Демократия - порождение необузданной аристократии
Утратив царскую власть, Афины неизбежно перешли к столкновению аристократических группировок, что неразумно расширило возможности демоса, который сам стал источником олигархических режимов - выделил из своей среды демагогов и втянул в свою орбиту наиболее циничные и властолюбивые круги прежней аристократии. Баланс между царем, аристократией и демосом нарушился, и взамен этому балансу пришли перевороты, утверждавшие тиранию, олигархию, охлократию. Причем, пока традиции не были окончательно растоптаны, тирания подразумевала как раз восстановление баланса - старательное копирование царской власти. Но в силу подрыва лояльности верховному арбитру как со стороны аристократии, так и со стороны демоса, «старшая тирания» как метод правления была доступна только наиболее талантливым правителям. Поздняя тирания была уже прямой узурпацией, и слова «тиран» приобрело резко-негативный смысл.
Демократия, как следует из истории Древней Греции, была следствием деятельности не «демократов», а аристократии, решившей устроить жизнь без монарха. При этом демократия утверждалась не демосом и не его большинством. Земледельцы традиционно находились в стороне от политических буйств, доступных праздным горожанам Афин. Позднее именно эти слои выступали в поддержку олигархии как альтернативы демократии. Потому что аристократия уже не была способна сплотиться и сформировать республику, а демос был разобран аристократами на враждующие партии.
Вместе с военным поражением Афин в конце V в. до н.э. олигархия стала популярна именно потому, что демократические партии возглавлялись древней аристократией, многократно продемонстрировавшей, что уже не в состоянии управлять государством. (Заметим, что все это повторено в русской истории ХХ века: аристократия в результате заговора свергла Царя, но сама не смогла управлять, и тогда власть перешла в руки тиранического режима, который опирался на те же широкие слои населения, которые были еще совсем недавно опорой самодержавия).
Путь к «необузданной демократии» (термин Плутарха), как ни парадоксально, открыли спартанцы, решившие, что приобретут в лица Афин более надежного союзника, если помогут афинским аристократам свергнуть Писистратидов (510 г. до н.э.), опиравшихся на демос. Склонность поддерживать аристократические группировки, сыграла со спартанцами дурную шутку: в противостоянии с «демократической тиранией» они поддержали тех представителей аристократии, которые были намерены использовать демос в своих личных интересах.
После падения Писистратидов в борьбе за власть столкнулись аристократические группировки Клисфена и Исагора. При этом Исагор был спартанским проксеном, и сумел использовать настроения демоса, не желавшего более политических передряг и войн, чтобы быть избранным архонтом-эпонимом - фактически «президентом» Афинской республики. А Клисфен, также будучи обязан Спарте своей политической карьерой (ему помогли возвратиться из изгнания), просто не мог выдвигать свою кандидатуру, потому что вторично занимать эту должность закон запрещал, а свою возможность побыть «президентом» Клисфен уже исчерпал в те времена, когда эта должность находилась в тени тиранов.
Что же предпринял Клисфен? Пошел напрямую на нарушение закона, обращаясь к демосу, и предлагая на высшую должность в Афинах подставное лицо - своего родственника Алкмеона. И демос, увлекшись риторикой реформатора, через год избрал его архонтом-эпонимом. Что само по себе свидетельствовало о кризисе: законы о высшей власти были нестабильны и не исполнялись. Алкмеониды, потомки знатного рода входцев из Пилоса, возглавляемые Клисфеном, извечно были источником нестабильности и стремились к захвату власти. Причем, в основном разыгрывая карту «полисного патриотизма», который противопоставлял Афины всей остальной Элладе.
В ответ Исагор обратился к Спарте - своего рода гаранту от захвата власти в Афинах частью аристократии, подбивавшей демос к смене правителей. При этом использовал также и религиозный мотив «нечистоты» Алкмеонидов - с давних пор лежащей на этом аристократическом роде проклятии за массовое убийство у алтарей во время мятежа Килона в 630 г. до н.э.
Клисфен бежал из города, но прибывший в поддержку Исагора спартанский царь Клеомен неумно умножил число его противников, приговорив к изгнанию семьсот семейств и самовольно утвердил в качестве высшего органа власти «Совет Трехсот». Не без участия Алкмеонидов в городе вспыхнуло восстание. Климен с его отрядом и Исагор со сторонниками были вытеснены из Афин, которые вернулись «на демократический путь развития».
Мы видим, что налицо историческая случайность, связанная с личными качествами и частными ошибками ведущих деятелей того периода. При этом опыт «демократического правления» не стал даже для самих афинян каким-то образцом, поскольку фигура Клисфена и содержание его реформ не были интересны никому ни тогда, ни в последующие эпохи. Реформы были настолько ничтожны, то не о чем и говорить.
