великими. Каждый из нас назовёт свои имена этих Великих. А потом и они это теряют. И становятся жалкими наркоманами, о которых потом ВВС снимает передачи и которым ставят памятники. Потому что хоть что-то они успели пронести наружу.