Парк Победы: опыт полевой социологии
Ещё одна статья, которую я забыл запостить сюда оперативно.
https://vk.com/@marche_des_femmes-park-pobedy-opyt-polevoi-sociologii
Лучше читать там, там оформлено, для остальных дублирую тут.
Одной из многочисленных бед левой тусовки, которая всё ещё заменяет нам коммунистическое движение, является отсутствие собственной социологии. Между тем последняя необходима - коммунисты должны работать с большими массами людей и, следовательно, знать и понимать их состояние и настроения. Официальная социология в этом смысле - очень плохой помощник: она настолько сервильна, занимается настолько своими делами и настолько старается сделать вид, будто её не существует, что пользоваться результатами её деятельности почти невозможно. Отдельной строкой стоит подмена живых исследований виртуальными: сетевые наблюдения и взаимодействия - важный социологический метод, но сеть не может заменить реальность - живые люди зачастую серьёзно отличаются от своих виртуальных воплощений, и даже их ответы на одни и те же вопросы в условиях сетевого и реального опроса тоже могут разительно отличаться.
О проблеме социологии речь практически никогда не заходит - в тусовке хватает более актуальных для её сегодняшнего состояния проблем, а нехватка социологической информации ставила бы действительные барьеры только на пути работы настоящей, серьёзной коммунистической партии (невозможно вести эффективную политику, не зная среды, в которой вы пытаетесь действовать). И хотя такой партии нет, но какой-то фундамент на будущее следует понемножку закладывать уже сейчас. Этой небольшой статьёй мы предполагаем открыть программу наших социологических исследований. Пока что заниматься ими «Трибун» будет скорее по остаточному принципу - наши сегодняшние силы не позволяют подступиться к этому снаряду всерьёз - но всё же всякое дело требуется с чего-то да начать.
Первое мероприятие мы запланировали и провели наспех, рассматривая его больше в качестве тренировки - отсюда и малое число опрошенных, и короткий список вопросов, и слабое обеспечение (например, мы сделали одну-единственную фотографию, так что только ею этот материал и иллюстрируем). Но и в таком виде наш выход дал достаточно интересные результаты, чтобы мы решили всё-таки написать по его итогам статью и представить её на суд нашим читателям.
В чём заключалось наше исследование? Подмосковная группа «Трибуна» отправилась поговорить со случайными участниками каких-нибудь торжественных мероприятий 9 Мая в Москве на тему победы советского народа над фашизмом и роли, которую Победа играет в день сегодняшний. Выбор пал на парк Победы, где в тот день бесплатно работал Центральный музей ВОВ, а вечером должен был пройти праздничный концерт. То есть место можно было рассматривать как одну из точек праздника, но, в отличие, скажем, от шествия Бессмертного полка, там имелась достаточная свобода действий - не требовалось никуда идти в отгороженной колонне по общему маршруту, никто не мешал нашим беседам, можно было работать в нужном нам графике и так далее.
К слову, об огораживаниях. Вход в парк, разумеется, был возможен только через рамки, а внутри во множестве встречались сотрудники Росгвардии. Гипотетический же злобный террорист, мечтающий взорвать побольше народу, снял бы куда лучший урожай на заполненных людьми неохраняемых подступах к парку, а отнюдь не внутри его, где было вполне просторно. Не то чтобы в этой информации заключалось что-то новое - нечто похожее можно написать с любого массового мероприятия двух последних десятилетий - но никогда не помешает лишний раз констатировать, что многие характерные для путинской эпохи отрицательные явления отличаются завидной стабильностью даже в мелочах, какие бы грядущие повороты ни воображали себе некоторые политически неграмотные граждане.
Что касается погоды, которая внезапно тоже выступила в тот день в роли политического фактора (Егор Иванов взбудоражил левую тусовку тонким намёком на отмену воздушной части парада Победы в разных городах, включая Москву, якобы вследствие нехватки авиации на фронтах), то ваши авторы были вынуждены в течение десяти минут прятаться от довольно крупного града под козырьком первой попавшейся велостоянки. Кроме того, целый день нас сносил пронизывающий ветер, мочил дождь, потом сушило солнце, потом всё повторялось вновь. В общем, мы не могли не восхититься крепостью и реалистичностью иллюзии, которую наводит нынче кремлёвский телевизор на загипнотизированные народные массы.
Вернёмся к социологии. Мы старались опрашивать людей разного возраста, пола и вообще, так сказать, разных по внешнему впечатлению. Отчасти нам это даже удалось, несмотря на уклон в средний возраст (ориентировочно 25-50 лет, ещё два интервью - с людьми постарше, ещё одно - с людьми помоложе) и мужскую аудиторию (в шести случаях говорили преимущественно или только мужчины, в одном - пара отвечала примерно поровну, в трёх - мы говорили только с женщинами). Географически (города происхождения и текущего проживания наших собеседников) выборка даже оказалась неожиданно разнообразной: Якутск, Кишинёв, Череповец, Балаково, Приднестровье, ну и, конечно, Москва и Подмосковье. Можно было также проследить тенденцию стягивания людей поближе к Москве: наша собеседница из Кишинёва переехала во Владимирскую область, собеседники из Балаково - в подмосковное Пушкино, из Можайска - собственно в Москву.
