Литпром рулит
Када, значит, мне срочно надо поднять настроение, я захожу на литпром...... и потом меня оттудава нифига не вытащить... выложу парочку ярких историй, ибо ржака!
и так! всем известно, что тема говнеца есть беспроиграшная тема, посему, читаем и оцениваем:
Поди, говна принеси
Короче, говорит мне жена: слы, Спиди, у нашего мелкого в детском саду группу на карантин закрыли. Я говорю: ну и чо, он и так уже три дня в сад не ходил, а она: так это, там какую-то ротовирусную инфекцию нашли. Я говорю: да ебись она в рот, инфекция эта, а она говорит: нихуя, теперь надо, значит, говно на анализ в поликлинику отнести. Я аж поперхнулся вискарём, говорю: хули говно-то на анализ носить, инфекция-то РОТОвирусная или чо там, она говорит, похуй, направления вот врач уже дал, и гавно я уже собрала. Причом, поскольку у нас типа два киндера, то говно сдавать надо обоим, так что вот тебе две банки детского говна и смотри не перепутай где чьё. И натурально кладёт банки с говном в пакет и в холодильник.
Я говорю, мать ты чо, ёба далась? У нас тут хавчик лежит, между прочим, а она говорит: в холодильнике плюс 5, а на балконе минус 15, там гавно замёрзнет и если там какие микробы есть, то им пиздец неминуемо придёт, и наутро их в гавне уже не будет, а на самом деле они типа могут быть и типа мелкий будет болеть, а мы не будем знать и тут я короче понял, что хуй с ним, пусть в холодильник убирает, а то она мне весь оставшийся мозг выест.
Наутро встаю. С вискаря вчерашнего, конечно, слегка помят и скорбен лицом и подглазными мешками, но в целом готов к плодотворному труду на благо рейха. Умываюсь, одеваюсь и тут вспоминаю про гавно. Хули не вспомнить - вот оно, у двери стоит. Я, значит, начинаю тупить. Жена же его в холодильник убирала? Убирала. И как же оно вот тут вот оказалось? Ну, разгадка оказалась очевидна: жена, справедливо рассудив, что Спиди про гавно как пить дать забудет, встала утром, достала его (гавно, конечно) из холодильника и положила под дверь.
Ну я, натурально, кладу говно в пакет и пиздую в поликлинику. Время восемь, но в поликлинике уже дохуя мамаш с кульками-грудниками, каких-то школьников и прочей мельтешащей поебени. Ну, думаю, слава яйцам, что мне только гавно оставить надо и съёбывать отсюда. Поднимаюсь на второй этаж в лабораторию, гордо звеня банками в пакете, читаю мануал на двери: банки со ссаками открывать, банки с гавном не открывать. Думаю, во, ахуенно, открывать даже не надо! Достаю банки, ставлю их на поддон, подкладываю эти блять рецепты на говно туда, выкидываю в мусорку пакет и с чувством выполненного долга разворачиваюсь к выходу, но тут меня окликает бабка-говноссакоанализатор. Она говорит: чо это у вас тут за направления? это вам говно не сюда нести надо! Я начинаю тупить: как это не сюда? А бля куда? Она говорит: слы, бери говно своё и пиздуй-ка на первый этаж в другую лабораторию. Я говорю, а чо, вы тут сами как-нибудь говно на первый этаж спустить не можете, а она говорит, там анализы другие совсем и типа если вы щас его не отнесёте, то мы ваше говно и вовсе выкинем. Я говорю, это во-первых не моё гавно, а детское, а во-вторых это у вас работа такая, в говне копаться, и типа нехуй его выкидывать, потому что это типа и не говно вовсе, а анализы и если вы его выкинете, то второго такого говна я уже не раздобуду и клиническая картина короче пойдёт по пезде, а она говорит слы, вот я в говне разбираюсь и поэтому пездуй-ка ты куда сказано.
Ну делать нехуй - не переться же сюда ещё раз с говном? Беру эти банки и пездую куда сказано. Банки с говном, значит, в руках (пакет-то я выкинул) и я с ними гордо пездую на первый этаж мимо всех мамаш и школьников. Заметьте, уже второй раз.