Клисфеновский передел административного деления Афин (новая система десяти фил) - не уникальное событие в Древней Греции. А больше ни о каких новых законах ни Геродот, ни Аристотель не упоминают. Получается, что изменения носили не правовой, а скорее, психологический характер. Демос осознал свою значимость - зависимость от него лидеров аристократических кланов. А сами аристократические кланы начали борьбу за то, чтобы демос поддерживал именно их и не поддерживал их противников.
К реформам Клисфена причисляют также создание «Совета Пятисот» (вместо «Трехсот»), коллегии стратегов (как противовес архонтам, которых чуть позднее и вовсе стали избирать по жребию) и закон об остракизме. Но, скорее всего, эти реформы были уже следствием того механизма саморазрушения, который был запущен в противостоянии Исагора и Клисфена. Остракизм, начавший действовать через 20 лет после реформ Клисфена (может быть, он и был оформлен вследствие этих реформ лишь позднее) стал ключевым завоеванием демоса, инструментом, которым демос подтверждал свою значимость и осознавал свое существование. И одновременно уничтожал государство, которое за столетие было приведено к полному упадку. Ведь остракизм - это не мера наказания за преступления, а способ реализовать «недовольство» наиболее авторитетными афинянами, которое могло иметь самые разные причины.
Голосование черепками (остраконами) предполагало не решение большинством голосов, а достаточным их числом (пусть и меньшинством) - хватало 5000 голосов против любого влиятельного лица, чтобы его отправили в изгнание на 10 лет. При этом в голосовании участвовали и неграмотные афиняне - за них на остраконах выскребали имена будущих изгнанников те, кто был обучен письму. Так, известен анекдотический случай, когда полководец, марафонский герой Аристид по просьбе другого гражданина начертал на черепке собственное имя. Аристид был изгнан, но возвращен из изгнания досрочно в связи с греко-персидским нашествием и впоследствии командовал афинским отрядом в битве при Платеях. В тот период здравый смысл перед лицом смертельной опасности еще напоминал афинянам, что спасти их могут только лучшие - как раз те, кого они систематически изгоняли.
Можно предположить, что клисфеновское расширение числа фил с 4 до 10 включило в число граждан значительное число жителей Аттики, что в целом снизило значимость сложившихся отношений патроната между аристократами и демосом. Резко расширившийся численно демос и разрыв родовых связей новыми границам фил «атомизировали» общество, что сменило технологию завоевания власти: авторитет стал цениться гораздо меньше, чем способность убедительно говорить и много обещать. Скорее всего, именно поэтому остракофории стали настолько жестокими: новым гражданам не было жалко аристократов, заслуг которых они не знали и не ценили.
В реформе Клисфена есть что-то от «пролетарской революции» - кто был ничем, тот станет всем. Ощущение того, что негражданин «стал всем», могло быть вызвало только расправами над прежними хозяевами жизни. Реально же этими чувствами управляли организаторы переворота, выступавшие от имени расширившегося демоса. Нет сомнений, что «демократические институты» (Народное собрание, выборы стратегов, принцип «равенства перед законом») были использованы верхами общества в своих целях, а осознавший себя как фактор политической борьбы демос требовал для себя все более значимой роли, подрывая основы государства. Собственно, это теперь и называют «политической революцией». Хотя в «классовом» смысле ничего не изменилось: править продолжала аристократия - силой, деньгами и риторическими средствами принуждая граждан следовать ее интересам. Не случайно реформы были приняты без борьбы - аристократия была их инициатором и точно знала, как управляться с демосом в новых условиях.
Аристократия «демократическими реформами» проложила дорогу к своей могиле - в течение века апелляции к демосу свели на нет силы аристократических родов, которые ранее опирались на родственные и дружественные связи, а также на первенство в отправлении культов. В демосе выросли свои лидеры, которые научились у аристократов убалтывать экклесию (Народное собрание). Вместе с «демократизацией» афиняне утрачивали и какие-либо исторические перспективы для своего полиса. Мощь демократии замещала мощь государства - точно так же паразит усиливает себя за счет своего носителя, но убивает себя вместе с носителем.
Впечатляющие историков «демократические» правила жизни в действительности были симптомом смерти. Остракизм систематически уничтожал лучших, но вовсе не снимал остроты политической борьбы, как это до сих пор некоторым кажется. Вместо царственной тирании пришла тирания охлократическая, вместо открытого правления аристократии - тайные интриги гетерий и борьба между ними в духе гражданской войны.