Но, конечно, наша выборка осталась тенденциозна. Во-первых, она просто маленькая для каких-то худо-бедно обоснованных выводов - рассматривая наш выход как эксперимент, мы не слишком старались и успели сделать только десять интервью. Во-вторых, понятно, что гражданин либеральных убеждений ни на какое празднование Дня Победы, скорее всего, не пойдёт - хотя встретить его именно в парке было всё же более вероятно, чем на военном параде или на Бессмертном полку. В-третьих, соглашаться поговорить будет скорее человек, более коллективистски настроенный и менее подозрительный к внешнему миру, чем нынешний либерал (собственно, люди с символикой, от значков до флагов, на контакт с нами шли охотнее всего). В-четвёртых, обнаружилась проблема с заслушиванием мнений женщин: в парах и смешанных компаниях роль ведущего собеседника неизменно брали на себя мужчины, а когда мы в конце дня стали целенаправленно ловить чисто женские компании, оказалось, что они соглашаются на интервью в среднем значительно реже смешанных и мужских групп. Дух равноправия проявила только одна пара (оба собеседника отвечали нам примерно поровну), и именно она оказалась настроена либеральнее других, хотя тоже в меру. Поэтому в порядке добродушного совета скажем: товарищи мужчины, берите добрый пример - не глушите женщин, им не меньше вашего есть что сказать.
Начинали мы с подводящих вопросов (из серии «Как настроение?» и «Где вы сегодня побывали?»). Далее следовал вопрос о родственниках-ветеранах, и здесь можно констатировать такую вещь. День Победы в современной России - это, с одной стороны, праздник личный: нет больше ни страны, ни общественной системы, за которую сражались советские люди - но каждую семью так или иначе затронула война, и об этом ещё помнят даже через два-три её поколения. С другой же, всё не так однозначно. Многие ветераны о войне, как известно, рассказывать не любили (и наш маленький опрос подтвердил эту общеизвестную истину в очередной раз), а кроме того, уже весьма значительная часть сегодняшних взрослых людей не успела застать воевавшее поколение в сознательном возрасте или вообще никак. Поэтому, хотя при взгляде на новую традицию Бессмертного полка и на комментарии под различными роликами на Ютубе о войне вида «А мой дед воевал там-то!» и может сложиться впечатление, будто сегодня чуть ли не все хорошо знают о жизненном пути своих прошедших войну или погибших на войне старших родственников, на самом деле это не так - и, несмотря даже на официальные проекты вроде «Памяти народа», в реальной памяти живых людей о ветеранах сегодня чаще всего сохранились только самые основные вехи. Раз за разом нам отвечали нечто вроде «воевал там-то и там-то, но я, к сожалению, мало что знаю» - особенно респонденты помоложе. Девушка из «либеральной пары» даже рассказала, как её деда за трёхнедельное пребывание в плену, откуда он сбежал, «отправили на исправработы в Кузбасс», но добавила, что никаких подробностей не знает и пересказывает эту историю «только с папиных слов». И наоборот, ниточки ко всеобщности Дня Победы сегодня скорее даже крепнут, но об этом чуть позже.
Впрочем, живых ветеранов если не боевого, то трудового фронта ещё можно встретить даже вот просто на улице. Нам, например, удалось поговорить с 90-летней женщиной, рассказавшей кое-что о военных годах и о своей работе в колхозе в то время. Поэтому Великая Отечественная война (которую социализм вёл против капитализма и его крайней формы - фашизма) сегодня всё ещё с нами не только потому, что с тех пор врагу удалось взять реванш, но и в более прямом смысле - живы её последние прямые свидетели и участники.
Затем мы задавали два главных с точки зрения интересов социологии вопроса - «Как вы считаете, благодаря чему Советский Союз смог одержать победу над Германией?» и «Чем, по-вашему, нынешняя Россия отличается от Советского Союза времён ВОВ?». Кроме того, иногда мы подбрасывали новые вопросы, если диалог развивался интересно. Со своей стороны мы никаких утверждений не делали, так как поставили себе задачу слушать, а не говорить.
Любопытно, что слово «патриотизм» всплывает в ответах не настолько часто, как можно было бы ожидать. Зато вообще все наши собеседники так или иначе говорили о много большей по сравнению с современностью «дружности», «сплочённости», «единстве», «доброте» советских людей, видели в этом причину победы в ВОВ и рассматривали это как безусловное преимущество советской эпохи. Конкретно о «патриотизме» сказали двое мужчин постарше (ориентировочно 60 и 50 лет, соответственно из Якутии и из Москвы), но и в этих случаях дальнейший разговор показывал, что собеседники рассматривают как его составные части всё ту же сплочённость людей и дружбу народов.
