Сталин и Берия: взгляд из 80-х
Сталин был темой для политических бесед в школьной и студенческой среде. Каждый где-то что-то слышал. И шел обмен информацией, которая постепенно оседала в мозгах, создавая образ волевого, целеустремленного, но жестокого человека, за которым -слава индустриализации и Победы и жуткий шлейф репрессий и страха.
Мой дед Николай Антонович Бубнов большую часть жизни проработал военным журналистом, в войну - редактором фронтовой газеты. Он полушутя называл себя «служителем культа».
Когда развернулась перестройка, дед уже был слаб, после инсульта он плохо писал и не любил длинные беседы, к которым был склонен до болезни. Но прошлое он помнил хорошо. Когда я ему как-то сказал, что хотел бы подробнее узнать о деятельности Берия, дед заволновался, стал говорить резко, вспомнив что-то недоброе: «Его нужно забыть, вычеркнуть из истории. Это был страшный развратник! Построил себе целую усадьбу на Садовом кольце! Нет, нечего им интересоваться. Вот про Сталина говорить можно».
Сталина дед должен был бы боготворить. Его карьерный взлет был именно во времена Сталина. И из армии он был уволен с генеральской должности Хрущевым - в период массового сокращения офицерских должностей. «Кукурузника» он не мог уважать. Но и к Сталину относился двойственно.
Перестройка, видимо, сломала что-то в оценках деда. Как-то, готовясь к ремонту в его комнате, мы разгружали книжный шкаф в его комнате, и из глубины комода появился никогда не виданный мной портрет Сталина в раме. Не успел я удивиться, как дед резким движением оторвал картон от рамы и порвал его на несколько частей. Даже при том что в тот момент масса выплеснувшейся на страницы массовых изданий информации не позволяло мне испытывать какие-то симпатии к Сталину, я сожалел о поступке деда: утрачен раритет, важная примета времени.
Дед двойственно относился к Сталину. В бульварных беседах стариков, которые для него все были «молодежью», он нервничал, возмущался, что все валят на Сталина и забывают про коллективную ответственность. Главное: не вовремя начали разоблачение. Надо было сначала разобраться с хозяйственными проблемами, обеспечить жизнеспособность экономики. Но все же соглашался, что речь здесь не в «ошибках», а в преступлениях. Фигура Берии была для деда зловещей, ужасной и преступной. Ругательные эпитеты в адрес Сталина дед не признавал. Это оскорбляло его время.
Он говорил мне, что страна к войне готова не была. Его армия двинулась к границе за две-три недели до начала войны, а редакция его газеты выехала уже после начала боев. В Москве в первые дни войны царила полная неразбериха. Под Старой Руссой дед своими глазами видел, как в дым была превращена наш новенькая дивизия. Командиров, вышедших из боя, сразу расстреляли - разбираться не стали. Дед вспоминал, как шел через поле, устланное разлагающимися на жаре трупами, задыхаясь от запаха тлена. «За эти дни я пережил больше, чем за всю остальную войну», - говорил дед.
В одной из «огоньковских» статей я прочел дискуссию о сталинизме. Участники дискуссии предложили ответственность за «привычные безобразия» не на Сталина, а на обстоятельства, которые неизменно должны привести к издержкам при попытке их изжить. На каждом историческом этапе приходилось что-нибудь изживать и «расплачиваться». «Культ», можно сказать, при этом подходе был предопределен. Потому что «безобразия» происходили из гражданской войны: партийная «старая гвардия» в результате истончилась, а молодежь привыкла к военным методам. Плюс форсированная индустриализация и как следствие - разбавление рабочего класса выходцами из крестьянской среды, что ослабило «классовый авангард». Сталинизм победил ленинскую линию (НЭП), потому что «барометр» настроений в партии указывал на черзвычайщину.
НЭП, считали участники обсуждения, - это был выход правящей группировки вновь в пространство буржуазности, о которой мечтала партийная верхушка, а также наплодившаяся «золотая молодежь», многочисленные «дети лейтенанта Шмитта» и герои войн и экспроприаций, считавшие, что им положено за заслуги. НЭП становился источником свободных денег и вольного образа жизни. Сталинский выбор был в пользу аскетизма для подавляющего большинства, отсутствие каких-либо внешних разлагающих моментов, дозволяющих частный интерес и ослабление мобилизующего импульса.
Теперь-то ясно, что все это ерунда. Многие в жизни нашей страны - расплата за февральский и большевистский перевороты. Но очень много определялось и личных подходом руководителей государства и их ближайшего окружения.
Для чего была вся эта критика? Для обоснования нового выхода в буржуазность - частную жизнь частных людей, никак не связанных со своей страной и государством, отделенных от нее частным доходом, получаемым любыми средствами, а также произвольной растратой этих доходов в порядке реализации своих фантазий о «красивой жизни». «Барометр» настроений указывал на выбор в пользу нового «НЭПа» и отказа от «сталинизма». На самом деле никакого сталинизма в реалиях конца 80-х не просматривалось. Просматривался либо тупой коммунистический догматизм, либо тупая либеральная деградация общества. Реальная альтернатива тому и другому - обращение к традиции, русификация государства и общества. Ее коммунисты и либералы совместно стремились затоптать. И запустили Россию по большому историческому кругу - испытаний, трагедий и утрат.