Каждый из нас живёт в своей Руси.
Кто-то проживает в Российской Федерации,
созданной официальными СМИ,
кто-то мается в России оппозиционных политневротиков,
а кто-то - самые счастливые - обитают в России,
увиденной однажды русскими живописцами - Левитаном, Нестеровым, Кустодиевом...
Последняя есть скрытая Родина, земля обетованная русского народа. Увидеть ее - высший дар.
Русский художник Борис Кустодиев, несомненно, обладал им.
Его Россия кому-то может показаться надуманной, стереотипной, невзаправдашной, бесконечно наивной. Это от отсутствия зрения. Истинного зрения. От отсутствия чувства Родины. В картинах Кустодиева невидимая для глазного нерва обратная перспектива - не мы праздно, критично лицезреем «нехитрые» сюжеты Бориса Михайловича, а, напротив, Кустодиевская Русь, скрытая Родина, взирает на нас, как на «объективную реальность» - суматошных, горделивых обладателей «собственного мнения».
Автопортрет. 1912 г.
Любимой темой Кустодиева на долгие годы стала провинциальная Россия с ее народными гуляниями и цветастыми ярмарками и главными действующими лицами - жителями маленьких уютных городков.
На Волге.1910 г.
Купчихи. 1912 г.
Портрет Игоря Грабаря. 1916 г.
Кустодиевские полотна узнаваемы сразу: яркие, красочные, с бьющей через край жизнью и множеством узнаваемых деталей.
Когда он впервые увидел субботнюю ярмарку, он записал: «…это было умопомраченье по краскам - такое разнообразие и игра. Никакие эскизы, никакие фантазии не дадут ничего подобного - все так просто и красиво».
Художник Александр Бенуа был убежден, что «настоящий Кустодиев - это русская ярмарка, «глазастые» ситцы, варварская «драка красок», русский посад и русское село, с их гармониками, пряниками, расфуфыренными девками и лихими парнями».
Борис Кустодиев по праву считается непревзойденным мастером портрета.
Пожалуй, самой знаменитой работой Кустодиева в этом жанре стал парадный портрет Шаляпина.
Портрет Шаляпина. 1921 г.
Интересно, что в нижнем левом углу Кустодиев изобразил дочерей Шаляпина, Марию и Марфу, прогуливающихся в сопровождении секретаря артиста Исайи Дворищина. У ног Федора Ивановича - написанный с натуры любимый французский бульдог Ройка, которого заставляли «замирать» в нужной позе, сажая на шкаф кошку. Шаляпин восхищался «великим духом» Кустодиева и часто навещал его в петроградской квартире. Они вспоминали родную Волгу и пели душевные песни: серьезно и сосредоточенно, словно погружаясь в некий священный ритуал.
В 1915 году, в самый разгар Первой мировой войны, Кустодиева приглашают написать портрет царя.
Портрет Николая II. 1915 г.
Борис Михайлович вспоминал: «Ездил в Царское 12 раз; был чрезвычайно милостиво принят, даже до удивления - может быть, у них теперь это в моде “обласкивать", как раньше "облаивали". Много беседовали - конечно, не о политике (чего очень боялись мои заказчики), а так, по искусству больше - но просветить мне его не удалось - безнадежен, увы... Враг новшества, и импрессионизм смешивает с революцией. “Импрессионизм и я - это две вещи несовместимые," - его фраза. И все в таком роде». В этих словах чувствуется недоверие и осторожность живописца к государю. Николай II кисти Кустодиева создает очень странное впечатление. Не покидает ощущение неестественности, «ряженности» образа царя в «русском ипостаси». Все это усугубляет несколько отрешенный взгляд императора, направленный сквозь созерцателя полотна. Позади государя Кремль, а не «родной» Санкт-Петербург. Вероятно, так «имиджмейкеры» Николая хотели придать дополнительной «исконности» императору. Однако московский «интерьер» выглядит слишком искусственно, как макет.
Самые яркие свои работы художника наполнены бесконечным жизнелюбием и вихрем эмоций.
Деревенская Масленица. Гармонист. 1916 г.
Вербный торг у Спасских ворот на Красной площади в Москве. 1917 г. Русский музей
Красавица. 1918 г.
Купец. 1918 г.
Троицын день. 1920 г.
После грозы. 1921 г.
Русская Венера. 1926 г.
Футуристы ругали за нерешительность и нежелание «перерезать пуповину», которая связывала его с Репиным,
декаденты определяли его работы как «безнадежно ортографические»,
критики часто вспоминали «лубочность» полотен мастера, а в 20-е годы назвали «последним певцом купеческо-кулацкой среды».
Но он до последних дней продолжал воспевать то, что было дорого его сердцу - красоту и щедрость русской земли.