А вот в попытках объяснить, почему это было раньше и почему этого больше нет, царит разнобой. Оба упомянувших патриотизм собеседника довольно синхронно сказали о «патриотическом воспитании детей», бывшем в СССР и отсутствующем в России; также, по их словам, хорошо, что Путин взялся за это дело сейчас, и плохо, что не взялся раньше, а причина многих бед в стране - подчинение Западу и в частности западному информационному влиянию в минувшие десятилетия. Об информационном факторе говорила и «либеральная пара» - по их трактовке, раньше у советского человека было меньше источников информации, и это обеспечивало единство, а теперь источников много, и всякий поэтому получает разную информацию и по-своему её интерпретирует. Впрочем, они уточнили, что, вероятно, это фактор не единственный и не самый важный, но затруднились дать ещё какие-то объяснения. Молодой человек из Приднестровья с красным флагом в руках заявил, что дело - в наличии смертельной внешней угрозы: советский народ своей волей сплотился, чтобы её устранить и подарить нам общее будущее, да и нынешний сплотился бы, причём складывающаяся сейчас ситуация служит тому доказательством. Нечто похожее сказали и две молодые девушки (отвечавшие нам так, словно находились на экзамене, хотя мы и старались быть не страшными) - по их мнению, советские люди проявляли перечисленные качества, так как понимали, что иначе они потерпят поражение. На вопрос об отличиях России от СССР девушки, увы, вовсе ничего не смогли ответить; москвич, к слову сказать, отдельно сетовал на то, что молодёжь совершенно не интересуется сегодня историей родной страны и общественными вопросами.
Однако в ответах звучали и вполне коммунистические мотивы. Говоривший о патриотизме москвич упомянул о классовом разломе в современном мире. Женщина родом из Кишинёва, объясняя утрату сплочённости, сказала об отсутствии в СССР богатых и бедных, а её спутница добавила, что социализм сменился капитализмом. То же самое подсказал приднестровцу его спутник постарше, да и основной наш в том интервью собеседник отметил, что хотя люди сегодня и сплачиваются, но те, у кого есть деньги, ведут себя совсем иначе. Молодая пара из Можайска предположила, что нынешняя разобщённость - издержки капиталистического строя, где господствует не коллективизм, а конкуренция. Мужчина из Череповца, сказавший было сначала, что если нынешняя Россия окажется за железным занавесом, то отличий от СССР не будет, неожиданно заговорил затем о других отличиях - об эффективно работавших советских централизации и планировании и о нынешних капиталистических порядках, при которых каждый тянет одеяло на себя и преследует лишь свою личную выгоду. Наконец, мужчина из Балаково во главе довольно большой компании с ходу заявил, что СССР был коммунистическим государством, в котором всё было для людей, а теперь царит рынок со всеми вытекающими последствиями.
На этом месте стоит заметить, что респонденты либо ограничиваются констатацией явления на, так сказать, «человеческом» уровне («люди были одни, а стали другие»), либо, даже переходя на уровень общественно-политический, тоже, в сущности, ограничиваются констатациями («социализм сменился капитализмом»). Может быть, если бы мы вели разговор ещё активнее и продолжали донимать наших собеседников вопросами «почему?», от кого-то из них мы бы и услышали что-то более конкретное о причинах случившегося, но, скорее всего, большинство опрошенных ответить бы затруднилось - ведь кое-кто затруднялся уже и с ответами на задававшиеся нами вопросы. Это говорит о том, что общественные изменения люди воспринимают как некие естественные процессы - прошло лето, наступила осень; вроде бы известно, что само по себе ничего не бывает, и у смены времён года тоже есть свои причины, но вот какие именно - остаётся тайной. А иногда и причины не нужны: просто люди «решили» - и «сплотились»…
Стихийный прокоммунистический настрой респондентов проявлялся не только в упомянутых ответах. Так, мужчина из Череповца высказал мнение, что Советский Союз был по части технологий передовой страной для своего времени, а теперь, хоть в абсолютном выражении технологии и находятся выше, но относительно развитых стран мы сильно отстали. Очень приятный контраст с некоторыми либеральными обитателями интернетов, что оперируют рассуждениями в духе «при Сталине интернета не было, у-у-у, проклятые большевики!». Женщина из Кишинёва обратила внимание на недостаточную развитость советского потребительского сектора, но тоже не стала делать из этого выводов, какие обычно делаются в антисоветских сетевых тусовках, зато сказала, что после развала Союза положительных его сторон не стало, а этот минус не устранили всё равно - разве что за счёт импорта. Молодой человек из Можайска, начавший с заявления об особом русском духе, после уточняющего вопроса пояснил, что имеет в виду советский народ в целом: «русский» - просто более привычное ему слово для обозначения не конкретной национальности, а политической, социальной и культурной международной общности. Примерно аналогичное суждение высказала и женщина из Кишинёва - по её словам, в советские времена все были как русские, на всех была одна общесоветская культура с локальными национальными особенностями.
К слову, об Украине. Кое-кто из наших собеседников затрагивал, конечно, украинскую тему, но представала она скорее в виде «фашисты благодаря проискам Запада захватили там власть». Больше всего украинский вопрос беспокоил говорившего о патриотизме москвича, но и он рассматривал его вовсе не в контексте «злобных фашистов-украинцев, которых надо в лагеря загнать и вообще не существует», как бывает в местах обитания сетевых патриотов, а переживал за украинцев как за жертв многолетней западной пропаганды, приведшей в конце концов к гражданской по существу войне между Россией и Украиной.
