(no subject)
если долго лежать безмолвно и неподвижно,
постепенно пульс, из глубин текущий волнами,
так размоет границы тела, как размывает
по песчинке течение рек самый крепкий берег.
из глубин поднимаются мысли, тревоги, память,
разливаясь, теряя форму и направления.
растворяясь в них целиком, так едва заметишь,
как из бурной реки становишься океаном.
те, что спят на дне, не привыкли к границам, к свету,
те, что ждут на дне, были до твоего рождения,
сотни лет, дремавших под волны пульса,
открывают глаза, узнают тебя, оживают.
океанская темнота непроглядна, зыбка,
тишина оглушает так, что в неё не веришь.
на поверхности волны медленно берег ищут.
здесь не знают о них. здесь помнят лишь то, что глубже.
как река наутро вернётся в привычное русло,
только прочен ли берег её, глубоки ли воды.
те, что спят на одне океана, знают ответы
и спокойно ждут, когда ты придёшь к ним снова.
постепенно пульс, из глубин текущий волнами,
так размоет границы тела, как размывает
по песчинке течение рек самый крепкий берег.
из глубин поднимаются мысли, тревоги, память,
разливаясь, теряя форму и направления.
растворяясь в них целиком, так едва заметишь,
как из бурной реки становишься океаном.
те, что спят на дне, не привыкли к границам, к свету,
те, что ждут на дне, были до твоего рождения,
сотни лет, дремавших под волны пульса,
открывают глаза, узнают тебя, оживают.
океанская темнота непроглядна, зыбка,
тишина оглушает так, что в неё не веришь.
на поверхности волны медленно берег ищут.
здесь не знают о них. здесь помнят лишь то, что глубже.
как река наутро вернётся в привычное русло,
только прочен ли берег её, глубоки ли воды.
те, что спят на одне океана, знают ответы
и спокойно ждут, когда ты придёшь к ним снова.