"MIROIRS"
Встреча с Жаном-Кристофом Спинози - это встреча со страстью к музыке, которую Жан-Кристоф распространяет и которой делится. Начиная с 2008 года, он не выпускал дисков и на этот раз совместное издание ансамбля «Матеус» и меццо-сопрано Малены Эрнман под эгидой Deutsche Grammophon стало идеальным поводом для изменения положения. Вместе с Жаном-Кристофом мы говорим об альбоме «Miroirs», отмеченном вдохновением, выразившемся в медленном ритме; о концепции Жана-Кристофа в руководстве оркестром и записи, его музыкальных встречах и его верности теме «Орландо», которую, однако, он всегда с энтузиазмом отвергает.
Tutti-magazine : «Miroirs» («Зеркальные отражения») -- это первый альбом, записанный вами под лейблом Deutsche Grammophon. Долгое время вы записывали альбомы в звукозаписывающей компании Naïve. Как прошел переход из одной компании в другую?
Jean-Christophe Spinosi: Много лет назад мы подписали эксклюзивный контракт с «Naïve». И во время подписания я находил эту исключительность обоснованной, равно как и выгодной. Что касается этого диска, то в течение нескольких лет все изменилось, и эксклюзивность мне больше не подходила, к тому же, в соответствии с этим контрактом, я должен был отказаться от некоторых проектов, которые мне были интересны. По моей просьбе, вместе с ансамблем «Матеус», мы полюбовно разошлись с «Naïve», расторгнув контракт, что было встречено «Naïve» с пониманием. «Deutsche Grammophon» также десять лет назад, после подписания нами контракта с «Naïve», предлагал нам свой эксклюзивный контракт. Этот лейбл никогда не переставал нас терять из виду и предложил нам проекты, которые нас заинтересовали. Ничто не помешает нам по-прежнему записываться с «Naïve», даже если цель не будет мне до конца ясна. Я должен уточнить, что этот новый контракта не является эксклюзивным и не связывает нас только одним диском, то, чего можно было бы ожидать и что совсем не так. И подтверждением этому служит другая запись, которую мы уже осуществили с Deutsche Grammophon и даже еще до записи Miroirs, которая выйдет в свет в 2014 г. (Речь идет о вышедшем в сентябре 2014 г. альбоме под названием «Lucifer», с произведениями Гийома Коннесона (Guillaume Conneson), в исполнении филармонического оркестра Монте-Карло под управлением Жана-Кристофа Спинози: http://www.radioclassique.fr/lactu-du-classique/actualites/actualites-detail/connesson-compositeur-en-diable.html -- прим. пер.)
В период между альбомом «La Fida Ninfa», выпущенным Naïve в 2008 г., и «Miroirs», вышедшим 28 октября 2013 г. в Deutsche Grammophon, вы не записали ни одного диска. Есть ли этому объяснение?
Все более и более я нуждался в своих собственных проектах. Я всегда вкладываю в мои диски всю душу, но в итоге я пришел к тому, что мне захотелось делать вещи по-другому, записывать иначе. Я должен сознаться в том, что очень не люблю записывать в условиях, отличных от условий концерта. Кроме того, запись - это фиксация своих идей, а мои идеи быстро развиваются. Пока я записываю, я должен изменить в форме игры то, что первоначально было правилом для меня. Нахождение темы помогает мне не испытывать разочарования до конца процесса записи. Пока я записываю, я не хочу никаких ограничений. Либо я записываю то, что я хочу и как я хочу, либо я этого совсем не записываю.
Слушаете ли вы свои диски?
Думаю, что, как и многие музыканты, я в основном слушаю свои диски в момент их выхода, поскольку люди говорят о них со мною. Потом я о них забываю. Диск чем-то напоминает фотоальбом. Если его слишком долго рассматривают, то потом им перестают пользоваться. Но когда его находят спустя несколько лет после просмотра, то появляются очень хорошие моменты. Если какой-нибудь диск не слушать в течение пяти лет, то можно снова оказаться погруженным в обстановку его записи и атмосферу концертов, которые следовали за ним в тот же период. Такой же эффект производит на меня любой из моих дисков, когда его совершенно непредвиденно пускают на радио. Время равным образом дает иную точку зрения, и лично я лучше воспринимаю критику моей работы спустя время, чем по горячим следам.
В «Miroirs» выражено особенное вдохновение, просветленное, иногда сокровенное, которое заставляет думать о, своего рода, выдержанности. Что вы об этом думаете?
