Про жизнь, навеянную износившимися туфлями, за секунду до их естественного умирания
Что уж тут особо смешного, не могу я в себе изжить советского человека. По большому счёту - плакать надо.
У нас ведь как? Носим одежду, пока не сотрётся до дыр. А если будут прорехи, заштопаем. Едим из тарелок, пока их не кокнем. Не сами, так гости. Хлеб, выбрасывать нельзя, хотя, это чисто питерское. Ягоды подгнили, ничего, сварим варенье. Колбаса с душком - проварим. Котики мебель поцарапали - отреставрируем. Тушь кончилась - плюнем. Лак для ногтей засох - разбавим ацетоном.
И так далее, и тому подобное, нужно подчеркнуть.
Лет дцать тому назад я купила себе туфли. Ита-ль-ян-ские. НЕ по скидке, а за полную стоимость. В дорогом магазине. Заплатила аж целых двести долларов с гаком. Переживала страшно. Как же, это надо же, какая я транжира. Эти новые туфли было что-то шикарное. За-мше-вые. Чорные. Лёгкие. Удобные. Всем чуфлям чуфли.
Любила я их безмерно. Естественно, стали они у меня кобедишными. То есть, есть обувь для каждого дня, а эти были для особых случаев. Выходными.
Система та же, по которой у настоящих ледей трусы в ящике разложены: одна стопочка - будничные, другая - для спорта, маленькая - для критических дней, кружевная - парадные и, отпадные - когда приходит любовник.
Мои же туфельки хранились шкафу отдельно от всей обуви, в оригинальной коробке, перекладывались белой тончайшей бумажкой.
Надела я их намедни в гости, к хорошим людям, чуствую, что-то пошло не так.
Я сдуваюсь. Не в смысле, худею, это нет, не дождетесь. Просто, делаюсь как-то резко ещё ниже моих 157 с половиной сантиметров. Это платформа моих туфелек просела. От старости. При всём честном народе.
Я чуть не рыдала. Обидно-то как. Ведь любимая обувка, так берегла, так берегла, не заметила, как они состарились. Хозяйка дома любезно выдала мне свои, ненадеванные босоножки, в них и проходила весь вечер. Мои, сдувшиеся старушки, грустно ждали своей участи в машине.
Но, я ж не только, советский человек, я ещё ж упёртая по самое не хочу. По приезде домой поперлась во все ремонтные мастерские, бить челом, просить о починке антиквариата.
Никто не поддался на мои уговоры. Кроме, кормильца и поильца нашего, магазина Nordstrom. Эти, не будь дураками, послали мою обувку каким-то шаромыжникам с восточным акцентом в Большие Южные Ебеня.
Короче, звоню я этим, не побоюсь этого слова, сапожникам:
- Можете починить?
- Да, но дорого.
- Сколько?
- $100.00
- Ладно, не надо, шлите обратно.
После этого разговора на меня накатило. Сожаления по уходящим в бозу туфелькам терзали мою и без того измученную разными разностями душу. На следующий день, сранья, звоню в ту же забегаловку, обратно. Прерывающимся голосом ору в трубку:
- Все назад. Ремонтируем мои ненаглядные. Высылаю чек на сто зеленых, американских дубов.
Шли дни. Недели. Прошёл месяц. ̶Мелькали ̶г̶о̶д̶ы. Меня кормят завтраками, с восточным акцентом.
Ничего нет. Ни ста долларов, ни туфель.
Вопрос к мирозданию: "Ну не дура ли эта баба?".
:)