девственно чистый протестантизм!
"О гонениях на православие в Прибалтийском крае в 50-70-х гг. XIX в. неоднократно писали протоиерей Н[иколай] Лейсман, Ю[рий] Самарин, М. П. Погодин и др. Но их статьи редко встречали понимание и сочувствие в правительстве и всегда вызывали поток «опровергающих» публикаций в немецко-лютеранском лагере, располагавшем многочисленными изданиями. Как правильно указывал протоиерей Николай Лейсман, «самыми жестокими и действенными мерами, к коим прибегал протестантизм в борьбе с православием, надлежит считать систематический экономический гнёт и побор повинностей в пользу лютеранской Церкви» [660]. Православные хозяева стали лишаться своих дворов и арендных участков, и при найме новых помещики-лютеране, пользуясь своими привилегиями, обычно заявляли, что им «русских не надо», имея в виду их вероисповедание. Из нескольких десятков приходов только в трех число православных хозяев немного увеличилось, в остальных - резко сократилось: в двух, где было по 26 православных хозяев, осталось в одном 6, в другом 4; во многих приходах их число уменьшилось с 30-40 до 12, 6 и даже до 1[661].
Повинности с православных в пользу лютеранской Церкви, как свидетельствовал протоиерей Николай Лейсман, взыскивали в некоторых уездах края вплоть до 1910 г. [662] Епархиальные власти неоднократно обращались по этому поводу в Санкт-Петербург, но все правительственные предписания «и даже высочайшие повеления по этому предмету оставались мертвою буквою в законе» [663]. Немецкие пасторы и помещики понимали, что «ничто так чувствительно не задевало новоправославных в этом крае, как повинности в пользу пасторов. Ничто так ярко ни представляло в глазах их бессилия правительственных распоряжений и бесплодности православия для быта их и душевного покоя, ничто так ни ставило их во внутренние противоречия с самими собою, как обязанность работать на пасторов, содержать кирки, кистеров, органистов, давать им дань от каждого прибытка и исполнять все это, несмотря на ясные повеления верховной власти, на уверения со стороны православных священников, на собственную веру в силу русского царя» [664]. Именно поэтому повинности с православных в пользу лютеранской Церкви продолжали настойчиво взыскиваться, оговаривались в контрактах при аренде участков как непременное условие получения земли во временное пользование. Народу старались доказать, что исповедовать православие чрезвычайно невыгодно. Православие ругали не только в кирках, называли «идолопоклонством и язычеством», священников именовали «ложными пророками», «грубыми мужиками» и т. д. Только протоиерей Николай Лейсман привел в качестве примера 50 дел[665] с жалобами на пасторов, особо рьяных обличителей православия, по которым состоялись судебные разбирательства.
Православие поносили и в печатных изданиях, и в официальных документах. Так, например, в 60-е гг. пастор Дейбнер издал историю для латышей, где православие названо «глупою солью», иконопочитание - «суеверием», возникшим из обмана священников, и т. п. [666] Орднунгсрихтер в официальной бумаге запрещал лютеранам посещать православные церкви, поскольку, как он выразился, православное богослужение «составляет недостойное, противонравственное развлечение» [667]. Хозяевам-лютеранам наказывалось не принимать на работу православных из другого прихода под угрозой 10-рублевого штрафа. Желающим принять православие лютеранские форминдеры мазали лоб дегтем, издеваясь над таинством миропомазания[668], а принявших православие обличали: «Что ты теперь за человек! Крест теперь у тебя, как у пса, на шее» или укоряли за то, что «ходил собачью веру искать»."
источник
Послесловие: когда теперь рьяно возмущаются русификацией в Прибалтике в XIX веке, забывают, а точнее, не хотят замечать, что русификация вытесняла вовсе не эстонскую культуру и эстонский язык, а как раз немецкую культуру и немецкий язык. О том, чтобы эстонский язык имел какой-либо статус, даже и речи быть не могло. Немецкое прибалтийское дворянство чувствовало там себя полнейшими хозяевами. И у этих немецких прибалтийских дворян было очень сильное лобби в Петербурге, именно поэтому православным проповедникам (господствующему исповеданию!) всё давалось с таким большим трудом. Но теперь Эстония на полном ходу мчится в светлое европейское будущее, где главная страна - Германия, так что картинное возмущение «русскими зверствами» де-факто является идеологической необходимостью.
Повинности с православных в пользу лютеранской Церкви, как свидетельствовал протоиерей Николай Лейсман, взыскивали в некоторых уездах края вплоть до 1910 г. [662] Епархиальные власти неоднократно обращались по этому поводу в Санкт-Петербург, но все правительственные предписания «и даже высочайшие повеления по этому предмету оставались мертвою буквою в законе» [663]. Немецкие пасторы и помещики понимали, что «ничто так чувствительно не задевало новоправославных в этом крае, как повинности в пользу пасторов. Ничто так ярко ни представляло в глазах их бессилия правительственных распоряжений и бесплодности православия для быта их и душевного покоя, ничто так ни ставило их во внутренние противоречия с самими собою, как обязанность работать на пасторов, содержать кирки, кистеров, органистов, давать им дань от каждого прибытка и исполнять все это, несмотря на ясные повеления верховной власти, на уверения со стороны православных священников, на собственную веру в силу русского царя» [664]. Именно поэтому повинности с православных в пользу лютеранской Церкви продолжали настойчиво взыскиваться, оговаривались в контрактах при аренде участков как непременное условие получения земли во временное пользование. Народу старались доказать, что исповедовать православие чрезвычайно невыгодно. Православие ругали не только в кирках, называли «идолопоклонством и язычеством», священников именовали «ложными пророками», «грубыми мужиками» и т. д. Только протоиерей Николай Лейсман привел в качестве примера 50 дел[665] с жалобами на пасторов, особо рьяных обличителей православия, по которым состоялись судебные разбирательства.
Православие поносили и в печатных изданиях, и в официальных документах. Так, например, в 60-е гг. пастор Дейбнер издал историю для латышей, где православие названо «глупою солью», иконопочитание - «суеверием», возникшим из обмана священников, и т. п. [666] Орднунгсрихтер в официальной бумаге запрещал лютеранам посещать православные церкви, поскольку, как он выразился, православное богослужение «составляет недостойное, противонравственное развлечение» [667]. Хозяевам-лютеранам наказывалось не принимать на работу православных из другого прихода под угрозой 10-рублевого штрафа. Желающим принять православие лютеранские форминдеры мазали лоб дегтем, издеваясь над таинством миропомазания[668], а принявших православие обличали: «Что ты теперь за человек! Крест теперь у тебя, как у пса, на шее» или укоряли за то, что «ходил собачью веру искать»."
источник
Послесловие: когда теперь рьяно возмущаются русификацией в Прибалтике в XIX веке, забывают, а точнее, не хотят замечать, что русификация вытесняла вовсе не эстонскую культуру и эстонский язык, а как раз немецкую культуру и немецкий язык. О том, чтобы эстонский язык имел какой-либо статус, даже и речи быть не могло. Немецкое прибалтийское дворянство чувствовало там себя полнейшими хозяевами. И у этих немецких прибалтийских дворян было очень сильное лобби в Петербурге, именно поэтому православным проповедникам (господствующему исповеданию!) всё давалось с таким большим трудом. Но теперь Эстония на полном ходу мчится в светлое европейское будущее, где главная страна - Германия, так что картинное возмущение «русскими зверствами» де-факто является идеологической необходимостью.