Он же поднял и любопытную тему рассмотрения истории как противостояния добра и зла - темы, от которой отмахиваются некоторые слишком высокомудрые адепты марксизма, но которая на самом деле вполне вписывается в марксистские рамки (кое-что по смежным вопросам говорилось здесь и здесь и обязательно будет говориться впредь). Воспользуемся случаем ещё раз указать оторванным от реальности околомарксистским философам, что с людьми нужно разговаривать именно в этих терминах, а не тащить их в ужасные подземелья гегельянщины. Ну а высказанный нашим собеседником тезис, что в истории добро всегда в конце концов одерживает победу, пусть какое-то время и приходится проводить под гнётом тёмных сил (кстати, более лаконично то же самое сказала и женщина из череповецкой пары - «правда всегда побеждает!»), марксистский философ, не будь он снобом, вполне мог бы рассматривать как превращённую форму концепции о неизбежности победы коммунизма, причём выраженную в наиболее здоровой форме («добро победит, потому что мы будем за него сражаться»).
Самым длинным получился у нас разговор с мужчиной из Балаково, который углубился в хозяйственные вопросы (как страны в целом, так и конкретной Саратовской области) и порадовал нас этим отдельно - мы же не зря утверждаем, что коммунистам давно пора от общих слов переходить к изучению состояния конкретных отраслей и регионов и составлению программ решения накопившихся экономических проблем в социалистической парадигме. Вместе с тем, этот разговор только лишний раз подчеркнул бесперспективность нынешнего положения дел: да, сегодня в стране низведены к самому жалкому состоянию целые отрасли и регионы (скажем, как сообщил наш собеседник, из Балаково - крупного и промышленно развитого города - сегодня приходится ездить в Саратов даже ради приёма у самых элементарных врачей, типа отоларинголога), да, можно всё исправить, «если захотеть», но… кто, собственно, должен захотеть? Люди смотрят наверх и никого там не видят; на безрыбье приходится всерьёз обсуждать, что Жириновский-де время от времени довольно точно предсказывал наше будущее или что Володин неплохой деятель, выделяет области денег иногда. Напомним, что самый политически грамотный ответ на основные наши вопросы дал именно наш балаковский собеседник - а тут вдруг Жириновский. Почему так происходит? А потому, что коммунистов в политике нет - и не только в смысле практического действия, но даже в смысле планирования, в смысле конкретного образа будущего, которое можно предложить людям. И не потому ли люди не вспоминают, скажем, об организаторской роли большевистской партии в деле победы над фашизмом, что не видят сейчас никакой дееспособной партии рядом с собой?
Подведём итог. Выводы из сказанного, как нам кажется, совершенно очевидны. Пусть и со скидкой на очень маленькую выборку (впрочем, в ходе фоновых жизненных наблюдений мы стали нередко видеть и слышать примерно то же самое), но можно вполне уверенно утверждать, что в стихийных народных настроениях преобладает сегодня красный оттенок - или, иначе говоря, если речь и идёт о патриотизме, то патриотизм этот скорее советский, чем образца российского телевизора десятых годов. Более того, кое-кто идёт дальше внешней оболочки «сплочённости людей», добираясь сквозь неё до базовых положений марксистской теории. Разумеется, ясного представления о происходящем у людей по-прежнему нет - каждый владеет каким-то куском истины и достраивает картину мира вокруг себя подчас очень странными артефактами, разбросанными по современному информационному миру (в этой части мы согласны с условно «либеральной» парой). Но для полноценной коммунистической партии, способной работать с людьми, и такая почва была бы весьма урожайной. Проще говоря, превратить советско-патриотические убеждения людей в чётко коммунистические при умелых действиях не составило бы большого труда.
Но превращать некому. Эпоха «красного Ютуба» удобрила почву, а бросать в неё семена и тем более выращивать урожай говорящие головы оказались не в состоянии - и вот сегодня «лидеры левых мнений», по большому счёту, пинают балду. Во-первых, в лидерских головах бродит как бы не больше тараканов, чем у широкой аудитории, разве что тараканы приобщённых к таинствам марксизма более специфичны. Во-вторых, строить организацию - много более сложная задача, чем время от времени под настроение рассказывать людям с экранов что-то коммунистическое; она требует времени, она требует ответственности, она требует широкого спектра разнообразных способностей. В-третьих, только через организацию можно было бы не просто грубо оформить, но отшлифовать настроения масс до подлинно большевистского блеска - ведь настоящим авторитетом для человека вы будете только в том случае, если живёте и работаете рядом с ним и доказываете своими делами, что к вашим объяснениям действительно стоит прислушаться. И наоборот, вы сами будете обогащаться его опытом (в этом аспекте маоистская теория «линии масс» имеет определённый смысл). А человек с экрана - он сегодня авторитет, завтра что-нибудь сказанул, и вчерашний сторонник с лёгкостью от него отвернулся. В-четвёртых, похоже, что в нынешние времена никто никому ничего объяснять даже и не собирается - всё, что головы могли дать аудитории, они в большинстве своём уже дали, и процесс окормления народа в их исполнении благополучно перезрел. Поэтому мы и наблюдаем сегодня удивительные явления, типа культа Гегеля, фанатичной войны с компьютерными играми и анафемы сбору гуманитарной помощи. В-пятых, наконец, в массах постепенно начинает созревать запрос на действие, но никто не может крикнуть в ответ: «Есть такая партия!», ибо партии нет, да и каким должно быть действие, говорящие головы не знают. Недаром же в среде плазменных марксистов крепко убеждение, что народ должен сам сорганизоваться и всё устроить, а также весьма популярно мнение, что вождь скорее вреден, чем полезен. То и другое - лишь отговорки, преломление нашей бесплодности, не позволяющей перейти от вещания с экрана к практическому действию.
