Размышление в духе Шпенглера 11
Современное право не отделяет человека вообще от гражданина, чем разрушает суверенитет государства. Право любого человека считается идентичным праву гражданина - лица, ответственного за судьбу страны и народа. Ответственное и безответственное лицо перестали различаться. От гражданина больше не требуют ответственности, реальность его прав на определение будущего государства рассеивается, политика становится имитацией.
В античном праве четко выделяется греческое право, которое формируется для каждого города, исходя из древних племенных мифов (Ликург, Драконт) и священных текстов, интерпретируемых затем различными политическими режимами. Римское право распространяется на обширную территорию, но все еще остается правом города-государства. Оно разделено на право граждан и право народов. В праве граждан субъектом является персона-гражданин. Право человека - это только право «тела». Раб или иностранец - вне полисного права. Они могут быть только объектом, но не субъектом права.
Из римского права нам интересен статус судьи, которые включен в корпорацию граждан, занятых государственными проблемами, а не обособлен от нее. Государственный деятель в Риме - это всегда юрист, полководец, управленец и финансист. Сегодняшнее размежевание элит на профессиональные корпорации оставляет единственным сплачивающим моментом остается закулисный сговор и коррупция. Или партийный сговор, который хорошо виден в русской истории как на примере КПСС, так и на примере «Единой России» в посткоммунистический период. На поверхности политики остается только имитация - чаще всего демократии, которая отрицает иные принципы правления, кроме народоправства, более всего приспособленного к имитациям.
Римское право - это «опытная наука единичных случаев, одухотворенная техника, а не абстрактное построение». В нем минимум общих понятий. Оно идет от жизни и определено волей того, кому доверено управление. Претор объявляет принципы своего правления в течение положенного ему года. Из эдиктов постепенно складывается сумма общих принципов, которые доказали свою продуктивность в привязке к конкретной и текущей римской истории. Каждый претор мог отвергать или принимать принципы права, заявленные его предшественником. Но в этом своеволии выделялось нечто общее, приемлемое для Рима в целом. В отличие от современных правовых систем, римское право оказывается динамичным.
«Все западное право несет на себе отпечаток будущего, все античное - отпечаток мгновения». При этом будущее Запада - это все более умозрительное соображение о будущем, которое никогда не наступит. Ставшее право оказывается препятствием для учета особенностей мгновения и общих тенденций, складывающих будущее. Рано или поздно такое препятствие будет сломано, и история начнется заново.
«Всякое право содержит в себе в отвлеченной форме картину мира своего автора, и всякая историческая картина мира содержит политико-экономическую тенденцию, которая зависит не от того, что думает в плане теории тот или этот человек, но от того, что на практике желает держащее в своих руках власть сословие, а тем самым - и законотворчество».
Эта мысль Шпенглера кажется вполне марксистской: право превращается в надстройку над социально-экономическими отношениями, где действуют реальные интересы, и где интересы правящего класса требуют оформления в правовых институтах. В действительности желание столь же нагружено «теорией», то и абстрактные рассуждения правоведов и фантазеров, помышляющих о благоустроении общества и государства. Желание и интерес могут разойтись весьма серьезно. Осознание реальности может оказаться ошибочным, и сиюминутное желание поддержать правовую систему или подстроить ее под текущий момент, может нанести катастрофический удар по интересам завтрашнего дня. Тенденция развития может быть угадана неверно, авторские заблуждения правотворцев могут уничтожить их самих. К чему и подходит современная европейская (и в частности - российская) система права.
Шпенглер пишет, что все законы - это партийно-политические акты. И на примере античного права предполагает наличие только двух направлений конструирования права - демократический (Солон, римские трибуны)и олигархический (Драконт, римские децемвиры). Вместе с тем, оба направления являются лишь партийными пристрастиями в рамках однотипного социума аристократической республики, где зыбкое равновесие поддерживалось между демосом и аристократией, причем демос становился опорой тирании, выражавшей также монархические тенденции. Тираны превращали беспрерывную конкуренцию античных «баронов», прекращали гражданскую войну, которая и в условиях тиранического правления лишь затихала, но не прекращалась.