Выдержанность, бесспорно, приносит отдачу и помогает нам, прежде всего, сосредоточиться на важном, на сути вещей. Кроме того, играя и дирижируя в течение длительного времени, я заметил, что то, что требует наибольшей отдачи от музыкантов, и то, что приводит к наиболее сильным моментам в игре - это медленный темп, такой, как например, на концертах. Когда я прослушиваю свои собственные записи, я прихожу к тому, что многое изменил бы в своем подходе к быстрому темпу в пользу медленного. Асвоему подходу иямные движенияжения или в огое изменил бы в своем подходето, требует наибольшей энергии у музыкантов Как если бы самая важная энергия сверх глубины и синтеза, которые вкладываются в этот ритм или в нюансы piano, принесла им особую непрерывность. Это чувство, разумеется, находится в основе восприятия. Кроме того, это является истоком программы альбома “Miroirs”.
Получается, что вклад в энергию в медленном темпе превалирует над тем, что развернут в быстром ритме…
В allegro molto, presto или fortissimo вся энергия выходит. Когда музыкант играет forte, это похоже на то, как издают крик радости, как ударяют по столу, или как впадают в дикую ярость, что оказывает благотворное влияние. Пребывание в сдержанности и напряжении от медленного ритма, от очень долгой фразы, заставляет больше открывать. Эта накопленная энергия и есть в “Miroirs”.
В «Miroirs» ансамбль меняет форму от камерного состава до размера симфонического оркестра. Как Вам удалось сохранить требуемое напряжение в ходе таких изменений?
Процесс записи - это особая ситуация, когда все закрыто в студии, в которой записывают фрагмент за фрагментом. Возьмем, к примеру, «Adagio для струнных» Барбера: музыканты созваны в данный момент, и мы входим в студию, как в камеру, из которой мы не выйдем до тех пор, показ не закончится процесс записи. С одной стороны, эта камера окружает Adagio Барбера и создает чувство близости, которое нам необходимо, с другой стороны, я уверен, что одна сессия в студии предоставляет необходимое время для создания всей истории, которая укрепляет нашу работу. Нужно еще сказать, что мы играли это произведение в течение пятнадцати лет и, со своей стороны, добавлю, что я дирижировал ее с другими оркестрами. Запись в этом случае - это результат тех концертов, которые мы давали до того. Некоторые музыканты столь же долго находятся в ансамбле «Matheus». Наша встреча для записи альбома возникла как продолжение некоего отношения, которое существует. Вместе со мною, и я это видел, процесс записи был для них моментом большого напряжения. Но я наблюдал за тем, что это напряжение было художественным и играло роль вдохновения. Составление плана записи равны образом важно. Я думаю, что это создало бы проблему, если бы записывали, например, одну часть из «Камерной симфонии» Шостаковича, одну - из Баха и произведение Николя Бакри в одном и том же сеансе. Программа «Miroirs» продумана. Мы не записывали увертюру из оперы «Сорока-воровка» Россини после Иоганна Кристофа Баха! Каждая работа записана такой, какая она есть, и когда мы касались другого фрагмента в другую сессию записи, мы оставались, несмотря ни на что, в рамках того же сюжета и тех же красок.
Меццо-сопрано Малена Эрнман - голос «Miroirs». Что бы вы могли сказать о вашем сотрудничестве с этой певицей?
Не так много певцов этого круга, которые понимали бы, что такое оркестровый музыкант. Малена Эрнман не имеет ничего общего с образом оперной дивы в старом понимании, это великая певица абсолютно своего времени. Когда мы вместе работаем, она - музыкант среди музыкантов. Это позволяет установить достаточно серьезный человеческий контакт в контексте записи, и без того несущей столь сильное напряжение и концентрацию. То доверие друг к другу, которое установлено, равно как и привязанность, безусловно, обогащают это сотрудничество. Малена -- женщина, немного сдержанная в жизни, но когда она начинает петь, или даже говорить о музыке, тогда в свои права вступает страсть, и она может превратиться на сцене в настоящего вепря, который ничего не боится. Таковы два лица ее личности, совершенно разные, и на сцене она совершенно меняется. Мы познакомились в октябре 2011 в Вене на «Ксерксе» Генделя. Эта новая постановка была осуществлена Адрианом Ноблем, и я был поражен той ее полной отдачей роли, на которую только была способна Малена. Она добивалась эмоциональной отдачи невероятным образом. Когда мы разговаривали, она рассказала, что равным образом серьезно занимается поп-музыкой, получая от этого удовольствие. Малена хранит в себе ту же фантазию. Для программы «Miroirs» мы прошли от музыки XVII века до современной музыки, и мне показалась, что именно она - та самая певица, которая способна сохранить в себе то же напряжение замысла, и ту же искренность, протекающую во времени. Малена - это идеальный интерпретатор для такого рода проектов.
