"Почему мы стреляли друг в друга?" (переписка Льва Копелева и Генриха Бёлля)
Столетие со дня рождения, возможно, самого популярного немецкого писателя ХХ века, лауреата Нобелевской премии по литературе Генриха Бёлля (Heinrich Böll) отмечается в Германии очень широко. Вряд ли есть смысл рассказывать его биографию или пересказывать содержание его произведений, которые практически полностью переведены на русский язык (В 1990-е годы в Москве даже вышло собрание его сочинений в пяти томах). Но есть пока еще неизвестная в России книга - переписка Генриха Белля и германиста, писателя, диссидента Льва Копелева, которые долгие годы дружили. Сейчас, к 100-летию Белля, она впервые выходит и по-русски - при поддержке немецкого Фонда имени Генриха Белля. Эта переписка (в нее вошли письма с 1962 по 1982 годы) позволяет по-новому взглянуть на интеллектуальную жизнь СССР, добавляет новые штрихи к портретам двух выдающихся представителей одного поколения.
Определить одним словом характер переписки Белля и Копелева непросто. С одной стороны, это - частная переписка, причем "приватный" аспект, касающийся семей Копелева и Белля, порой даже преобладает. Речь идет о лекарствах, о болезнях, о деньгах (о них чаще писал Белль)...
Но чуть ли не в каждом втором письме - по крайней мере, в 1970-е годы - Лев Копелев просит за тех, кто нуждается в поддержке Белля как известного писателя, нобелевского лауреата и президента международного ПЕН-клуба: о литераторах, которых душит цензура, о диссидентах, отказниках, о Солженицыне, Григоренко, Константине Богатыреве. Собеседники много и горячо обсуждали (насколько это вообще было возможно в прерывающейся, зависящей от тайных "курьеров" переписке) общественно-политические реалии обеих стран - Советского Союза и Западной Германии.
В общем, говорить о только лишь "частном" характере переписки не приходится. Читая сегодня письма Белля и Копелева, убеждаешься в том, что это - летопись эпохи, диалог исторического масштаба. Правда, Лев Копелев и Генрих Белль вынуждены были оглядываться на обстоятельства (на "трудности и колючую проволоку", по выражению Белля) и не могли в этом полулегальном эпистолярном общении высказываться совершенно открыто, в полный голос. За редким исключением письма передавались дипломатической почтой, через западных корреспондентов, аккредитованных в Москве. Широко известные в Германии журналисты Фриц Пляйтген (Fritz Pleitgen), работавший в Москве с 1970 по 1977 годы, и сменивший его Клаус Беднарц (Klaus Bednarz) часто рассказывали, как это происходило. Рассказывали, подчеркивая, что гордятся своей ролью посредников между Копелевым и Беллем.
Напор реальной жизни
Как бы там ни было, но за сдержанными строчками писем угадывается, как сказал однажды в интервью Deutsche Welle известный российский литературовед и германист Константин Азадовский, напор той реальной жизни, которая бушевала в 1960-е и была несколько глуше в 1970-е годы, на московских и ленинградских кухнях. Причем Беллю не надо было объяснять все нюансы до предела насыщенной общественной атмосферы тех лет, комментировать подробно те или иные события, обстоятельства интеллектуальной жизни в СССР: он знал, о чем идет речь. Потому что Белль, по словам Константина Азадовского, "очень органично вошел, втянулся" в эту среду, одной из центральных фигур которой был Лев Копелев.
Впервые Генрих Белль побывал в Советском Союзе в 1962 году и уже тогда познакомился и подружился с Копелевым. Потом он приезжал в 1965, 1967, 1968 годах, в год присуждения ему Нобелевской премии по литературе (1972), а последний раз - в 1979 году. Начиная с периода "оттепели", в переводе на русский выходили романы, повести, сборники рассказов, статьи Белля: "Город привычных лиц", "Где ты был, Адам?", "Глазами клоуна", "Групповой портрет с дамой" и другие. Всего около 80 произведений. Причем выходили нередко более высокими тиражами, чем на родине писателя, в ФРГ.
Но не только этим Белль отличается от всех других западноевропейских и американских писателей того времени, тоже издававшихся и приезжавших в СССР. Генрих Белль приезжал в Советский Союз не как турист. Для него было важно другое: личное общение, причастность к той общественно-духовной ситуации, которую он глубоко чувствовал, переживал.
"Переписка Генриха Белля и Льва Копелева" - в немецком варианте толстый том объемом более 700 страниц. Составитель и редактор Эльзбет Цылла (Elsbeth Zylla) проделала грандиозную работу, на которую у нее ушло пять лет. Чего стоят одни только титанические усилия, направленные на то, чтобы ознакомиться с оригиналами, хранящимися в закромах РГАЛИ - Российского государственного архива литературы и искусства!
Почему вообще Белль и Копелев вели столь масштабную во всех смыслах этого слова переписку? Что их сближало? Эльзбет Цылла говорит о глубоком духовном родстве двух пишущих людей, принадлежавших к одному поколению. Лев Копелев был известным германистом, Генриха Белля связывали особые отношения с русской классикой, с Достоевским. Им было, что сказать друг другу.