По материалам: http://cyrillitsa.ru/past/21253-boris-kustodiev-nichego-krome-rodiny.html
созданной официальными СМИ,
кто-то мается в России оппозиционных политневротиков,
а кто-то - самые счастливые - обитают в России,
увиденной однажды русскими живописцами - Левитаном, Нестеровым, Кустодиевом...
Последняя есть скрытая Родина, земля обетованная русского народа. Увидеть ее - высший дар.
Русский художник Борис Кустодиев, несомненно, обладал им.
Его Россия кому-то может показаться надуманной, стереотипной, невзаправдашной, бесконечно наивной. Это от отсутствия зрения. Истинного зрения. От отсутствия чувства Родины. В картинах Кустодиева невидимая для глазного нерва обратная перспектива - не мы праздно, критично лицезреем «нехитрые» сюжеты Бориса Михайловича, а, напротив, Кустодиевская Русь, скрытая Родина, взирает на нас, как на «объективную реальность» - суматошных, горделивых обладателей «собственного мнения».
Автопортрет. 1912 г.
Любимой темой Кустодиева на долгие годы стала провинциальная Россия с ее народными гуляниями и цветастыми ярмарками и главными действующими лицами - жителями маленьких уютных городков.
На Волге.1910 г.
Купчихи. 1912 г.
Портрет Игоря Грабаря. 1916 г.
Кустодиевские полотна узнаваемы сразу: яркие, красочные, с бьющей через край жизнью и множеством узнаваемых деталей.
Когда он впервые увидел субботнюю ярмарку, он записал: «…это было умопомраченье по краскам - такое разнообразие и игра. Никакие эскизы, никакие фантазии не дадут ничего подобного - все так просто и красиво».
Художник Александр Бенуа был убежден, что «настоящий Кустодиев - это русская ярмарка, «глазастые» ситцы, варварская «драка красок», русский посад и русское село, с их гармониками, пряниками, расфуфыренными девками и лихими парнями».
Борис Кустодиев по праву считается непревзойденным мастером портрета.
Пожалуй, самой знаменитой работой Кустодиева в этом жанре стал парадный портрет Шаляпина.
Портрет Шаляпина. 1921 г.
Интересно, что в нижнем левом углу Кустодиев изобразил дочерей Шаляпина, Марию и Марфу, прогуливающихся в сопровождении секретаря артиста Исайи Дворищина. У ног Федора Ивановича - написанный с натуры любимый французский бульдог Ройка, которого заставляли «замирать» в нужной позе, сажая на шкаф кошку. Шаляпин восхищался «великим духом» Кустодиева и часто навещал его в петроградской квартире. Они вспоминали родную Волгу и пели душевные песни: серьезно и сосредоточенно, словно погружаясь в некий священный ритуал.
В 1915 году, в самый разгар Первой мировой войны, Кустодиева приглашают написать портрет царя.
Портрет Николая II. 1915 г.
Борис Михайлович вспоминал: «Ездил в Царское 12 раз; был чрезвычайно милостиво принят, даже до удивления - может быть, у них теперь это в моде “обласкивать", как раньше "облаивали". Много беседовали - конечно, не о политике (чего очень боялись мои заказчики), а так, по искусству больше - но просветить мне его не удалось - безнадежен, увы... Враг новшества, и импрессионизм смешивает с революцией. “Импрессионизм и я - это две вещи несовместимые," - его фраза. И все в таком роде». В этих словах чувствуется недоверие и осторожность живописца к государю. Николай II кисти Кустодиева создает очень странное впечатление. Не покидает ощущение неестественности, «ряженности» образа царя в «русском ипостаси». Все это усугубляет несколько отрешенный взгляд императора, направленный сквозь созерцателя полотна. Позади государя Кремль, а не «родной» Санкт-Петербург. Вероятно, так «имиджмейкеры» Николая хотели придать дополнительной «исконности» императору. Однако московский «интерьер» выглядит слишком искусственно, как макет.
Самые яркие свои работы художника наполнены бесконечным жизнелюбием и вихрем эмоций.
Деревенская Масленица. Гармонист. 1916 г.
Вербный торг у Спасских ворот на Красной площади в Москве. 1917 г. Русский музей
Красавица. 1918 г.
Купец. 1918 г.
Троицын день. 1920 г.
После грозы. 1921 г.
Русская Венера. 1926 г.
Футуристы ругали за нерешительность и нежелание «перерезать пуповину», которая связывала его с Репиным,
декаденты определяли его работы как «безнадежно ортографические»,
критики часто вспоминали «лубочность» полотен мастера, а в 20-е годы назвали «последним певцом купеческо-кулацкой среды».
Но он до последних дней продолжал воспевать то, что было дорого его сердцу - красоту и щедрость русской земли.
По материалам: http://cyrillitsa.ru/past/21253-boris-kustodiev-nichego-krome-rodiny.html