Lamento op. 81, которое мы заказали Николя Бакри, исполнено на старых инструментах и новыми смычками. Что это приносит в плане звука?
В «Miroirs» произведения Иоганна Кристофа и Иоганна Себастьяна Баха исполнены на барочных инструментах с низким строем в диапазоне 415 Hz, а современные произведения Барбера и Шостаковича - на современных инструментах в высоком строе в диапазоне 440. Композиция Николя Бакри - это заказ, исполненный на материале Lamento Иоганна Кристофа Баха, рассматриваемого в современном стиле. Мы создали его десять лет назад, и мы играли его, пробуя иногда на барочных, а иногда на современных инструментах. Один раз мы попробовали сыграть на современных инструментах барочными смычками. Для записи «Miroirs» мы оказались на перекрестке эпох, и я нашел, что это хорошо работает. Lamento op. 81 Николя Бакри записан таким образом в низком строе на барочных инструментах с современными смычками. И хотя это самое позднее произведение из всего диска, оно служит в этой программе связующей нитью, объединяющей барочную и современную музыку. Если бы я все записал на старинных инструментах, то звук казался бы несколько тяжеловесным и слишком насыщенным вибрато, но, тем не менее, это выглядело бы как любопытный опыт для старинных инструментов. Если бы, наоборот, мы использовали современные инструменты, то тогда бы звук показался очень мрачным и мало вибрирующим. Я думаю, что этот инструментальный монтаж -- наиболее удачная идея… В общей сложности, я думаю, что очень важно продолжать экспериментировать, поскольку для любого т.н. «ученого» репертуара сложно найти оптимальное исполнение. Я думаю, что для экспериментирования с такой музыкой требуется больше времени. В данном случае, не стоит сомневаться в том, чтобы воспользоваться таким случаем!
Вы разговаривали об этом с Николя Бакри?
Да, я предупредил его о том, что мы будем записывать Lamento в низком строе и исполнять по-своему. Он отнесся с пониманием к нашей игре на старинных инструментах. Когда я заказывал ему эту вещь, я сказал ему, что пока не знаю, на каких инструментах она будет исполняться. И тогда он ответил, что к его произведению вполне подойдет исполнение в том, и другом строе. Короче, он не ужаснулся, когда я ему об этом заявил.
"Miroirs": https://cloud.mail.ru/1176B6C734094743BC438FD024869C81
Tutti-magazine : «Miroirs» («Зеркальные отражения») -- это первый альбом, записанный вами под лейблом Deutsche Grammophon. Долгое время вы записывали альбомы в звукозаписывающей компании Naïve. Как прошел переход из одной компании в другую?
Jean-Christophe Spinosi: Много лет назад мы подписали эксклюзивный контракт с «Naïve». И во время подписания я находил эту исключительность обоснованной, равно как и выгодной. Что касается этого диска, то в течение нескольких лет все изменилось, и эксклюзивность мне больше не подходила, к тому же, в соответствии с этим контрактом, я должен был отказаться от некоторых проектов, которые мне были интересны. По моей просьбе, вместе с ансамблем «Матеус», мы полюбовно разошлись с «Naïve», расторгнув контракт, что было встречено «Naïve» с пониманием. «Deutsche Grammophon» также десять лет назад, после подписания нами контракта с «Naïve», предлагал нам свой эксклюзивный контракт. Этот лейбл никогда не переставал нас терять из виду и предложил нам проекты, которые нас заинтересовали. Ничто не помешает нам по-прежнему записываться с «Naïve», даже если цель не будет мне до конца ясна. Я должен уточнить, что этот новый контракта не является эксклюзивным и не связывает нас только одним диском, то, чего можно было бы ожидать и что совсем не так. И подтверждением этому служит другая запись, которую мы уже осуществили с Deutsche Grammophon и даже еще до записи Miroirs, которая выйдет в свет в 2014 г. (Речь идет о вышедшем в сентябре 2014 г. альбоме под названием «Lucifer», с произведениями Гийома Коннесона (Guillaume Conneson), в исполнении филармонического оркестра Монте-Карло под управлением Жана-Кристофа Спинози: http://www.radioclassique.fr/lactu-du-classique/actualites/actualites-detail/connesson-compositeur-en-diable.html -- прим. пер.)