Античное право - это право, которое строится на фоне беспрерывной гражданской войны, и поэтому экономический интерес имеет в греческом и римском праве подчиненное положение. Античность - это тотально политизированное время, включенность в политику всего правоспособного населения, вооруженного холодным оружием и готового пустить его в ход в любой момент. Это не борьба «классов» - олигархов и демоса. Это борьба партий, в которую демос мог быть включен. При этом партии - это не группы, созданные единством мировоззрения, а корпорации аристократов, борющихся за власть. Умиротворение этих тенденций всегда соответствовало монархическому началу, выраженному в Спарте двумя царями-соправителями, в Афинах и других греческих полисах - тиранами, пытавшимися заложить династическую традицию. Общая неудача в становлении монархии в Элладе была связана с конкуренцией полисов, в которой парадоксальным образом Спарта поддерживала демос против тиранов, и не смогла установить свою собственную монархию незыблемой, подчиняя ее эфорам - объединенной воле аристократии, поддерживающей вытекающий из ее сущности режим перманентной гражданской войны.
Рим, превратившийся в большой город, принципиально отличался от полисов Эллады тем, что внешний фактор утратил свое значение. Колебания политической ситуации в соседних полисах уже не имело для Рима никакого значения. Поэтому предметом конкуренции стали должности и должностное право - lex data. Партии бьются за содержание преторских эдиктов. Причем не столько по части регулирования жизни в самом Риме, сколько в отношении остального населения империи. Власть в империи зарождалась уже не в римском сенате, а мощи легионов, ведущих войны на границах империи. Там же был и источник богатства, которое впервые подарил римлянам Цезарь - вместе с завоеванной Галлией. При Адриане право преторов издавать эдикты было подчинено должностным полномочиям, на чем аристократическое правотворчество закончилось и осталось только имперское право. Что, впрочем, не отменило гражданских войн, которые велись теперь не по поводу правовых институтов, а по поводу верховной власти.
В античном праве четко выделяется греческое право, которое формируется для каждого города, исходя из древних племенных мифов (Ликург, Драконт) и священных текстов, интерпретируемых затем различными политическими режимами. Римское право распространяется на обширную территорию, но все еще остается правом города-государства. Оно разделено на право граждан и право народов. В праве граждан субъектом является персона-гражданин. Право человека - это только право «тела». Раб или иностранец - вне полисного права. Они могут быть только объектом, но не субъектом права.
Из римского права нам интересен статус судьи, которые включен в корпорацию граждан, занятых государственными проблемами, а не обособлен от нее. Государственный деятель в Риме - это всегда юрист, полководец, управленец и финансист. Сегодняшнее размежевание элит на профессиональные корпорации оставляет единственным сплачивающим моментом остается закулисный сговор и коррупция. Или партийный сговор, который хорошо виден в русской истории как на примере КПСС, так и на примере «Единой России» в посткоммунистический период. На поверхности политики остается только имитация - чаще всего демократии, которая отрицает иные принципы правления, кроме народоправства, более всего приспособленного к имитациям.
Римское право - это «опытная наука единичных случаев, одухотворенная техника, а не абстрактное построение». В нем минимум общих понятий. Оно идет от жизни и определено волей того, кому доверено управление. Претор объявляет принципы своего правления в течение положенного ему года. Из эдиктов постепенно складывается сумма общих принципов, которые доказали свою продуктивность в привязке к конкретной и текущей римской истории. Каждый претор мог отвергать или принимать принципы права, заявленные его предшественником. Но в этом своеволии выделялось нечто общее, приемлемое для Рима в целом. В отличие от современных правовых систем, римское право оказывается динамичным.
