Счастливые числа поэта Владимира Ершова
1 ноября умер Владимир Ершов. Поэт и художник-керамист. Основатель «Заозерной школы» четырех поэтов. Сейчас он уже «летит в звезды врезываясь», ожидая Божьего суда, а два других давно обрели свои небесные обители. Последнему из них - живущему ныне Бондаревскому можно пожелать только крепкого здоровья и возможности радовать нас своим творчеством как можно дольше
Смерть друга - похожа на кражу самого дорогого имущества, того, что ты никогда не сможешь больше приобрести. Вообще все то, что можно купить - дешево стоит. В каком небесном супермаркете можно взять вечерние посиделки в берлоге поэта, ленивый мужской треп обо всем: литературе, котах, любимых женщинах, числах Фибоначчи, мировой политике, геморрое, поисках керамики на чердаках старого Ростова, правилах работы на токарном станке, который наш поэт затащил в центр своей комнаты, о Танаисе… И, разумеется, о поэзии. То, как читал стихи Ершов - это отдельное искусство. Надо было слушать в живую. У меня от отдельных мест, когда Володя был в ударе, мурашками покрывалась кожа, появлялось такое чувство, что слова можно пить, перекатывая их на языке как каплю красного вина, наслаждаясь метафизикой происходящего. Отдельно могу сказать, что это прошибало человека, имеющего твердую двойку по русскому, в юности глубоко презирающему «рифмоплетство» в пользу божественной «математике», и поступившему в институт только благодаря эксперименту, когда русский на экзаменах не сдавали. Говорят, что музыка - наиболее абстрактный вид искусства, но поэзия (я имею ввиду настоящую поэзию, а нее имитацию) - оперирует абстракциями, по свой силе, не уступающей ей, а в плане смыслов и превосходящую. Из «ростовской» четверки - Ершов, читал стихи, пожалуй, лучше всех, ну разве что, не считая Бондаревского. Все это - для меня увы в прошлом. По пословице русский - крепок задним умом: не могу себе простить, что не записал его на видио, хотя возможностей было масса. Попробую как то загладить промах, написав этот .. нет не панегирик (сахарные слова - будут нелепы по отношению к живому Ершову), а пару эпизодов из более 30 лет - сколько я его знаю.
Знакомство с Ершовым произошло в далеком 89 прошлого века. Ко мне в квартиру на Семашко 80, с роскошными 12-ю ступеньками на улицу, крохотной прихожей (она же кухня) и комнаткой-пеналом в 10 кв мтр прямо за ними, где и обитала вся моя фамилия, вошел крепкий по сложению бородач и представился как поэт Ершов. Его мне порекомендовал мой друг Калашников. Дело в том, что хотя я и работал в интендантской военной конторе ( с корявой аббревиатурой СКОУМТИиВС), но работа эта - нравилась мне, как корове седло и была нужна только для прокорма моей семьи. Там я всерьез увлекся музыкой (благо время у бездельников интендантов было море между командировками-ревизиями), научился давить на клавиши, набрал команду из сыновей сотрудников, чтобы легализовать это дело и через товарища в соседнем отделе выписал комплект музыкальных инструментов для нашей ВИИ. Начальство смотрело косо, но и особо не мешало. Сперва играли всяких там идеологически выдержанных Флярковских- Антоновых -Дунаевских. Но после того, как я обнаружил в себе способность «улетать» от ощущения надстройки над тоническим аккордом, неожиданно полезли как каша мелодии, которые я едва успевал записывать. Вспомнил о Калашникове, который согласился на «озвучку своих стихов», а дальше и вообще начал писать стихи на мою музыку. Но это ему быстро надоело, впрочем вероятно, сыграл свою роль Жуков написавший убийственный стих по поводу моей музыки. Оружие поэта - слово, и им как жалом они способны убить авторитет, сделать смешным и жалким любого своего обидчика.