Захожу в лабораторию, там сидит тётка в резиновых перчатках. Думаю, во, вот тут точно профессионалы работают! Захожу, говорю: эта, здрастье, я вам говна принёс. Она на меня смотрит как на идиота, и тут я понимаю, что наверное что-то не то сказал. Она говорит: ты, ой то есть вы не ахуели? хули вы столько гавна-то принесли? Тут я совсем теряюсь и говорю, а чо, сколько надо было-то? В воображении откуда-то всплывает фраза "чемодан говна", немедленно обретающая визуальный образ. Она говорит: говна-то надо нести САМЫЙ ДЕЦЛ, оно же типа может быть заразное! Я говорю, ну хули, вы тут спец по говну, не я, и вообще много - не мало. Она говорит: знаете чо, нате вот вам две склянки и пездуйте-ка в них говно перекладывать, и смотрите не перепутайте где чьё. И даёт мне натурально два пузырька из-под зелёнки. Я туплю второй раз, причём поскольку это второй раз за несколько минут, да к тому же и с утра, то туплю я жёстко. Я говорю: и чо, и как я значит это говно перекладывать должен? Она говорит: ой бля, ну да. Вот вам палочка деревянная, хуяк! ломает её вдоль пополам и говорит: вот я короче за эти концы палки бралась, поэтому гавно вы пожалуйста другой стороной наковыряйте. И суёт мне всю эту хуйню в руки.
Значит, диспозиция такая: у меня в одной руке две банки говна, в другой - две склянки из-под зелёнки и две палки деревянных. Суши-бар блять для говноедов на выезде. Я говорю, ну заебись, щас я тут на подоконнике разложусь, пять минут - и будет у вас говно нужного формата. Она говорит: э, не! ну-ка нахуй в сортир идите пожалуйста. Я говорю: слы, ахуела? да мне тут щас на раз-два говна на палку черпануть и в склянку кинуть, а она говорит: вы чо, забыли? говно-то ваше ЗАРАЗНОЕ МОЖЕТ БЫТЬ! а тут типа дети здоровые приходят. Я говорю: здоровых на аналзы не посылают, клюшка ты деревянная блин, но умом понимаю - это сука заговор говноанализаторов какой-то. Придётся пездовать в сортир, а то щас повинтят натуральным образом за попытку террористического отравления потенциально заразным говном ниибаццо стерильной атмосферы поликлиники. Ну, я и интересуюсь, где тут сортир вообще? Она говорит, хуй знает, тут у врачей свой сортир, поэтому вам придётся пездовать на второй или хуй знает на третий этаж.
Ну, значит, пездую я со злобным видом на второй этаж. В руках, напомню, две банки уже отогревшегося говна, две деревянных палки и две склянки из-под зелёнки. Мамаши и школьники, видя как я в третий раз дефилирую мимо них с говном, начинают недоумевать и провожать недоверчивыми взглядами. Ещё бы, ходят тут всякие... с заразным говном, а ну как кинет или ещё чего?
В общем, на втором этаже я сортир не нашёл.
Иду на третий, думаю, ну всё, пездец, щас бля натурально говнотеракт устрою какой-нибудь, потому что мне для анализа надо с гулькин хуй, а добрая жена по полбанки навалила, хоть залейся. Ну слава богу, на третьем этаже народа не было вообще, я даже сортир искать не стал - прорвался к подоконнику, разложил, как пишут в хуёвых романах "свой нехитрый скарб", в шесть секунд произвёл отбор и распределение говна по склянкам и попёрся обратно.
Мамаши и школьники, видя как злобный лысый мужик В ЧЕТВЁРТЫЙ РАЗ несёт мимо них одни и те же две банки говна, уже не выдерживают и начинают вжиматься в стенки. Тем более, что две деревянных палки, которые я держу в руках, уже основательно перемазаны некой коричневой субстанцией и непосвящённому человеку далеко не очевидно, что именно и скакой целью я этими палками совершал. Я, значит, почти пробегаю мимо них, потому что ехать на работу же ещё, а я тут с этим говно колупаюсь, влетаю к этой бабе на первый этаж, говорю: ваш бифштекс, мистер кинг. Баба смотрит на меня как на окончательно ебанутого и я понимаю, что она у меня щас не детское говно на анализ заберёт, а меня целиком сдаст для опытов, проводимых на наименее ценных членах социума убийцами в белых халатах. Ну поэтому я тут же поправляюсь, типа, вот, принёс вам говна сколько вы просили. Она забирает у меня говно (ну блять слава богу), я говорю, слы, а вот это вот куда выкинуть можно? А в руках у меня по-прежнему две палки и две банки с разворошенным говном.
Она говорит, тут некуда выкинуть (задвигает ногой под стол мусорку), иди выкидывай на улицу.
Вышел я на улицу, выкинул оставшееся говно в урну, да и попиздил на работу.
Вот, казалось бы, рутинная процедура - сдача анализов - а сколько она таит в себе неведомых загадок.
и второе...из любимого..
Взрослые игрушки
Когда коту делать нехуй - он себе яйцы лижет. (с) Народная мудрость.