Дебаты в Народном собрании приводили к нестабильной политике: верх брала то одна партия, то другая. И другие полисы и иностранные державы могли воспринимать это как двуличие Афин и неспособность быть последовательными в исполнении своих обязательств. Именно так «демократия» изумила персов, которым афинские послы дали «землю и воду» (признание подчинения), но при этом Афины отказались от этого решения. Разумеется, персы предприняли шаги, опираясь на «недемократическую» партию - сторонников изгнанного «демократами» и живущего при персидском сатрапе Артафене бывшего тирана Гиппия, сына Писистрата. Уставший от демократии демос даже избрал лидера этой группировки Гиппарха архонтом-эпонимом (имя Гиппарха было говорящим - такое же имя имел брат Гиппия, убитый во время мятежа и бывший фактическим соправителем). Планам возвращения Гиппия готовы были способствовать и спартанцы. Главой антиперсидской и антиспартанской партии в этот период был Фемистокл - незаконнорожденный сын незнатного афинянина. После того, как он был избран архонтом-эпонимом, речи о замирении с Персией и Спартой уже быть не могло. Наверняка Фемистокл, будучи незнатного происхождения, толком не имел даже возможности предпринять какие-то дипломатические шаги, поскольку не был включен в кинические связи. Да и его популярность в Афинах была связана как раз с заносчивой демонстрацией готовности к войне. На поверку - совершенно иллюзорной и стоившей Афинам полного разорения родного города.
После появления на политической арене Мильтиада, знатного афинянина, который три десятка лет был тираном Херсонеса Фракийского, а теперь вынужденного был возвратиться на родину, изгнанный персами, Афины вновь приблизились к состоянию «царственной тирании». Яркая фигура знающего себе цену правителя и полководца была противопоставлена «демократическим силам» и раздробила афинскую политию: разделение прошло по двум основаниям (отношение к Персии и отношение к Спарте), образовав четыре непримиримых группы. Мильтиад занимал проспартанскую, но антиперсидскую позицию, Фемистоклу одинаково чужды были и Персия, и Спарта. Гиппий готов был мириться с теми и другими, а Алкмеониды (Ксантипп) - союзничать с Персией, но воевать со Спартой. Партийная борьба оказывалась для афинян значительнее, чем последовательная внешнеполитическая позиция.
Мильтиад сыграл роковую роль в греко-персидских войнах: по его инициативе были убиты персидские послы. Возможно, одновременное убийство послов в Спарте также было как-то связано с этой инициативой и предполагало формирование афино-спартанской антиперсидской коалиции. Но демократия в Афинах не могла быть последовательной. Возвышение партии Фемистокла сорвало все перспективы достижения союзных отношений со Спартой. И спартанцы предпочли отдельно от Афин загладить свою вину перед Персией - отправили к царю своих послов, предполагая для них смертную казнь. Афины подобных попыток не предприняли. Зато в 490 году разбили персидский экспедиционный корпус, высадившийся при Марафоне.
Казалось бы, Мильтиад как главный организатор победы при Марафоне, - уже готовый «царственный тиран». Но расшалившийся демос в народном собрании объявил ему: «Когда ты, Мильтиад, в одиночку побьешь варваров, тогда и требуй почестей для себя одного». Заслуга полководца была сведена на нет высокомерием полисного коллектива, упивавшегося возможностью ставить на место даже самых заслуженных людей. Через год Мильтиад за неудачную экспедицию на о. Парос был по инициативе антиспартанской партии Ксантиппа приговорен к астрономическому штрафу и как государственный должник исключен из политической жизни. Мильтиад от полученной раны скончался, а долги выплачивал его сын Кимон.
После разгрома группировки Мильтиада, который была обусловлен даже не задачами борьбы за власть, а только демократическими настроениями, Афины стояли перед необходимостью воевать на два фронта и лишились возможности дипломатического маневра. Смерть Гиппия разорвала связи Персией, смерть Мильтиада - со Спартой, и Фемистокл занялся подготовкой к неизбежной войне.
Дальнейшая демократизация была связана с повышением роли «четвертого сословия» - неимущих фетов, служивших гребцами. Программа Фемистокла по созданию сильнейшего флота укрепила сплоченность этого сословия и значительно повысила его роль в Народном собрании. Под влиянием гребцов аристократический институт архоната сошел на нет: архонтов стали избирать по жребию. Что в глазах афинян было более справедливым, чем проводить выборы. Но без выборов архонат лишился всякого авторитета.
Демократия сама себя опровергла в самом своем сокровенном принципе - выборной системе. Вместо выборов активизировались остракофории, которые обеспечили Фемистоклу фактически единоличное правление - охлократическую тиранию. При этом демос принимал Фемистокла в роли разорителя собственного города, но не принял его как спасителя: после Саламинской битвы, победа в которой была обеспечена за счет программы Фемистокла, построившего флот (ну и, разумеется, разумного спартанского руководства, от которого теперь невозможно было уклониться), его звезда стремительно закатилась. Демос искал своих настоящих спасителей и вернул их из изгнания. И не Фемистокл, а они собирали ополчение, чтобы противостоять персам: Аристид, Ксантипп, Кимон.