Калашников посоветовал Ершова - и это был поистине роскошный подарок. Ершовские стихи музыкальны по своей природе, там вообще, собственно, ничего не надо придумывать - музыка сама находила выход обтекая текст. Поздоровавшись со мной, бородач так сжал мою руку, что показалось, что он хочет выдавить из нее сок как из яблока. Мы быстро нашли общий язык и проболтали до вечера. На вопрос - чем он сейчас занят и где работает, Володя показал мне фотографию «идолища поганого» (так поэты ласково называли Лукича) с отбитой гипсовой рукой. Надо было отреставрировать скульптуру, причем быстро, пока не соскочил заказчик - какая-то районная Администрация. Разговор начался в прихожей, где стоял таз с клубникой из нашего сада, засыпанный сахаром. Ершов, долго крепясь наконец попросил чуть попробовать оценить на вкус - хороша ли? Далее последовала сцена из Гаврика, Пети и банки бабушкиного варенья. Когда пришла моя жена после Ершовских посиделок она с изумлением увидела пустую емкость литров на 10, где на дне сиротливо лежали несколько ягод. На свое здоровье и аппетит в то время Володя не жаловался.
Наша совместная деятельность, впрочем, длилась всего пару лет. Начальство мое вдруг переменило свое отношение к нашему «подвальному року». Инструменты отдали в войсковую часть, меня из теплого безделья отправили крутится на военный склад №63 на окраине Ростова «начальником отделения хранения», группа моя разбежалась кто куда, и мне пришлось о музыке забыть лет на 20-ть с лишним. Удар был что называется «под дых». Я нашел себе другую отдушину - «завел роман с логарифмической линейкой» и начал писать программы для первых компов того времени. Это увлечение настолько захватило меня, что бросил я и свою карьеру интенданта, послал к чертям все военные склады и перешел «на свои хлеба», приторговывая компьютерами и работая в фирме отца. Дальше повезло еще больше - по протекции Директора московского института мне удалось устроится на должность начальника отдела «рыночной информации» (фактически отдел информатики) в Администрации Ростовской области - региональном Минсельхозпроде, где я и проработал большую часть жизни.
Для настоящего философа, по выражению Галковского «проблема - закрыть форточку». Ростовские поэты «Заозерной школы» были круче. Подобная крамольная мысль « что то там закрыть - открыть» в принципе не могла прийти им в голову. За исключением Ершова. Из четверки раздолбаев - он единственный обладал практической хваткой, доводил начатое до конца. Гены деда - купца давали о себе знать. Поэт умудрился обеспечить жильем и себя и своего друга. Способ заключался в том, что, устроившись в домоуправление (там он числился кажется дворником) можно было вовремя найти бесхозную комнату в коммуналке после смерти ее владельца и вселится в нее, задним числом оформив формальности. Такой шикарный подарок он сделал Калашникову, когда его выкинули улицу из «дома актера». Колоритная достопримечательность старого Ростова- - театральный бомжатник, где Виталий проживал в веселой компании подобных ему артистов, поэтов, начинающих литераторов и прочих антисоциальных личностей. Найденная квартира имела интересную историю: там раньше проживала бабка по слухам в период оккупации заразившая сифилисом не меньше роты немецких солдат, чем гордилась и была знаменита.
Впрочем, нашел Ершов жилище и себе, превратив его в музей керамики и где обитал всю жизнь до последнего своего вздоха. Сделаю акцент - проблема жилья в те года была проблемой жизни и смерти. Человек мог простоять в очереди на квартиру 15-20- лет и это считалась нормой. Заработать на квартиру для «простого человека» можно было разве что под пенсию, заодно и отложив на недалекие похороны. Что-то там подыскать для проживания - без денег, связей, хоть какого-то «административного» веса - задача не просто невыполнимая, а вызывающая смех: невозможно это! Ершов смог. Причем два раза.
Бедность - литературный прием и стандартный штамп в рассказах про начинающих разных там поэтов - музыкантов. Для советского бытия - человек с талантом чистого восприятия и творческого отражения ее в искусстве, но никак не сопрягающимся с «курсом партии» - это приговор. Ершов прожил в нищете всю свою жизнь, причем ухитряясь как-то существовать и ЖИТЬ в полном смысле этого слова на гроши, которые зарабатывал, где угодно, но только не на главном - не на своей поэзии, рассказах, керамике. Кстати, что касается «советчины» и отношения ее « Заозершиков», то по моему впечатлению, они свыклись с ней как к вони из сортира, к которой привыкли и не пытались ее как то обличать, критиковать и упаси Боже «бороться». Впрочем, у Ершова иногда это прорывается.
Если все мои дни подытожить,
Если все мои сроки сложить-
Станет жалко, как мало я прожил,
Станет страшно, что я еще жив.
Я живу с перерезанным горлом
На горячей кровавой меже.