- Слушай, у меня есть беспесды ахуенная идея! - муж пнул меня куда-то под жопу коленкой, и похотливо добавил: - Тебе понравицца, детка.
Детка.
Блять, тому, кто сказал, что бабам нравицца эта пиндосская привычка называть нас детками - надо гвоздь в голову вбить. Вы где этому научились, Антониобандеросы сраные?
Лично я за детку могу и ёбнуть. В гычу. За попытку сунуть язык в моё ухо, и сделать им «бе-бе-бе, я так тибя хачю» - тоже. И, сколько не говори, что это отвратительно и нихуя ни разу не иратично - реакции никакой.
- Сто раз говорила: не называй меня деткой! - я нахмурила брови, и скрипнула зубами. - И идея мне твоя похуй. Я спать хочу.
- Дура ты. - Обиделся муж. У нас сегодня вторая годовщина свадьбы. Я хочу разнообразия и куртуазности. Сегодня. Ночью. Прям щас. И у меня есть идея, что немаловажно.
Вторая годовщина свадьбы - это, конечно, пиздец какой праздник. Без куртуазности и идей ну никак нельзя.
- Сам мудак. В жопу всё равно не дам. Ни сегодня ночью. Ни прям щас. Ни завтра. Хуёвая идея, если что.
Муж оскорбился:
- В жопу?! Нужна мне твоя срака сто лет! Я ж тебе про разнообразие говорю. Давай поиграем?
Ахуеть. Геймер, бля. Поиграем. В два часа ночи.
- В дочки-матери? В доктора? В прятки? В «морской бой»?
Со мной сложно жыть. И ебацца. Потому в оконцовке муж от меня и съёбся. Я ж слОва в простоте не скажу. Я ж всё с подъебоном…
- В рифмы, бля! - не выдержал муж. Пакля!
- Хуякля. - На автомате отвечаю, и понимаю, что извиницца б надо… Годовщина свадьбы веть. Вторая. Это вам не в тапки срать. - Ну, давай поиграем, хуле там. Во что?
Муж расслабился. До пиздюлей сегодня разговор не дошёл. Уже хорошо.
- Хочу выебать школьницу!
Выпалил, и заткнулся.
Я подумала, что щас - самое время для того, чтоб многозначительно бзднуть, но не смогла как не пыталась.
Повисла благостная пауза.
- Еби, чотам… Я тебе потом в КПЗ буду сухарики и копчёные окорочка через адвоката передавать. Как порядочная.
Супруг в темноте поперхнулся:
- Ты ёбнулась? Я говорю, что хочу как будто бы выебать школьницу! А ей будеш ты.
Да гавно вопрос! Чо нам, кабанам? Нам што свиней резать, што ебацца - лиш бы кровища…В школьницу поиграть слабо во вторую годовщину супружества штоле? Как нехуй делать!
- Ладно, уговорил. Чо делать-то надо?
Самой уж интересно шопесдец.
Кстати, игра в школьницу - это ещё хуйня, я чесно говорю. У меня подруга есть, Маринка, так её муж долго на жопоеблю разводил, но развёл только на то, чтоб выебать её в анал сосиской. Ну, вот такая весёлая семья. Кагбутта вы прям никогда с сосиской не еблись… Пообещал он ей за это сто баксоф на тряпку какую-то, харкнул на сосиску, и давай ею фрикции разнообразные в Маринкиной жопе производить. И увлёкся. В общем, Маринка уже перецца от этого начала, глаза закатила, пятнами пошла, клитор налимонивает, и вдуг её муж говорит: «Упс!». Дефка оборачивается, а муш сидит, ржот как лось бамбейский, и сосисную жопку ей показывает. Марина дрочить перестала, и тихо спрашывает: «А где остальное?», а муш (кстати, ево фамилие - Петросян. Нихуя не вру) уссываецца, сукабля: «Где-где… В жопе!» И Марина потом полночи на толкане сидела, сосиску из себя выдавливала. Потом, кстати, пара развелась. И сто баксоф не помогли.
А тут фсего делов-то: в школьницу поиграть!
Ну, значит, Вова начал руководить:
- Типа так. Я это вижу вот как: ты, такая школьница, в коричневом платьице, в фартучке, с бантиком на башке, приходиш ко мне домой пересдавать математику. А я тебя ебу. Как идея?
- Да пиздец просто. У меня как рас тут дохуя школьных платьев висит в гардеробе. На любой вкус. А уж фартуков как у дурака фантиков. И бант, разумееца, есть. Парадно-выгребной. Идея, если ты не понял, какая-то хуёвая. Низачот, Вольдемар.
