Медея, опять Медея
Медея
27.05.2014
Состав:
Медея - Екатерина Карпушина
Ясон - Игорь Гордин
Креонт - Игорь Ясулович
Кормилица - Галина Морачева
Мальчик - Иван Дручек
В третий раз посмотрели историю оставленной мужем Медеи, теперь в Московском театре юного зрителя. Коротко: Медея чертовски хороша, Ясон похож на подвыпившего робота, кормилица не всегда и нужна, когда она есть на сцене, разве только подчеркнуть прежний, почти божественный статус Медеи, побыть её наперсницей, Креонт целиком и полностью оправдывает слова изгоняемой им женщины о том, что стал он стар и слаб. А мне надо завязывать с этой легендой.
В последнем варианте хотя бы предыстория есть. Раз двадцать упомянув, что ради Ясона она зарезала собственного брата, Медея, обратясь к помощи Николая Куна, поясняет, что расчленила предводителя колхидских преследователей, чтобы унять погоню за нею и золотым руном - раскидала куски тела Абсирта по реке, и не догнали колхи Арго. Ну и про то, как папенька её хотел Ясона извести рассказала, и про юность мужа, который вынужден был отправиться в поход после того, как Пелий пообещал вернуть подателю руна трон Иолка, и про то, по какой причине заставила дочерей Пелия убить собственного отца. Много поведала, да.
В постановке Гоголь-центра задействовали Еврипида с Бродским, в спектакле театра Вахтангова использовали в основном текст Ануя, тут же скрестили Ануя и Бродского. Химеры выходят занятные, но использование стихов мне больше понравилось в Гоголь-центре. Детский мини-хор, поющий о том, что никто никогда не знает, откуда приходит горе против внезапных рифмованных вставок, перемежающих разговоры Медеи и Креонта, Медеи и Ясона, Медеи и кормилицы, Медеи и Медеи. История и без того мощная, тёмная, женская, правда, женщина здесь наравне с мужчиной, куда сильнее мужчины, усилители вкуса в ней особо не требуются. Впрочем, чего это я так нелестно про Бродского-то? Его слова словно шафран и куркума, чёрный перец и мускатный орех и прочие восточные пряности... которые внезапно пришлись не к месту и не ко времени. Они порою подчёркивают крепнущие в Медее решимость и безумие, но чаще отвлекают от происходящего.
Нет, не на сцене происходящего - там, на сцене, всё довольно статично на протяжение двух часов. От всех этих эмоций, всего того, что творится с потерявшей любовь не только мужа, но и к мужу главной героиней с её слишком первобытным восприятием мира, от исповеди Ясона, который пришёл к ней в ночь перед свадьбой с той, у которой в жилах течёт царская кровь, а тело молодо и упруго, от страха, глупости и рокового проблеска доброты Креонта. И страшно, страшно напоминает сцену из ситкома How I Met Your Mother, когда Лили пригласила всех на премьеру любительского спектакля, в котором принимала участие. Ну и симметричный ответ Барни Стинсона.
Славику же спектакль вылился в воспоминания о Чендлере, которого друзья в гордом одиночестве отправили смотреть Монологи вагины. Как он страдал и как отомстил всем не пошедшим с ним=)
27.05.2014
Состав:
Медея - Екатерина Карпушина
Ясон - Игорь Гордин
Креонт - Игорь Ясулович
Кормилица - Галина Морачева
Мальчик - Иван Дручек
В третий раз посмотрели историю оставленной мужем Медеи, теперь в Московском театре юного зрителя. Коротко: Медея чертовски хороша, Ясон похож на подвыпившего робота, кормилица не всегда и нужна, когда она есть на сцене, разве только подчеркнуть прежний, почти божественный статус Медеи, побыть её наперсницей, Креонт целиком и полностью оправдывает слова изгоняемой им женщины о том, что стал он стар и слаб. А мне надо завязывать с этой легендой.
В последнем варианте хотя бы предыстория есть. Раз двадцать упомянув, что ради Ясона она зарезала собственного брата, Медея, обратясь к помощи Николая Куна, поясняет, что расчленила предводителя колхидских преследователей, чтобы унять погоню за нею и золотым руном - раскидала куски тела Абсирта по реке, и не догнали колхи Арго. Ну и про то, как папенька её хотел Ясона извести рассказала, и про юность мужа, который вынужден был отправиться в поход после того, как Пелий пообещал вернуть подателю руна трон Иолка, и про то, по какой причине заставила дочерей Пелия убить собственного отца. Много поведала, да.
В постановке Гоголь-центра задействовали Еврипида с Бродским, в спектакле театра Вахтангова использовали в основном текст Ануя, тут же скрестили Ануя и Бродского. Химеры выходят занятные, но использование стихов мне больше понравилось в Гоголь-центре. Детский мини-хор, поющий о том, что никто никогда не знает, откуда приходит горе против внезапных рифмованных вставок, перемежающих разговоры Медеи и Креонта, Медеи и Ясона, Медеи и кормилицы, Медеи и Медеи. История и без того мощная, тёмная, женская, правда, женщина здесь наравне с мужчиной, куда сильнее мужчины, усилители вкуса в ней особо не требуются. Впрочем, чего это я так нелестно про Бродского-то? Его слова словно шафран и куркума, чёрный перец и мускатный орех и прочие восточные пряности... которые внезапно пришлись не к месту и не ко времени. Они порою подчёркивают крепнущие в Медее решимость и безумие, но чаще отвлекают от происходящего.
Нет, не на сцене происходящего - там, на сцене, всё довольно статично на протяжение двух часов. От всех этих эмоций, всего того, что творится с потерявшей любовь не только мужа, но и к мужу главной героиней с её слишком первобытным восприятием мира, от исповеди Ясона, который пришёл к ней в ночь перед свадьбой с той, у которой в жилах течёт царская кровь, а тело молодо и упруго, от страха, глупости и рокового проблеска доброты Креонта. И страшно, страшно напоминает сцену из ситкома How I Met Your Mother, когда Лили пригласила всех на премьеру любительского спектакля, в котором принимала участие. Ну и симметричный ответ Барни Стинсона.
Славику же спектакль вылился в воспоминания о Чендлере, которого друзья в гордом одиночестве отправили смотреть Монологи вагины. Как он страдал и как отомстил всем не пошедшим с ним=)