Горный бог
В дверях меня встретила Маша. Укутанная в самый теплый из своих халатов, с полотенцем на голове, она смотрела на меня сквозь слезы. "Вернулся наконец", - пробормотала она, пытаясь не хлюпать. "Да, хватит с меня", - ответил я ей, обнимая. Маша мягкая. Теплая и мягкая, от нее пахнет шампунем и солеными слезами. Она каждый раз плачет, когда я возвращаюсь. Полотенце падает на пол, и я стою и копошусь в ее мокрых волосах. На пыльной футболке мокрым кругом растекаются Машины слезы, и я будто бы счастлив остаться, теперь уже навсегда.
Мы поженились, когда нам было по девятнадцать. Кое-как, с помощью родителей, обзавелись жильем, стали работать. Год прошел в рутине, а потом как-то раз я встретил на улице старика. Он сидел на бортике фонтана и голосом настоящего сказочника рассказывал паре детей историю. Я наклонился к воде совсем рядом, и, глядя на струи, невольно заслушался.
Третий принц приехал к ней из степей. Был он статен и красив, как и положено всякому принцу. И сказал он: "Я видел бога". И спросил король: "И какой он, бог?" Принц лукаво улыбнулся, и ответил: "А вы взгляните сами. Сидит он у пещеры, что ни на вершине, ни у подножия горы. И гора та ни самая высокая, ни самая низкая. Не прячется бог, но и не показывает себя каждому. Не отвечает он на вопросы, но и не спрашивает. Но видит он далеко, и расступаются ветви пред взглядом его, и земля не смеет сокрывать от него ничего, и камни раздвигаются, дабы не перечить слову своего господина". "Вот так диво!" - воскликнул король и отдал принцессу степному принцу. На том сказке конец, а кто слушал - молодец.
Пенились струи воды, громыхали капли, разбиваясь о мраморное дно. Я стоял и видел ту гору, где сидит бог. Не молодой, не старый. Не красивый, но и не пугающий. И видел я его лицо, и чувствовал слабый, незнакомый запах его кожи. К вечеру история забылась, и я даже не рассказал ее Маше, хоть и хотел.
Прошел год. На пальцах моих появились мозоли от гитары, а Маша перестала резать себе пальцы, когда готовила. Отвыли мокрые зимние ветра, сменилась листва на деревьях, и новое лето мучило меня уже новой жарой. На раскаленный подоконник не рисковали садиться мухи, и я начал терять волю к жизни. Вставая на работу, я делал это через силу. И работал кое-как. И вечером кое-как ужинал, кое-как отстреливался в интернете, кое-как доползал до кровати. Даже любовно покрашенные стены, выструганные шкафчики, прикрученные полки перестали радовать. Я смотрел на свой дом и свою жизнь, и не мог терпеть этого безобразия. Как-то ночью проснулся, встал и вышел из квартиры, оставив телефон и кошелек.
Я шел пешком через весь город. Занимался рассвет, заливал нежным бело-желтым светом стены домов и асфальт у меня под ногами. За заборами частного сектора сочились перезревшие персики, белые бабочки перелетали между укрытыми росой стеблями. Мимо проезжали редкие машины.
До источника я дошел к обеду. Пить хотелось неимоверно, и я подобрал рядом с ним какую-то вроде бы чистую бутылку. Набрал воды, и пошел дальше, взбираясь все выше на горную гряду. Внизу ослепительно мерцало море, перекрикивались пляжники, туристы с палатками готовили то ли обед, то ли ужин. Время от времени мне встречались люди, и я искал незаметные тропы, чтобы пореже натыкаться на них. Спать я лег в лесу на мягкой, но колючей хвое. Еще день шел вглубь, а потом понял что хочу есть и пора возвращаться. К вечеру третьего дня я снова обнимал Машу.
Прошел месяц. Стало понемногу холодать, и снова я проснулся ночью, не в силах выносить напавшую меланхолию. Я больше не шел по асфальту, и забрался в какое-то совсем богом забытое место. Взятых запасов еды (один горох, если честно) хватило на два дня. В общем, я снова вернулся, так и не найдя дома бога. Меня встречала обеспокоенная Маша, и только и бормотала: "Я в этот раз в милицию не ходила, знала что ты вернешься".
Так почти каждый месяц я стал уходить. Просыпался под самый рассвет, и ничего не мог с собой поделать, кроме как выйти из дому и протопать несколько десятков километров. Я уходил и всегда возвращался, только Маша все больше и больше волновалась за меня. Один раз я вернулся ободранный, в синяках и со сломанной рукой - упал со склона. Один раз промочил ноги в горной речке и простудился. "Вот ты когда-нибудь уйдешь так и совсем пропадешь", - рыдала Маша у меня на плече иногда. А я все так же ходил по горам, иногда катался даже на электричке зайцем, и, наверное, уже половину Крыма обошел.
Я нашел его, это место. Я пришел в него зимой, через полтора года после своей первой прогулки. Там было тепло, будто весной, и на абсолютно сухой земле зеленела свежая трава. Из скалы выбивался ледяной чистейший ручей.
Бог не показывался. Я ждал его день, ждал другой. Ожидание это стало смыслом моей жизни, и я не мог сосчитать прошедшие дни, будто бы время не текло в том месте. А я сидел и терпеливо ждал. Мне снились чудесные сны, и я никогда не мерз, хоть и спал на голой земле, и не хотелось мне есть. А потом во сне я увидел Машу, встал и пошел домой. И слышал я за своей спиной тихий шепот: "Нашел таки!" Я не оглянулся, но точно знаю каким он был, бог. Не высоким, не низким, не красивым, не страшным, не добрым, ни злым...