Сложившуюся ситуацию нужно изменить. Будем же над этим работать.
https://vk.com/@marche_des_femmes-park-pobedy-opyt-polevoi-sociologii
Лучше читать там, там оформлено, для остальных дублирую тут.
Одной из многочисленных бед левой тусовки, которая всё ещё заменяет нам коммунистическое движение, является отсутствие собственной социологии. Между тем последняя необходима - коммунисты должны работать с большими массами людей и, следовательно, знать и понимать их состояние и настроения. Официальная социология в этом смысле - очень плохой помощник: она настолько сервильна, занимается настолько своими делами и настолько старается сделать вид, будто её не существует, что пользоваться результатами её деятельности почти невозможно. Отдельной строкой стоит подмена живых исследований виртуальными: сетевые наблюдения и взаимодействия - важный социологический метод, но сеть не может заменить реальность - живые люди зачастую серьёзно отличаются от своих виртуальных воплощений, и даже их ответы на одни и те же вопросы в условиях сетевого и реального опроса тоже могут разительно отличаться.
О проблеме социологии речь практически никогда не заходит - в тусовке хватает более актуальных для её сегодняшнего состояния проблем, а нехватка социологической информации ставила бы действительные барьеры только на пути работы настоящей, серьёзной коммунистической партии (невозможно вести эффективную политику, не зная среды, в которой вы пытаетесь действовать). И хотя такой партии нет, но какой-то фундамент на будущее следует понемножку закладывать уже сейчас. Этой небольшой статьёй мы предполагаем открыть программу наших социологических исследований. Пока что заниматься ими «Трибун» будет скорее по остаточному принципу - наши сегодняшние силы не позволяют подступиться к этому снаряду всерьёз - но всё же всякое дело требуется с чего-то да начать.
Первое мероприятие мы запланировали и провели наспех, рассматривая его больше в качестве тренировки - отсюда и малое число опрошенных, и короткий список вопросов, и слабое обеспечение (например, мы сделали одну-единственную фотографию, так что только ею этот материал и иллюстрируем). Но и в таком виде наш выход дал достаточно интересные результаты, чтобы мы решили всё-таки написать по его итогам статью и представить её на суд нашим читателям.
В чём заключалось наше исследование? Подмосковная группа «Трибуна» отправилась поговорить со случайными участниками каких-нибудь торжественных мероприятий 9 Мая в Москве на тему победы советского народа над фашизмом и роли, которую Победа играет в день сегодняшний. Выбор пал на парк Победы, где в тот день бесплатно работал Центральный музей ВОВ, а вечером должен был пройти праздничный концерт. То есть место можно было рассматривать как одну из точек праздника, но, в отличие, скажем, от шествия Бессмертного полка, там имелась достаточная свобода действий - не требовалось никуда идти в отгороженной колонне по общему маршруту, никто не мешал нашим беседам, можно было работать в нужном нам графике и так далее.
К слову, об огораживаниях. Вход в парк, разумеется, был возможен только через рамки, а внутри во множестве встречались сотрудники Росгвардии. Гипотетический же злобный террорист, мечтающий взорвать побольше народу, снял бы куда лучший урожай на заполненных людьми неохраняемых подступах к парку, а отнюдь не внутри его, где было вполне просторно. Не то чтобы в этой информации заключалось что-то новое - нечто похожее можно написать с любого массового мероприятия двух последних десятилетий - но никогда не помешает лишний раз констатировать, что многие характерные для путинской эпохи отрицательные явления отличаются завидной стабильностью даже в мелочах, какие бы грядущие повороты ни воображали себе некоторые политически неграмотные граждане.
Что касается погоды, которая внезапно тоже выступила в тот день в роли политического фактора (Егор Иванов взбудоражил левую тусовку тонким намёком на отмену воздушной части парада Победы в разных городах, включая Москву, якобы вследствие нехватки авиации на фронтах), то ваши авторы были вынуждены в течение десяти минут прятаться от довольно крупного града под козырьком первой попавшейся велостоянки. Кроме того, целый день нас сносил пронизывающий ветер, мочил дождь, потом сушило солнце, потом всё повторялось вновь. В общем, мы не могли не восхититься крепостью и реалистичностью иллюзии, которую наводит нынче кремлёвский телевизор на загипнотизированные народные массы.
Вернёмся к социологии. Мы старались опрашивать людей разного возраста, пола и вообще, так сказать, разных по внешнему впечатлению. Отчасти нам это даже удалось, несмотря на уклон в средний возраст (ориентировочно 25-50 лет, ещё два интервью - с людьми постарше, ещё одно - с людьми помоложе) и мужскую аудиторию (в шести случаях говорили преимущественно или только мужчины, в одном - пара отвечала примерно поровну, в трёх - мы говорили только с женщинами). Географически (города происхождения и текущего проживания наших собеседников) выборка даже оказалась неожиданно разнообразной: Якутск, Кишинёв, Череповец, Балаково, Приднестровье, ну и, конечно, Москва и Подмосковье. Можно было также проследить тенденцию стягивания людей поближе к Москве: наша собеседница из Кишинёва переехала во Владимирскую область, собеседники из Балаково - в подмосковное Пушкино, из Можайска - собственно в Москву.
