Признание народа
Признание народа
К завтрашнему уроку надо было придумать стихотворение про лес.
На это задание была дана неделя, но разве можно ожидать, что вдохновение равномерно размажется по календарю? В общем, оно так и не пришло, но выбора уже не было: надо через «не могу».
Что можно сказать про лес? Множество ли это деревьев или, скорее, единая сущность, живой организм? Возможно, и то, и другое? Как передать этот дуализм? Каков будет вектор повествования? Предположим даже, что мы достаточно быстро определимся с этим моментом. Но следом неизбежно возникнет вопрос подачи. Что делает стихотворение стихотворением? Рифма. Размер. Конечно, это всё условности, но они неизбежны, когда мы говорим о третьем классе школы.
Вульгарен Фет. Неактуален Тютчев. Они по-детски наивны. Нельзя равняться на них, как вероятно сделают остальные. Никчёмные подражатели, серая масса. Давайте ещё «хвоя-моя», «лес-залез» - о чём мы вообще говорим. Чего смеяться?
Футуризм? Уместен ли он здесь? Русский слог переболел «лесенками» и прочей неуместной революционной рваниной. Идут двенадцать сосен? Не остроумно. Пародия должна быть забавной, а не нелепой.
Обращаться к классикам - тщетно и смешно. Не написать уже лучше Пушкина, он все ямбы и хореи исходил, как учёный кот. Участь Кюхли представлялась недопустимо зазорной нелепицей.
Не улыбалась и изнасилованная современной молодежью мода на хокку. Да, это было бы несложно: всего лишь 5-7-5, но смысл? В конечном итоге было принято решение немножко «отпустить себя». Развеяться. Сходить с ребятами в футбол. Может, там просветлеет.
Начали не по алфавиту, а чёрт его знает как. По успеваемости, что ли? В общем, вызвали третьим - это немного обидно, хотелось выступать в самом конце, чтобы перевернуть всё с ног на голову, дать понять: вот оно! дальнейшие тщания бессмысленны. Конечно, такое нужно в конце. Обесценены будут труды стольких людей, идущих следом. Никто уже просто не будет слушать, живя послевкусием шедевра. Стёрты будут из памяти поколений имена остальных. Ну да такова судьба.
- Читайте, Орешкин, - сказала она.
И над головами полился уверенный голос:
- Всё, что можно, про лес уже написали. И в рифму, и не в рифму. Поэтому моё стихотворение - это звук тишины, который наступает после падения одинокого дерева. Вслушайтесь!
Десять секунд отделяли его от двойки. Десять секунд, которые все (кроме тех, кто в этот день болел) запомнили на всю жизнь.