Я зарублен в бою под Касторной,
Я в кронштадтском убит мятеже.
Мы проходим печальным парадом
По степи, по брусчатке литой.
Так «колись» же, чего тебе надо?
Ты скажи, гармонист молодой!
Все мы будем, кто поздно, кто рано,
В большевистском голодном раю.
Хлещет жизнь, как вода из под крана,
На льняную сорочку мою.
Задыхаясь, как в воздухе горном,
Зажимая ладонью гортань,
Я пою с перерезанным горлом
В славном городе Тмутаракань.
Голос мой все слабее, все глуше,
И, у жизни на самом краю,
Отпущу свою певчую душу-
Перелетную душу мою.
Жизнь в постоянных отчаянных поисках как-то заткнуть очередную пробоину в бюджете, найти в буквальном смысле хлеб на пропитание, проявилась в совершенно неожиданном ракурсе. Ершов.. стал заниматься математикой. Где Ершов и где математика, думаю особо объяснять не надо. С таким же успехом Володя мог бы увлечься квантовой механикой, лицевой хирургией или танковым биатлоном. Позвонив мне как-то и попросив приехать и помочь разобраться с недописанной компьютерной программой - признаться, заинтриговал. Приехав и посмотрев на программный код, я разочаровал его: в Дельфи я не силен. Моя специализация - системный анализ и проектирование информационных систем, причем использую я достаточно специфические инструменты: универсальный язык моделирования, разные case - приспособы, СУБД и проч. Как кодировщик - не то, что ноль, но окромя легендарного в 90- годы FOX-а ничего не знаю (да и знать не хочу).
Затем еще раз глянув на программу и Ершова, спросил - а что это за зверь такой? Зачем нужна эта программа? Ответ меня потряс. Оказывается, программа должна путем разных математических манипуляций выдавать «счастливые числа». Какие такие числа? Для чего?
А для всего (!). Номер счастливого лотерейного билета, благоприятный день свадьбы, гарантированного приема на работу и тэ дэ - можно вычислить. Но не хватает 500 рублей программисту, написавшему первоначальную программу и требующему еще денег на переделку. В качестве математической алхимии Ершов использовал ряд Фибоначчи, почему-то приглянувшийся ему больше всех.
Я когда-то попал в больницу с гепатитом (траванули моих друзей и меня в ростовском ресторане «свежим салатиком»). И питаясь через капельницу несколько недель - начал видеть сны, в которых физически ощущал вкус еды (почему-то ни к селу ни к городу снился Бакинский вокзал, и полная порция сосисок, которую я каждую ночь уплетал по нескольку раз). У бедного поэта, которого нищета и болезни достали всерьез, тоже прорвало галлюцинациями, причем в неожиданном месте: он пытался разом решить все свои проблемы изобретя компьютерный вечный двигатель, извлечь золото из груды математического мусора. Но вообще то говоря, сам интеллектуальный способ, хотя и достаточно фантастический - внушает уважение к размаху его эрудиции и таланта.
Володя! Тебе не надо было искать счастливые числа. Они давно известны. Счастливое число - 2 число дочерей и внуков, которых отец любил, но по жизни, скажем так, не особо баловал. Число - 3, адрес театра «Юного зрителя» на площади Свободы, где прошли, пожалуй, самые счастливые для тебя годы молодости: там ты познакомился с «настоящим живым поэтом» Брунько и нашел барда Жукова (который станет вскоре лидером всей компании). Число 4 - число соратников по «Заозерной школе»: Геннадий Жуков, Виталий Калашников, Владимир Ершов, Игорь Бондаревский. А число твоих стихов, к каждому из которых ты относился как своему ребенку, ревнуя и любя, бесконечно шлифуя каждое слово! А количество веселых посиделок с друзьями, каждый из которых считал себя гением (причем всерьез - вплоть до еще более веселых скандальных разборок)!
Царствие тебе небесное дорогой друг, раб божий Владимир. Господь подберет для тебя место, где ты будешь в достойной компании таких, как и ты поэтов, философов, художников. Чудак для «мирского» ты составлял «соль земли», ее частичку и никогда не изменял своему призванию. На это способны единицы. Ты умер «чтобы воскреснуть» для всех нас - твоих ценителей и почитателей. Для Бога - все живы. Аминь.
(опубликовано в ФБ 19 ноября 2018 куда я и перебрался, вероятно насовсем )