Но, конечно, наша выборка осталась тенденциозна. Во-первых, она просто маленькая для каких-то худо-бедно обоснованных выводов - рассматривая наш выход как эксперимент, мы не слишком старались и успели сделать только десять интервью. Во-вторых, понятно, что гражданин либеральных убеждений ни на какое празднование Дня Победы, скорее всего, не пойдёт - хотя встретить его именно в парке было всё же более вероятно, чем на военном параде или на Бессмертном полку. В-третьих, соглашаться поговорить будет скорее человек, более коллективистски настроенный и менее подозрительный к внешнему миру, чем нынешний либерал (собственно, люди с символикой, от значков до флагов, на контакт с нами шли охотнее всего). В-четвёртых, обнаружилась проблема с заслушиванием мнений женщин: в парах и смешанных компаниях роль ведущего собеседника неизменно брали на себя мужчины, а когда мы в конце дня стали целенаправленно ловить чисто женские компании, оказалось, что они соглашаются на интервью в среднем значительно реже смешанных и мужских групп. Дух равноправия проявила только одна пара (оба собеседника отвечали нам примерно поровну), и именно она оказалась настроена либеральнее других, хотя тоже в меру. Поэтому в порядке добродушного совета скажем: товарищи мужчины, берите добрый пример - не глушите женщин, им не меньше вашего есть что сказать.
Начинали мы с подводящих вопросов (из серии «Как настроение?» и «Где вы сегодня побывали?»). Далее следовал вопрос о родственниках-ветеранах, и здесь можно констатировать такую вещь. День Победы в современной России - это, с одной стороны, праздник личный: нет больше ни страны, ни общественной системы, за которую сражались советские люди - но каждую семью так или иначе затронула война, и об этом ещё помнят даже через два-три её поколения. С другой же, всё не так однозначно. Многие ветераны о войне, как известно, рассказывать не любили (и наш маленький опрос подтвердил эту общеизвестную истину в очередной раз), а кроме того, уже весьма значительная часть сегодняшних взрослых людей не успела застать воевавшее поколение в сознательном возрасте или вообще никак. Поэтому, хотя при взгляде на новую традицию Бессмертного полка и на комментарии под различными роликами на Ютубе о войне вида «А мой дед воевал там-то!» и может сложиться впечатление, будто сегодня чуть ли не все хорошо знают о жизненном пути своих прошедших войну или погибших на войне старших родственников, на самом деле это не так - и, несмотря даже на официальные проекты вроде «Памяти народа», в реальной памяти живых людей о ветеранах сегодня чаще всего сохранились только самые основные вехи. Раз за разом нам отвечали нечто вроде «воевал там-то и там-то, но я, к сожалению, мало что знаю» - особенно респонденты помоложе. Девушка из «либеральной пары» даже рассказала, как её деда за трёхнедельное пребывание в плену, откуда он сбежал, «отправили на исправработы в Кузбасс», но добавила, что никаких подробностей не знает и пересказывает эту историю «только с папиных слов». И наоборот, ниточки ко всеобщности Дня Победы сегодня скорее даже крепнут, но об этом чуть позже.
Впрочем, живых ветеранов если не боевого, то трудового фронта ещё можно встретить даже вот просто на улице. Нам, например, удалось поговорить с 90-летней женщиной, рассказавшей кое-что о военных годах и о своей работе в колхозе в то время. Поэтому Великая Отечественная война (которую социализм вёл против капитализма и его крайней формы - фашизма) сегодня всё ещё с нами не только потому, что с тех пор врагу удалось взять реванш, но и в более прямом смысле - живы её последние прямые свидетели и участники.
Затем мы задавали два главных с точки зрения интересов социологии вопроса - «Как вы считаете, благодаря чему Советский Союз смог одержать победу над Германией?» и «Чем, по-вашему, нынешняя Россия отличается от Советского Союза времён ВОВ?». Кроме того, иногда мы подбрасывали новые вопросы, если диалог развивался интересно. Со своей стороны мы никаких утверждений не делали, так как поставили себе задачу слушать, а не говорить.
Любопытно, что слово «патриотизм» всплывает в ответах не настолько часто, как можно было бы ожидать. Зато вообще все наши собеседники так или иначе говорили о много большей по сравнению с современностью «дружности», «сплочённости», «единстве», «доброте» советских людей, видели в этом причину победы в ВОВ и рассматривали это как безусловное преимущество советской эпохи. Конкретно о «патриотизме» сказали двое мужчин постарше (ориентировочно 60 и 50 лет, соответственно из Якутии и из Москвы), но и в этих случаях дальнейший разговор показывал, что собеседники рассматривают как его составные части всё ту же сплочённость людей и дружбу народов.
