ДВОР. ЗИМА.
Мы стоим у стойки регистрации отеля, он обнимает меня за талию и щекочет, я уворачиваюсь и смеюсь: «Ну все, ну перестань, ну хватит…».
Сонная девушка берет из его рук две карточки, спрашивает, как бы мы оценили наш отдых и не могли бы мы оставить свой…
Но мы уже не слышим. Я убегаю к огромным стеклянным дверям, он бежит за мной, но я уже на улице. Бог мой, какие скользкие ступеньки, я хватаюсь за перила, но уже через секунду лежу на сером мраморном глянце. Он тут же оказывается рядом, натягивает мне шапку на глаза, шепчет, что я попалась, целует в губы - еще и еще, я уворачиваюсь и, говорю, что если он сейчас же меня не поднимет - ему придется жестоко за это поплатиться…
Снег в желтом свете фонарей огромными хлопьями падает на высоченные сосны, на прозрачную подсвеченную табличку с надписью «Spa & Resort», на черные блестящие машины, припаркованные в один ряд, снег падает ему за воротник, я крепко завязываю шнурок его капюшона, он морщится и говорит, что со мной ему никогда не холодно. Я делаю попытку подняться, но снова поскальзываюсь и он едва успевает меня поймать. От смеха я больше не могу встать, снег тает на раскрасневшемся лице, снег летит в глаза, я вдыхаю его носом, пытаюсь поймать языком, у меня, наконец, получается, я громко кричу «ура!», он улыбается: «девушка, с вами все в порядке?». Я больше ничего не говорю, мне так хочется запомнить этот сосновый запах, тишину леса, мех на его капюшоне и эти снежинки, похожие на гигантские овсяные хлопья.
Мы лежим на земле молча, я закрываю глаза и представляю, что нет вокруг ни мраморно-стеклянного отеля с переливающейся вывеской, ни черных припаркованных мерседесов с тонированными стеклами, ни оленей, свитых из гирлянд у большой крутящейся двери, ни огромной елки с белыми блестящими игрушками, ни дорожек из прямоугольной плитки - нет ничего, а есть только мы и бесконечная снежная страна. И она совсем не холодная, она такая жаркая, что вот-вот превратится в пар. Мы лежим долго, из-за дверей становится слышно, как поет старина Фрэнк, олени на светящейся подставке кивают головами в такт его ночным странникам, под снегом уже спрятаны следы машин и людей, в снегу тонут фонарики-шары, лежащие на земле, снег делает этот желтый свет чуть приглушенным, рассеянным и нежным.
Звон колоколов вдруг разбивает тишину. Мы подскакиваем с земли, смотрим друг на друга несколько секунд, он говорит: «пойдем в храм» и мы оба смеемся, потому что одновременно с ним я говорю «зайдем в церковь?»
Мы идем по каменной дорожке мимо сосен и заснеженных пихт, ступаем по щиколотку в снег, уходя от огней стеклянного отеля. Мы уже не слышим Синатру, а только колокольный звон, кроме которого теперь нет никаких звуков вокруг. Лес за спиной уже давно поглотил свет фонарей, мы идем в абсолютной темноте, я шепотом говорю: «скажи, что мы не заблудимся…».
Он улыбается и крепко сжимает мою руку.