Оба (что гораздо важнее литературных привязанностей) прошли войну. Они были по разные стороны линии фронта, но оба соприкоснулись со смертью, грязью, со всем тем, что несет с собой война. Вышедшая позже их совместная книга называется "Почему мы стреляли друг в друга?" Это - одна из центральных тем русско-немецкого культурного общения в ХХ веке.
Генрих Бёлль и Лев Копелев
Определить одним словом характер переписки Белля и Копелева непросто. С одной стороны, это - частная переписка, причем "приватный" аспект, касающийся семей Копелева и Белля, порой даже преобладает. Речь идет о лекарствах, о болезнях, о деньгах (о них чаще писал Белль)...
Но чуть ли не в каждом втором письме - по крайней мере, в 1970-е годы - Лев Копелев просит за тех, кто нуждается в поддержке Белля как известного писателя, нобелевского лауреата и президента международного ПЕН-клуба: о литераторах, которых душит цензура, о диссидентах, отказниках, о Солженицыне, Григоренко, Константине Богатыреве. Собеседники много и горячо обсуждали (насколько это вообще было возможно в прерывающейся, зависящей от тайных "курьеров" переписке) общественно-политические реалии обеих стран - Советского Союза и Западной Германии.
В общем, говорить о только лишь "частном" характере переписки не приходится. Читая сегодня письма Белля и Копелева, убеждаешься в том, что это - летопись эпохи, диалог исторического масштаба. Правда, Лев Копелев и Генрих Белль вынуждены были оглядываться на обстоятельства (на "трудности и колючую проволоку", по выражению Белля) и не могли в этом полулегальном эпистолярном общении высказываться совершенно открыто, в полный голос. За редким исключением письма передавались дипломатической почтой, через западных корреспондентов, аккредитованных в Москве. Широко известные в Германии журналисты Фриц Пляйтген (Fritz Pleitgen), работавший в Москве с 1970 по 1977 годы, и сменивший его Клаус Беднарц (Klaus Bednarz) часто рассказывали, как это происходило. Рассказывали, подчеркивая, что гордятся своей ролью посредников между Копелевым и Беллем.
Напор реальной жизни
Как бы там ни было, но за сдержанными строчками писем угадывается, как сказал однажды в интервью Deutsche Welle известный российский литературовед и германист Константин Азадовский, напор той реальной жизни, которая бушевала в 1960-е и была несколько глуше в 1970-е годы, на московских и ленинградских кухнях. Причем Беллю не надо было объяснять все нюансы до предела насыщенной общественной атмосферы тех лет, комментировать подробно те или иные события, обстоятельства интеллектуальной жизни в СССР: он знал, о чем идет речь. Потому что Белль, по словам Константина Азадовского, "очень органично вошел, втянулся" в эту среду, одной из центральных фигур которой был Лев Копелев.
Впервые Генрих Белль побывал в Советском Союзе в 1962 году и уже тогда познакомился и подружился с Копелевым. Потом он приезжал в 1965, 1967, 1968 годах, в год присуждения ему Нобелевской премии по литературе (1972), а последний раз - в 1979 году. Начиная с периода "оттепели", в переводе на русский выходили романы, повести, сборники рассказов, статьи Белля: "Город привычных лиц", "Где ты был, Адам?", "Глазами клоуна", "Групповой портрет с дамой" и другие. Всего около 80 произведений. Причем выходили нередко более высокими тиражами, чем на родине писателя, в ФРГ.
Но не только этим Белль отличается от всех других западноевропейских и американских писателей того времени, тоже издававшихся и приезжавших в СССР. Генрих Белль приезжал в Советский Союз не как турист. Для него было важно другое: личное общение, причастность к той общественно-духовной ситуации, которую он глубоко чувствовал, переживал.
"Переписка Генриха Белля и Льва Копелева" - в немецком варианте толстый том объемом более 700 страниц. Составитель и редактор Эльзбет Цылла (Elsbeth Zylla) проделала грандиозную работу, на которую у нее ушло пять лет. Чего стоят одни только титанические усилия, направленные на то, чтобы ознакомиться с оригиналами, хранящимися в закромах РГАЛИ - Российского государственного архива литературы и искусства!
Почему вообще Белль и Копелев вели столь масштабную во всех смыслах этого слова переписку? Что их сближало? Эльзбет Цылла говорит о глубоком духовном родстве двух пишущих людей, принадлежавших к одному поколению. Лев Копелев был известным германистом, Генриха Белля связывали особые отношения с русской классикой, с Достоевским. Им было, что сказать друг другу.
Оба (что гораздо важнее литературных привязанностей) прошли войну. Они были по разные стороны линии фронта, но оба соприкоснулись со смертью, грязью, со всем тем, что несет с собой война. Вышедшая позже их совместная книга называется "Почему мы стреляли друг в друга?" Это - одна из центральных тем русско-немецкого культурного общения в ХХ веке.
Генрих Бёлль и Лев Копелев