А вот в попытках объяснить, почему это было раньше и почему этого больше нет, царит разнобой. Оба упомянувших патриотизм собеседника довольно синхронно сказали о «патриотическом воспитании детей», бывшем в СССР и отсутствующем в России; также, по их словам, хорошо, что Путин взялся за это дело сейчас, и плохо, что не взялся раньше, а причина многих бед в стране - подчинение Западу и в частности западному информационному влиянию в минувшие десятилетия. Об информационном факторе говорила и «либеральная пара» - по их трактовке, раньше у советского человека было меньше источников информации, и это обеспечивало единство, а теперь источников много, и всякий поэтому получает разную информацию и по-своему её интерпретирует. Впрочем, они уточнили, что, вероятно, это фактор не единственный и не самый важный, но затруднились дать ещё какие-то объяснения. Молодой человек из Приднестровья с красным флагом в руках заявил, что дело - в наличии смертельной внешней угрозы: советский народ своей волей сплотился, чтобы её устранить и подарить нам общее будущее, да и нынешний сплотился бы, причём складывающаяся сейчас ситуация служит тому доказательством. Нечто похожее сказали и две молодые девушки (отвечавшие нам так, словно находились на экзамене, хотя мы и старались быть не страшными) - по их мнению, советские люди проявляли перечисленные качества, так как понимали, что иначе они потерпят поражение. На вопрос об отличиях России от СССР девушки, увы, вовсе ничего не смогли ответить; москвич, к слову сказать, отдельно сетовал на то, что молодёжь совершенно не интересуется сегодня историей родной страны и общественными вопросами.
Однако в ответах звучали и вполне коммунистические мотивы. Говоривший о патриотизме москвич упомянул о классовом разломе в современном мире. Женщина родом из Кишинёва, объясняя утрату сплочённости, сказала об отсутствии в СССР богатых и бедных, а её спутница добавила, что социализм сменился капитализмом. То же самое подсказал приднестровцу его спутник постарше, да и основной наш в том интервью собеседник отметил, что хотя люди сегодня и сплачиваются, но те, у кого есть деньги, ведут себя совсем иначе. Молодая пара из Можайска предположила, что нынешняя разобщённость - издержки капиталистического строя, где господствует не коллективизм, а конкуренция. Мужчина из Череповца, сказавший было сначала, что если нынешняя Россия окажется за железным занавесом, то отличий от СССР не будет, неожиданно заговорил затем о других отличиях - об эффективно работавших советских централизации и планировании и о нынешних капиталистических порядках, при которых каждый тянет одеяло на себя и преследует лишь свою личную выгоду. Наконец, мужчина из Балаково во главе довольно большой компании с ходу заявил, что СССР был коммунистическим государством, в котором всё было для людей, а теперь царит рынок со всеми вытекающими последствиями.
На этом месте стоит заметить, что респонденты либо ограничиваются констатацией явления на, так сказать, «человеческом» уровне («люди были одни, а стали другие»), либо, даже переходя на уровень общественно-политический, тоже, в сущности, ограничиваются констатациями («социализм сменился капитализмом»). Может быть, если бы мы вели разговор ещё активнее и продолжали донимать наших собеседников вопросами «почему?», от кого-то из них мы бы и услышали что-то более конкретное о причинах случившегося, но, скорее всего, большинство опрошенных ответить бы затруднилось - ведь кое-кто затруднялся уже и с ответами на задававшиеся нами вопросы. Это говорит о том, что общественные изменения люди воспринимают как некие естественные процессы - прошло лето, наступила осень; вроде бы известно, что само по себе ничего не бывает, и у смены времён года тоже есть свои причины, но вот какие именно - остаётся тайной. А иногда и причины не нужны: просто люди «решили» - и «сплотились»…
Стихийный прокоммунистический настрой респондентов проявлялся не только в упомянутых ответах. Так, мужчина из Череповца высказал мнение, что Советский Союз был по части технологий передовой страной для своего времени, а теперь, хоть в абсолютном выражении технологии и находятся выше, но относительно развитых стран мы сильно отстали. Очень приятный контраст с некоторыми либеральными обитателями интернетов, что оперируют рассуждениями в духе «при Сталине интернета не было, у-у-у, проклятые большевики!». Женщина из Кишинёва обратила внимание на недостаточную развитость советского потребительского сектора, но тоже не стала делать из этого выводов, какие обычно делаются в антисоветских сетевых тусовках, зато сказала, что после развала Союза положительных его сторон не стало, а этот минус не устранили всё равно - разве что за счёт импорта. Молодой человек из Можайска, начавший с заявления об особом русском духе, после уточняющего вопроса пояснил, что имеет в виду советский народ в целом: «русский» - просто более привычное ему слово для обозначения не конкретной национальности, а политической, социальной и культурной международной общности. Примерно аналогичное суждение высказала и женщина из Кишинёва - по её словам, в советские времена все были как русские, на всех была одна общесоветская культура с локальными национальными особенностями.
К слову, об Украине. Кое-кто из наших собеседников затрагивал, конечно, украинскую тему, но представала она скорее в виде «фашисты благодаря проискам Запада захватили там власть». Больше всего украинский вопрос беспокоил говорившего о патриотизме москвича, но и он рассматривал его вовсе не в контексте «злобных фашистов-украинцев, которых надо в лагеря загнать и вообще не существует», как бывает в местах обитания сетевых патриотов, а переживал за украинцев как за жертв многолетней западной пропаганды, приведшей в конце концов к гражданской по существу войне между Россией и Украиной.
Он же поднял и любопытную тему рассмотрения истории как противостояния добра и зла - темы, от которой отмахиваются некоторые слишком высокомудрые адепты марксизма, но которая на самом деле вполне вписывается в марксистские рамки (кое-что по смежным вопросам говорилось здесь и здесь и обязательно будет говориться впредь). Воспользуемся случаем ещё раз указать оторванным от реальности околомарксистским философам, что с людьми нужно разговаривать именно в этих терминах, а не тащить их в ужасные подземелья гегельянщины. Ну а высказанный нашим собеседником тезис, что в истории добро всегда в конце концов одерживает победу, пусть какое-то время и приходится проводить под гнётом тёмных сил (кстати, более лаконично то же самое сказала и женщина из череповецкой пары - «правда всегда побеждает!»), марксистский философ, не будь он снобом, вполне мог бы рассматривать как превращённую форму концепции о неизбежности победы коммунизма, причём выраженную в наиболее здоровой форме («добро победит, потому что мы будем за него сражаться»).