- Не ссы. Мамин халат спиздить можешь? Он у неё как раз говнянского цвета, в темноте за школьное платье прокатит. Фартук на кухне возьмём. Похуй, что на нём помидоры нарисованы. Главное - он белый. Бант похуй, и без банта сойдёт. И ещё дудка нужна.
Какая, бля, дудка????????? Дудка ему нахуя?????
- Халат спизжу, нехуй делать. Фартук возьму. А дудка зачем?
- Дура. - В очередной раз унизил мой интеллект супруг. - в дудке вся сила. Это будет как бы горн. Пионерский. Сечёш? Это фетиш такой. И фаллический как бы символ.
Секу, конечно. Мог бы и не объяснять. В дудке - сила. Это ж все знают.
В темноте крадусь на кухню, снимаю с крючка фартук, как крыса Шушера тихо вползаю в спальню к родителям, и тырю мамин халат говняного цвета. Чтоб быть школьницей. Чтоб муж был щастлив. Чтоб пересдать ему математику. А разве ваша вторая годовщина свадьбы проходила как-то по-другому? Ну и мудаки.
В тёмной прихожей, натыкаясь сракой то на холодильник, то на вешалку, переодеваюсь в мамин халат, надеваю сверху фартук с помидорами, сую за щеку дудку, спизженную, стыдно сказать, у годовалого сына, и стучу в дверь нашей с мужем спальни:
- Тук-тук. Василиваныч, можно к вам?
- Это ты, Машенька? - отвечает из-за двери Вова-извращенец, - Входи, детка.
Я выплёвываю дудку, открываю дверь, и зловещим шёпотом ору:
- Сто первый раз говорю: не называй меня деткой, удмурт!!! Заново давай!!!
- Сорри… - доносицца из темноты, - давай сначала.
Сую в рот пионерский горн, и снова стучусь:
- Тук-тук. Василиваныч, к Вам можно?
- Кто там? Это ты, Машенька Петрова? Математику пришла пересдавать? Заходи.
Вхожу. Тихонько насвистываю на дуде «Кукарачю». Маршырую по-пианерски.
И ахуеваю.
В комнате горит ночник. За письменным столом сидит муж. Без трусов но в шляпе. Вернее, в бейсболке, в галстуке и в солнечных очках. И что-то увлеченно пишет.
Оборачивается, видит меня, и улыбаецца:
- Ну, что ж ты встала-то? Заходи, присаживайся. Можешь подудеть в дудку.
- Васильиваныч, а чой та вы голый сидите? - спрашиваю я, и, как положено школьнице, стыдливо отвожу глаза, и беспалева дрочу дудку.
- А это, Машенька, я трусы постирал. Жду, когда высохнут. Ты не стесняйся. Можешь тоже раздецца. Я и твои трусики постираю.
Вот пиздит, сволочь… Трусы он мне постирает, ога. Он и носки свои сроду никогда не стирал. Сука.
- Не… - блею афцой, - Я и так без трусиков… Я ж математику пришла пересдавать всё-таки.
Задираю мамин халат, и паказываю мужу песду. В подтверждение, значит. Быстро так показала, и обратно в халат спрятала.
За солнечными очками не видно выражения глаз Вовы, зато выражение хуя более чем заметно. Педофил, бля…
- Замечательно! - шепчет Вова, - Математика - это наше фсё. Сколько будет трижды три?
- Девять. - Отвечаю, и дрочу дудку.
- Маша! - Шёпотом кричит муж, и развязывает галстук. - ты гений! Это же твёрдая пятёрка беспесды! Теперь второй вопрос: ты хочешь потрогать мою писю, Маша?
- Очень! - с жаром отвечает Маша, и хватает Василиваныча за хуй, - Пися - это вот это, да?
- Да! Да! Да, бля! - орёт Вова, и обильно потеет. - Это пися! Такая вот, как ты видишь, писюкастая такая пися! Она тебе нравицца, Маша Петрова?
- До охуения. - отвечаю я, и понимаю, что меня разбирает дикий ржач. Но держусь.
- Тогда гладь её, Маша Петрова! То есть нахуй! Я ж так кончу. Снимай трусы, дура!
- Я без трусов, Василиваныч, - напоминаю я извру, - могу платье снять. Школьное.
Муж срывает с себя галстук, бейсболку и очки, и командует:
- Дай померить фартучек, Машабля!
Нет проблем. Это ж вторая годовщина нашей свадьбы, я ещё помню. Ну, скажите мне - кто из вас не ебался в тёщином фартуке во вторую годовщину свадьбы - и я скажу кто вы.