В период между альбомом «La Fida Ninfa», выпущенным Naïve в 2008 г., и «Miroirs», вышедшим 28 октября 2013 г. в Deutsche Grammophon, вы не записали ни одного диска. Есть ли этому объяснение?
Все более и более я нуждался в своих собственных проектах. Я всегда вкладываю в мои диски всю душу, но в итоге я пришел к тому, что мне захотелось делать вещи по-другому, записывать иначе. Я должен сознаться в том, что очень не люблю записывать в условиях, отличных от условий концерта. Кроме того, запись - это фиксация своих идей, а мои идеи быстро развиваются. Пока я записываю, я должен изменить в форме игры то, что первоначально было правилом для меня. Нахождение темы помогает мне не испытывать разочарования до конца процесса записи. Пока я записываю, я не хочу никаких ограничений. Либо я записываю то, что я хочу и как я хочу, либо я этого совсем не записываю.
Слушаете ли вы свои диски?
Думаю, что, как и многие музыканты, я в основном слушаю свои диски в момент их выхода, поскольку люди говорят о них со мною. Потом я о них забываю. Диск чем-то напоминает фотоальбом. Если его слишком долго рассматривают, то потом им перестают пользоваться. Но когда его находят спустя несколько лет после просмотра, то появляются очень хорошие моменты. Если какой-нибудь диск не слушать в течение пяти лет, то можно снова оказаться погруженным в обстановку его записи и атмосферу концертов, которые следовали за ним в тот же период. Такой же эффект производит на меня любой из моих дисков, когда его совершенно непредвиденно пускают на радио. Время равным образом дает иную точку зрения, и лично я лучше воспринимаю критику моей работы спустя время, чем по горячим следам.
В «Miroirs» выражено особенное вдохновение, просветленное, иногда сокровенное, которое заставляет думать о, своего рода, выдержанности. Что вы об этом думаете?
Выдержанность, бесспорно, приносит отдачу и помогает нам, прежде всего, сосредоточиться на важном, на сути вещей. Кроме того, играя и дирижируя в течение длительного времени, я заметил, что то, что требует наибольшей отдачи от музыкантов, и то, что приводит к наиболее сильным моментам в игре - это медленный темп, такой, как например, на концертах. Когда я прослушиваю свои собственные записи, я прихожу к тому, что многое изменил бы в своем подходе к быстрому темпу в пользу медленного. Асвоему подходу иямные движенияжения или в огое изменил бы в своем подходето, требует наибольшей энергии у музыкантов Как если бы самая важная энергия сверх глубины и синтеза, которые вкладываются в этот ритм или в нюансы piano, принесла им особую непрерывность. Это чувство, разумеется, находится в основе восприятия. Кроме того, это является истоком программы альбома “Miroirs”.
Получается, что вклад в энергию в медленном темпе превалирует над тем, что развернут в быстром ритме…
В allegro molto, presto или fortissimo вся энергия выходит. Когда музыкант играет forte, это похоже на то, как издают крик радости, как ударяют по столу, или как впадают в дикую ярость, что оказывает благотворное влияние. Пребывание в сдержанности и напряжении от медленного ритма, от очень долгой фразы, заставляет больше открывать. Эта накопленная энергия и есть в “Miroirs”.
В «Miroirs» ансамбль меняет форму от камерного состава до размера симфонического оркестра. Как Вам удалось сохранить требуемое напряжение в ходе таких изменений?
Процесс записи - это особая ситуация, когда все закрыто в студии, в которой записывают фрагмент за фрагментом. Возьмем, к примеру, «Adagio для струнных» Барбера: музыканты созваны в данный момент, и мы входим в студию, как в камеру, из которой мы не выйдем до тех пор, показ не закончится процесс записи. С одной стороны, эта камера окружает Adagio Барбера и создает чувство близости, которое нам необходимо, с другой стороны, я уверен, что одна сессия в студии предоставляет необходимое время для создания всей истории, которая укрепляет нашу работу. Нужно еще сказать, что мы играли это произведение в течение пятнадцати лет и, со своей стороны, добавлю, что я дирижировал ее с другими оркестрами. Запись в этом случае - это результат тех концертов, которые мы давали до того. Некоторые музыканты столь же долго находятся в ансамбле «Matheus». Наша встреча для записи альбома возникла как продолжение некоего отношения, которое существует. Вместе со мною, и я это видел, процесс записи был для них моментом большого напряжения. Но я наблюдал за тем, что это напряжение было художественным и играло роль вдохновения. Составление плана записи равны образом важно. Я думаю, что это создало бы проблему, если бы записывали, например, одну часть из «Камерной симфонии» Шостаковича, одну - из Баха и произведение Николя Бакри в одном и том же сеансе. Программа «Miroirs» продумана. Мы не записывали увертюру из оперы «Сорока-воровка» Россини после Иоганна Кристофа Баха! Каждая работа записана такой, какая она есть, и когда мы касались другого фрагмента в другую сессию записи, мы оставались, несмотря ни на что, в рамках того же сюжета и тех же красок.