Самым длинным получился у нас разговор с мужчиной из Балаково, который углубился в хозяйственные вопросы (как страны в целом, так и конкретной Саратовской области) и порадовал нас этим отдельно - мы же не зря утверждаем, что коммунистам давно пора от общих слов переходить к изучению состояния конкретных отраслей и регионов и составлению программ решения накопившихся экономических проблем в социалистической парадигме. Вместе с тем, этот разговор только лишний раз подчеркнул бесперспективность нынешнего положения дел: да, сегодня в стране низведены к самому жалкому состоянию целые отрасли и регионы (скажем, как сообщил наш собеседник, из Балаково - крупного и промышленно развитого города - сегодня приходится ездить в Саратов даже ради приёма у самых элементарных врачей, типа отоларинголога), да, можно всё исправить, «если захотеть», но… кто, собственно, должен захотеть? Люди смотрят наверх и никого там не видят; на безрыбье приходится всерьёз обсуждать, что Жириновский-де время от времени довольно точно предсказывал наше будущее или что Володин неплохой деятель, выделяет области денег иногда. Напомним, что самый политически грамотный ответ на основные наши вопросы дал именно наш балаковский собеседник - а тут вдруг Жириновский. Почему так происходит? А потому, что коммунистов в политике нет - и не только в смысле практического действия, но даже в смысле планирования, в смысле конкретного образа будущего, которое можно предложить людям. И не потому ли люди не вспоминают, скажем, об организаторской роли большевистской партии в деле победы над фашизмом, что не видят сейчас никакой дееспособной партии рядом с собой?
Подведём итог. Выводы из сказанного, как нам кажется, совершенно очевидны. Пусть и со скидкой на очень маленькую выборку (впрочем, в ходе фоновых жизненных наблюдений мы стали нередко видеть и слышать примерно то же самое), но можно вполне уверенно утверждать, что в стихийных народных настроениях преобладает сегодня красный оттенок - или, иначе говоря, если речь и идёт о патриотизме, то патриотизм этот скорее советский, чем образца российского телевизора десятых годов. Более того, кое-кто идёт дальше внешней оболочки «сплочённости людей», добираясь сквозь неё до базовых положений марксистской теории. Разумеется, ясного представления о происходящем у людей по-прежнему нет - каждый владеет каким-то куском истины и достраивает картину мира вокруг себя подчас очень странными артефактами, разбросанными по современному информационному миру (в этой части мы согласны с условно «либеральной» парой). Но для полноценной коммунистической партии, способной работать с людьми, и такая почва была бы весьма урожайной. Проще говоря, превратить советско-патриотические убеждения людей в чётко коммунистические при умелых действиях не составило бы большого труда.
Но превращать некому. Эпоха «красного Ютуба» удобрила почву, а бросать в неё семена и тем более выращивать урожай говорящие головы оказались не в состоянии - и вот сегодня «лидеры левых мнений», по большому счёту, пинают балду. Во-первых, в лидерских головах бродит как бы не больше тараканов, чем у широкой аудитории, разве что тараканы приобщённых к таинствам марксизма более специфичны. Во-вторых, строить организацию - много более сложная задача, чем время от времени под настроение рассказывать людям с экранов что-то коммунистическое; она требует времени, она требует ответственности, она требует широкого спектра разнообразных способностей. В-третьих, только через организацию можно было бы не просто грубо оформить, но отшлифовать настроения масс до подлинно большевистского блеска - ведь настоящим авторитетом для человека вы будете только в том случае, если живёте и работаете рядом с ним и доказываете своими делами, что к вашим объяснениям действительно стоит прислушаться. И наоборот, вы сами будете обогащаться его опытом (в этом аспекте маоистская теория «линии масс» имеет определённый смысл). А человек с экрана - он сегодня авторитет, завтра что-нибудь сказанул, и вчерашний сторонник с лёгкостью от него отвернулся. В-четвёртых, похоже, что в нынешние времена никто никому ничего объяснять даже и не собирается - всё, что головы могли дать аудитории, они в большинстве своём уже дали, и процесс окормления народа в их исполнении благополучно перезрел. Поэтому мы и наблюдаем сегодня удивительные явления, типа культа Гегеля, фанатичной войны с компьютерными играми и анафемы сбору гуманитарной помощи. В-пятых, наконец, в массах постепенно начинает созревать запрос на действие, но никто не может крикнуть в ответ: «Есть такая партия!», ибо партии нет, да и каким должно быть действие, говорящие головы не знают. Недаром же в среде плазменных марксистов крепко убеждение, что народ должен сам сорганизоваться и всё устроить, а также весьма популярно мнение, что вождь скорее вреден, чем полезен. То и другое - лишь отговорки, преломление нашей бесплодности, не позволяющей перейти от вещания с экрана к практическому действию.
Сложившуюся ситуацию нужно изменить. Будем же над этим работать.