Кимон, сын Мильтиада, стал главным флотоводцем союзного спартано-персидского флота, провел несколько удачных военных операций и стал популярен не только в Афинах, но и в Спарте (в том числе и за счет действий против изгнанного спартанского царя Павсания). Фемистокл же, заявивший о себе только политическими интригами, в этот период потерял всякое влияние. Через 10 лет после Саламина он уже никого не интересовал и был отправлен в изгнание просто как раздражающая всех персона, а затем состоялся заочный суд об измене с вынесением смертельного приговора. И Фемистокл бежал в Персию, завершив свою биографию фактическим признанием всех подозрений на его счет: воровство, неоправданные репрессии, заговор, измена. Все это было одновременно и торжеством охлоса, все еще считавшего себя демосом.
Реалии греко-персидских войн выдвинули в лидеры Афин личность, совершенно противоположную Фемистоклу, который всюду искал выгоды для себя и не хотел ни с кем делить власть или союзничать. Правление Кимона - прославленного воина, флотоводца - перекликается с правлением Писистрата. Он убрал ограду своих владений и предоставил право всем без исключения пользоваться растущими там плодами, готовил обеды для всех желающих, по его приказу спутники менялись платьем с бедняками и делились с ними деньгами. Афиняне видели, что «золотой век» возвращается, и что в чести теперь аристократизм, а не манеры уличных проходимцев. Сын тирана и внук царя представлял Афинам совсем не тот образ правления, который они видели от Фемистокла.
Кимон построил Длинные стены, связавшие Афины с Пиреем, обустроил Академию -- впоследствии ставшую излюбленным местом для Платона и его учеников, а Расписная стоя стала местом, где возникла школа философов-стоиков. Следуя образу правления Писистрата, Кимон окружил себя скульпторами, живописцами, философами, драматургами, вновь поднимая авторитет Афин как культурной столицы Эллады.
Несмотря на уникальную победу над персами при Эвримедонте (в один день было захвачено 200 персидских триер, а потом разгромлено сухопутное войско персов и спешащий им на помощь флот финикийцев), афиняне, привыкшие к безобразным интригам, позволили убедить себя в том, что участие Кимона в Третьей Мессенской войне - это действие, враждебное Афинам. И Кимон был подвергнут остракизму, как и многие его достойные предшественники, составившие славу Афин. Предварительно Кимону пришлось предстать перед демократическим судом по обвинению во взятке, которую, якобы, он получил от царя Македонии, которую должен был завоевать. Но на этот раз Кимон был оправдан. Когда же в Спарте произошло страшное землетрясение, и восстала Мессения, Кимон, рискуя всем, принудил афинян согласиться на оказание помощи своим союзникам, с которыми только что плечом к плечу сражались против персов. «Народная» партия, разумеется, была против. И воспользовалась тем, что спартанцы после ряда неудач в войне с мессенцами решили отказаться от помощи и отправили афинское войско домой, афиняне решили изгнать Кимона (461 г до н.э.).
Союзничество со спартанцами было не единственным поводом для остракизма. Демократические «политтехнологи» предполагали распространении грязной клеветы. И такая клевета появилась и разрослась в головах афинян. При довольно свободных нравах, царивших в Афинах, против Кимона было выдвинуто обвинение в сожительстве со своей сестрой Эльпиникой, а также в пьянстве. Это был образ врага, который после разгрома персов афиняне перенесли на спартанцев, а также на благоволившего им Кимона.
Кимону еще раз удалось недолго послужить Афинам - когда лидер «демократов» Перикл поставил полис на грань поражения. Кимон был досрочно возвращен из изгнания (жил у себя на родине в Херсонесе Фракийском), заключил мир со Спартой и возглавил общегреческую экспедицию на Кипр. Умирая от раны или от болезни, Кимон приказал флоту отплыть, не оглашая факт его смерти. И под руководством уже мертвого полководца греки одержали еще две победы - морскую и сухопутную.
Что теперь называют «становлением демократии в Афинах», на самом деле было глубоким кризисом афинского образа жизни. Демократизация постоянно поворачивала афинян на гибельный путь, а сворачивать с него удавалось, лишь когда реальную власть брали в руки люди, помнившие царское правление, готовые к союзам с единоплеменниками Пелопоннеса и не разменивавшие свои силы на грязную межпартийную борьбу, которой так увлекался охлос.