Меццо-сопрано Малена Эрнман - голос «Miroirs». Что бы вы могли сказать о вашем сотрудничестве с этой певицей?
Не так много певцов этого круга, которые понимали бы, что такое оркестровый музыкант. Малена Эрнман не имеет ничего общего с образом оперной дивы в старом понимании, это великая певица абсолютно своего времени. Когда мы вместе работаем, она - музыкант среди музыкантов. Это позволяет установить достаточно серьезный человеческий контакт в контексте записи, и без того несущей столь сильное напряжение и концентрацию. То доверие друг к другу, которое установлено, равно как и привязанность, безусловно, обогащают это сотрудничество. Малена -- женщина, немного сдержанная в жизни, но когда она начинает петь, или даже говорить о музыке, тогда в свои права вступает страсть, и она может превратиться на сцене в настоящего вепря, который ничего не боится. Таковы два лица ее личности, совершенно разные, и на сцене она совершенно меняется. Мы познакомились в октябре 2011 в Вене на «Ксерксе» Генделя. Эта новая постановка была осуществлена Адрианом Ноблем, и я был поражен той ее полной отдачей роли, на которую только была способна Малена. Она добивалась эмоциональной отдачи невероятным образом. Когда мы разговаривали, она рассказала, что равным образом серьезно занимается поп-музыкой, получая от этого удовольствие. Малена хранит в себе ту же фантазию. Для программы «Miroirs» мы прошли от музыки XVII века до современной музыки, и мне показалась, что именно она - та самая певица, которая способна сохранить в себе то же напряжение замысла, и ту же искренность, протекающую во времени. Малена - это идеальный интерпретатор для такого рода проектов.
Lamento op. 81, которое мы заказали Николя Бакри, исполнено на старых инструментах и новыми смычками. Что это приносит в плане звука?
В «Miroirs» произведения Иоганна Кристофа и Иоганна Себастьяна Баха исполнены на барочных инструментах с низким строем в диапазоне 415 Hz, а современные произведения Барбера и Шостаковича - на современных инструментах в высоком строе в диапазоне 440. Композиция Николя Бакри - это заказ, исполненный на материале Lamento Иоганна Кристофа Баха, рассматриваемого в современном стиле. Мы создали его десять лет назад, и мы играли его, пробуя иногда на барочных, а иногда на современных инструментах. Один раз мы попробовали сыграть на современных инструментах барочными смычками. Для записи «Miroirs» мы оказались на перекрестке эпох, и я нашел, что это хорошо работает. Lamento op. 81 Николя Бакри записан таким образом в низком строе на барочных инструментах с современными смычками. И хотя это самое позднее произведение из всего диска, оно служит в этой программе связующей нитью, объединяющей барочную и современную музыку. Если бы я все записал на старинных инструментах, то звук казался бы несколько тяжеловесным и слишком насыщенным вибрато, но, тем не менее, это выглядело бы как любопытный опыт для старинных инструментов. Если бы, наоборот, мы использовали современные инструменты, то тогда бы звук показался очень мрачным и мало вибрирующим. Я думаю, что этот инструментальный монтаж -- наиболее удачная идея… В общей сложности, я думаю, что очень важно продолжать экспериментировать, поскольку для любого т.н. «ученого» репертуара сложно найти оптимальное исполнение. Я думаю, что для экспериментирования с такой музыкой требуется больше времени. В данном случае, не стоит сомневаться в том, чтобы воспользоваться таким случаем!
Вы разговаривали об этом с Николя Бакри?
Да, я предупредил его о том, что мы будем записывать Lamento в низком строе и исполнять по-своему. Он отнесся с пониманием к нашей игре на старинных инструментах. Когда я заказывал ему эту вещь, я сказал ему, что пока не знаю, на каких инструментах она будет исполняться. И тогда он ответил, что к его произведению вполне подойдет исполнение в том, и другом строе. Короче, он не ужаснулся, когда я ему об этом заявил.
"Miroirs": https://cloud.mail.ru/1176B6C734094743BC438FD024869C81