Просто Выходные
Улететь, спрятаться и скрыться от всего, забиться в попахивающий мышами чулан, устроиться верхом на балку-перекрытия и листать пыльные журналы "Нива". Время от времени, вытирая тончайшую бумажную пыль о вытянутые на коленках треники, покусывать травинку и смотреть, как медленно угасает день в серой щели на крыше. На выселках проще, надо просто сесть в пахнущую морем и вчера купленными помидорами, нагретую солнцем, машину и долго-долго ехать в никуда, на север.
Двумя пальцами небрежно держа руль и глядя на бесконечную дорогу, замечать, как скрывается океан за утренне-рассветной дымкой, незаметно вступать в дубовые рощи с пасущимися лошадьми и тучными стадами коров, наконец, обнаружить себя на плоской, как стол равнине, окруженной со всех сторон сиреневыми горами. Взгляд скользит по сторонам, отмечая лишь редкие вывески безликих деревень-городков с мексиканскими названиями и одинокие грузовички, управляемые всё-теми же гонсалес-родригесами.
Незаметно пейзаж начинает меняться, появляются эвкалиптовые рощи, огромные валуны и сосны, а потом уже и смешные, прилипшие боками друг к другу, одинокие разноцветные домики. Мы в Сан-Франциско, пять часов езды от нас и другой мир. Мир северного ветра, стильных прохожих, азиатов и многочисленных гейских парочек. Мы в музее на выставке из Королевского Музея Mauritshuis.
Бродить в мире голландской живописи, как погрузить себя в другую реальность. Среди бесчисленных гуляк Ян Ван Стена, поедателей устриц, стреляющих глазами, полными любовного томления, бледнокожих и белобрысых мужчин и женщин с загадочным взглядом, блистательных натюрмортов "малых голландцев", любуясь поблескиванием кубков Наутилуса, красного граната, блестящего серебряного ножа, завитушкой лимона, покоящегося на ворсе персидского ковра и бесконечными отражениями, свечи в стекле, металла в графине, девичьего безбрового профиля в мутном окне.
Пять столетий назад, эти люди любили, страдали, пили, гуляли, веселились, умирали, совсем как мы. Но на их картинах нет страдания, боли, суеты или спешки, всё уравновешенно, спокойно, абсолютная гармония цвета и формы, содержания и воплощения, внутренний покой пожилой кружевницы оттенён наивной простотой Вермееровской Девушки с жемчужной сережкой.
Потом будет еще много всего. Весёлые, подвыпившие мужички, шастающие по вечернему итальянскому кварталу на Green Street, дымящийся чаопино в простецком с виду итальянском ресторанчике, стрёмный отель в центре, облепленный бездомными с их пожитками и скарбом, с ночными криками и воплями пьяных и завываниями полицейских сирен. Утро воскресенья пройет в Legions of Honor, и на закуску полтора часа проведём в эстетском книжном, с разговорами о Макине, Любарове и Норштейне. Закончится день запихиванием "тонны книг" в багажник, вдобавок к скучающим там выставочными каталогам...
Обратный путь будет уже в сумерках, когда глупые олени пасутся на окрестных холмах, совсем рядом с потоком машин, сливаясь с жухло-жёлтой травой и темно-зеленым плюшем гор. Бездумная болтовня сменится вытягиванием ног на сиденье и молчаливым рассматриванием звёзд в сумеречном небе...
Двумя пальцами небрежно держа руль и глядя на бесконечную дорогу, замечать, как скрывается океан за утренне-рассветной дымкой, незаметно вступать в дубовые рощи с пасущимися лошадьми и тучными стадами коров, наконец, обнаружить себя на плоской, как стол равнине, окруженной со всех сторон сиреневыми горами. Взгляд скользит по сторонам, отмечая лишь редкие вывески безликих деревень-городков с мексиканскими названиями и одинокие грузовички, управляемые всё-теми же гонсалес-родригесами.
Незаметно пейзаж начинает меняться, появляются эвкалиптовые рощи, огромные валуны и сосны, а потом уже и смешные, прилипшие боками друг к другу, одинокие разноцветные домики. Мы в Сан-Франциско, пять часов езды от нас и другой мир. Мир северного ветра, стильных прохожих, азиатов и многочисленных гейских парочек. Мы в музее на выставке из Королевского Музея Mauritshuis.
Бродить в мире голландской живописи, как погрузить себя в другую реальность. Среди бесчисленных гуляк Ян Ван Стена, поедателей устриц, стреляющих глазами, полными любовного томления, бледнокожих и белобрысых мужчин и женщин с загадочным взглядом, блистательных натюрмортов "малых голландцев", любуясь поблескиванием кубков Наутилуса, красного граната, блестящего серебряного ножа, завитушкой лимона, покоящегося на ворсе персидского ковра и бесконечными отражениями, свечи в стекле, металла в графине, девичьего безбрового профиля в мутном окне.
Пять столетий назад, эти люди любили, страдали, пили, гуляли, веселились, умирали, совсем как мы. Но на их картинах нет страдания, боли, суеты или спешки, всё уравновешенно, спокойно, абсолютная гармония цвета и формы, содержания и воплощения, внутренний покой пожилой кружевницы оттенён наивной простотой Вермееровской Девушки с жемчужной сережкой.
Потом будет еще много всего. Весёлые, подвыпившие мужички, шастающие по вечернему итальянскому кварталу на Green Street, дымящийся чаопино в простецком с виду итальянском ресторанчике, стрёмный отель в центре, облепленный бездомными с их пожитками и скарбом, с ночными криками и воплями пьяных и завываниями полицейских сирен. Утро воскресенья пройет в Legions of Honor, и на закуску полтора часа проведём в эстетском книжном, с разговорами о Макине, Любарове и Норштейне. Закончится день запихиванием "тонны книг" в багажник, вдобавок к скучающим там выставочными каталогам...
Обратный путь будет уже в сумерках, когда глупые олени пасутся на окрестных холмах, совсем рядом с потоком машин, сливаясь с жухло-жёлтой травой и темно-зеленым плюшем гор. Бездумная болтовня сменится вытягиванием ног на сиденье и молчаливым рассматриванием звёзд в сумеречном небе...