«Все западное право несет на себе отпечаток будущего, все античное - отпечаток мгновения». При этом будущее Запада - это все более умозрительное соображение о будущем, которое никогда не наступит. Ставшее право оказывается препятствием для учета особенностей мгновения и общих тенденций, складывающих будущее. Рано или поздно такое препятствие будет сломано, и история начнется заново.
«Всякое право содержит в себе в отвлеченной форме картину мира своего автора, и всякая историческая картина мира содержит политико-экономическую тенденцию, которая зависит не от того, что думает в плане теории тот или этот человек, но от того, что на практике желает держащее в своих руках власть сословие, а тем самым - и законотворчество».
Эта мысль Шпенглера кажется вполне марксистской: право превращается в надстройку над социально-экономическими отношениями, где действуют реальные интересы, и где интересы правящего класса требуют оформления в правовых институтах. В действительности желание столь же нагружено «теорией», то и абстрактные рассуждения правоведов и фантазеров, помышляющих о благоустроении общества и государства. Желание и интерес могут разойтись весьма серьезно. Осознание реальности может оказаться ошибочным, и сиюминутное желание поддержать правовую систему или подстроить ее под текущий момент, может нанести катастрофический удар по интересам завтрашнего дня. Тенденция развития может быть угадана неверно, авторские заблуждения правотворцев могут уничтожить их самих. К чему и подходит современная европейская (и в частности - российская) система права.
Шпенглер пишет, что все законы - это партийно-политические акты. И на примере античного права предполагает наличие только двух направлений конструирования права - демократический (Солон, римские трибуны)и олигархический (Драконт, римские децемвиры). Вместе с тем, оба направления являются лишь партийными пристрастиями в рамках однотипного социума аристократической республики, где зыбкое равновесие поддерживалось между демосом и аристократией, причем демос становился опорой тирании, выражавшей также монархические тенденции. Тираны превращали беспрерывную конкуренцию античных «баронов», прекращали гражданскую войну, которая и в условиях тиранического правления лишь затихала, но не прекращалась.
Античное право - это право, которое строится на фоне беспрерывной гражданской войны, и поэтому экономический интерес имеет в греческом и римском праве подчиненное положение. Античность - это тотально политизированное время, включенность в политику всего правоспособного населения, вооруженного холодным оружием и готового пустить его в ход в любой момент. Это не борьба «классов» - олигархов и демоса. Это борьба партий, в которую демос мог быть включен. При этом партии - это не группы, созданные единством мировоззрения, а корпорации аристократов, борющихся за власть. Умиротворение этих тенденций всегда соответствовало монархическому началу, выраженному в Спарте двумя царями-соправителями, в Афинах и других греческих полисах - тиранами, пытавшимися заложить династическую традицию. Общая неудача в становлении монархии в Элладе была связана с конкуренцией полисов, в которой парадоксальным образом Спарта поддерживала демос против тиранов, и не смогла установить свою собственную монархию незыблемой, подчиняя ее эфорам - объединенной воле аристократии, поддерживающей вытекающий из ее сущности режим перманентной гражданской войны.
Рим, превратившийся в большой город, принципиально отличался от полисов Эллады тем, что внешний фактор утратил свое значение. Колебания политической ситуации в соседних полисах уже не имело для Рима никакого значения. Поэтому предметом конкуренции стали должности и должностное право - lex data. Партии бьются за содержание преторских эдиктов. Причем не столько по части регулирования жизни в самом Риме, сколько в отношении остального населения империи. Власть в империи зарождалась уже не в римском сенате, а мощи легионов, ведущих войны на границах империи. Там же был и источник богатства, которое впервые подарил римлянам Цезарь - вместе с завоеванной Галлией. При Адриане право преторов издавать эдикты было подчинено должностным полномочиям, на чем аристократическое правотворчество закончилось и осталось только имперское право. Что, впрочем, не отменило гражданских войн, которые велись теперь не по поводу правовых институтов, а по поводу верховной власти.