- Пожалуйста, Василиваныч, меряйте. - снимаю фартук, и отдаю Вове.
Тот трясущимися руками напяливает его на себя, снова надевает очки, отставляет ногу в сторону, и пафосно вопрошает:
- Ты девственна, Мария? Не касалась ли твоего девичьего тела мушская волосатая ручища? Не трогала ли ты чужые писи за батончег Гематогена, как путана?
Хрюкаю.
Давлюсь.
Отвечаю:
- Конечно, девственна, учитель математики Василиваныч. Я ж ещё совсем маленькая. Мне семь лет завтра будет.
Муж снимает очки, и смотрит на меня:
- Бля, ты специально, да? Какие семь лет? Ты ж в десятом классе, дура! Тьфу, теперь хуй упал. И всё из-за тебя.
Я задираю фартук с помидорами, смотрю как на глазах скукоживаецца Вовино барахло, и огрызаюсь:
- А хуле ты меня сам сбил с толку? «Скока буит трижды три?» Какой, бля, десятый класс?!
Вова плюхаецца на стул, и злобно шепчет:
- А мне что, надо было тебя просить про интегралы рассказать?! Ты знаешь чо это такое?
- А нахуя они мне?! - тоже ору шёпотом, - мне они даже в институте нахуй не нужны! Ты ваще что собираешься делать? Меня ебать куртуазно, или алгебру преподавать в три часа ночи?!
- Я уже даже дрочить не собираюсь. Дура!
- Сам такой!
Я сдираю мамашин халат, и лезу под одеяло.
- Блять, с тобой даже поебацца нормально нельзя! - не успокаиваецца муж.
- Это нормально? - вопрошаю я из-под одеяла, и показываю ему фак, - Заставлять меня дудеть в дудку, и наряжацца в хуйню разную? «Ты девственна, Мария? Ты хочеш потрогать маю писю?» Сам её трогай, хуедрыга! И спасибо, что тебе не приспичило выебать козлика!
- Пожалуйста!
- Ну и фсё!
- Ну и фсё!
Знатно поебались. Как и положено в годовщину-то. Свадьбы. Куртуазно и разнообразно.
В соседней комнате раздаёцца деццкий плач. Я реагирую первой:
- Чо стоишь столбом? Принеси ребёнку водички!
Вова, как был - в фартуке на голую жопу, с дудкой в руках и в солнечных очках, пулей вылетает в коридор.
… Сейчас сложно сказать, что подняло в тот недобрый час мою маму с постели… Может быть, плач внука, может, жажда или желание сходить поссать… Но, поверьте мне на слово, мама была абсолютно не готова к тому, что в темноте прихожей на неё налетит голый зять в кухонном фартуке, в солнечных очках и с дудкой в руке, уронит её на пол, и огуляет хуем по лбу…
- Славик! Славик! - истошно вопила моя поруганная маман, призывая папу на подмогу, - Помогите! Насилуют!
- Да кому ты нужна, ветош? - раздался в прихожей голос моего отца.
Голоса Вовы я почему-то не слышала. И мне стало страшно.
- Кто тут? Уберите член, мерзавец! Извращенец! Геятина мерская!
Мама жгла, беспесды.
- Отпустите мой хуй, мамаша… - наконец раздался голос Вовы, и в щель под закрытой дверью спальни пробилась полоска света. Вове наступил пиздец.
Мама визжала, и стыдила зятя за непристойное поведение, папа дико ржал, а Вова требовал отпустить его член.
Да вот хуй там было, ага. Если моей маме выпадает щастье дорвацца до чьего-то там хуя - это очень серьёзно. Вову я жалела всем сердцем, но помочь ему ничем не могла. Ещё мне не хватало получить от мамы песдюлей за сворованный халат, и извращённую половую жызнь. Так что мужа я постыдно бросила на произвол, зная точно, ЧЕМ он рискует. Естественно, такого малодушия и опёздальства Вова мне не простил, и за два месяца до третьей годовщины нашей свадьбы мы благополучно развелись.
Но вторую годовщину я не забуду никогда.
Я б и рада забыть, честное слово.
Но мама… Моя мама…
Каждый раз, когда я звоню ей, чтобы справицца о её здоровье, мама долго кашляет, стараясь вызвать сочувствие, и нагнетая обстановку, а в оконцовке всегда говорит:
- Сегодня, как ни странно, меня не пиздили по лицу мокрым хуем, и не выкололи глаз дудкой. Стало быть, жыва.
Я краснею, и вешаю трубку.
И машинально перевожу взгляд на стенку. Где на пластмассовом крючке висит белый кухонный фартук.
С помидорами.
Я ж пиздец какая сентиментальная…