Песнь о Ленине.
Продолжаю знакомить читателей с главами романа "Сага о кассире"
Ключ бьет по замку. В «глазок» вставляется глаз. Лязгает «кормушка».
- Матрасы вверх!
Начался тюремный будень.
Тетрадный лист с «Распорядком дня», написанным тобой на линованной бумаге пером одиннадцатый номер, и долго-долго висевший немым укором над твоей ласковой кроватью - не забыл?
После подъема, что? Правильно - оправка.
Дристалище, оно же верзошник - место в тюрьме знатное. Вгоняют по двадцать - по количеству токовищ. Процедура с регламентом. Не засидишься.
Перед тем, как войти каждый получает несколько кусков нарезанной бумаги. Что это было когда-то, что за буквы на листочке, шириной в три пальца? Какая разница?
Нет. Стоп. Разница есть:
«Развитие партии большевиков, которая является ныне правительственной партией в России, особенно наглядно показывает, в чем состоит переживаемый нами и составляющий своеобразие настоящего политического момента ……».
Выхватываю листок у соседа: «… бывшее веками органом угнетения и ограбления народа, оставило нам в наследство величайшую ненависть и недоверие масс ко всему государственному, Преодолеть это - очень трудная задача, подсильная только Советской власти …»
Нет, я не могу ошибиться: «…компромисс состоит в отказе Советской власти от принципа бесплатного вступления в кооператив…»
Да, так и есть: Ленин. И это абсолютно точно - «Очередные задачи советской власти».
Боже мой! Какая встреча! Вот уж никак не ожидал здесь и сейчас прикоснуться к нетленному произведению. Что происходит? Как ЭТО могло найти ТАКОЕ применение?
Что делать с этими осколками ленинского наследия еще не знаю, но…
Вот она возникла, ожила и уже почти созрела - идея, которая овладевая массами, как учил нас Карл Маркс, становится материальной силой.
Долблюсь.
- Чего тебе?
- К замполиту запиши.
- Чего?
- На прием по личным к замполиту…
- К кому?
- К замполиту.
Молчание.
Не часто такое.
Бряк. Бряк.
Дверь открылась.
- Свинцов! На выход!
Выхожу.
- Руки за спину.
Они и так за спиной. Уже привычка. Потом отвыкать придется. Если придется.
Через двор - в штаб.
Второй этаж. Дверь в дерматине.
- Лицом к стене.
Легкий скрип дверных шарниров.
- Доставлен.
Захожу.
Большой, казенный до портрета задумчивого Ильича, кабинет.
За столом полный, чуть тронутый сединой майор. Скучающий взгляд осветил меня, как пограничный прожектор мелкую щепку в охраняемом море. Мешки под глазами.
- Что у тебя?
- Я к вам за советом.
Брови немного дернулись, глаза, только что опущенные в какую-то бумагу, поднялись. Запев произвел впечатление. Видимо за советами сюда обращаются не часто.
- И?
- Не знаю, как надо реагировать, гражданин майор.
На стол ложится лоскут ленинского наследия.
- Вот это - часть произведения Владимира Ильича Ленина, которое растерзанное на клочки, выдается здесь контингенту для подтирки задниц.
На стол ложится второй кусок. Третий.
Лица не вижу.
Вижу редкие волосы на макушке головы, склоненной над принесенной мною коммунистической литературой.
Время идет.
Молчит. Капли пота постепенно проступают между почти бесцветными редкими волосиками, они становятся больше и больше.
Понятно: не знал. Но осознает.
Голова, наконец, поднимается. В глазах тоска собаки у сгоревшей будки, в уголках притаился ужас.
Но это - мгновенье. Взгляд меняется: что-то зашевелилось в этой голове, гражданин начальник лихорадочно ищет спасительные варианты.
- Вы (уже - ВЫ!) когда ЭТО (а как еще назовешь данный предмет двойного назначения) получили?
- Вчера утром.
Один путь к отступлению я ему ровненько обрезал: прошло больше суток. За это время партийной литературы выдали не на одну сотню арестантских жоп. Неиспользованные по второму, непредусмотренному автором, назначению произведения Ильича расползлась. Уже никак не соберешь. Да и с письмом на волю могло уйти. Дежурные охранники часто в почтальонов играют - на табачок зарабатывают.
Голова гражданина начальника продолжает потеть - мысль работает.
Стих.
Самое время немного усугубить.
- Это извлечения из четвертого, полного собрания сочинений…
Майор поежился.
Как наяву вижу письмо в городской комитет КПСС: « В то время, как весь советский народ в едином порыве стремится к коммунизму… систематически используются произведения Ильича для...
гнусное и грязное глумление…
преступление…
нет прощения…»
Встретился с майором глазами и понял, что мы с ним мысленно читаем один и тоже текст.
Начальник сглотнул. Приготовился к монологу.
- Понимаете… Да вы садитесь.
- Еще насижусь.
К тому же и садиться-то не на что. Не предусмотрен здесь такой сервис.
- Поймите, городская библиотека списанные книги нам прислала…
- Понимаю.
Глаза мои нашли портрет, многократно за последние два дня вымазанного говном, классика. Он, я подумал - не понял бы.
А, кому он нас завещал, те - точно не поймут.
И этой точкой зрения, похоже, был согласен и гражданин майор. Вид у него был согласный.
Мысль о том, что я жалею этого уже совсем немолодого мужика - пришла ко мне сразу, как только я увидел пришибленную случаем собачатину в его глазах, и не отпускала.
Он, лично, мне ничего ни плохого, ни хорошего не сделал. И сделать не мог. Хотя…
Он - часть того глухого зла, что разверзло землю подо мной. Я здесь оказался точно так же, как и Владимир Ильич - бибколлектор советской жизни по ошибке списал меня в утиль.
- У вас есть просьбы?
А что ты можешь? По сути - ничего. Винтик ты, плохо смазанный.
Но попросить надо. Иначе, зачем приходил?
- Кодекс нужен, уголовно-процессуальный.
- Будет.
- С комментариями…
- Конечно!
Обратно я шел подмурлыкивая:
«Ленин всегда живой,
Ленин всегда с тобой
В горе, в надежде и радости...»
Небольшие это радости, надо признаться.
Ключ бьет по замку. В «глазок» вставляется глаз. Лязгает «кормушка».
- Матрасы вверх!
Начался тюремный будень.
Тетрадный лист с «Распорядком дня», написанным тобой на линованной бумаге пером одиннадцатый номер, и долго-долго висевший немым укором над твоей ласковой кроватью - не забыл?
После подъема, что? Правильно - оправка.
Дристалище, оно же верзошник - место в тюрьме знатное. Вгоняют по двадцать - по количеству токовищ. Процедура с регламентом. Не засидишься.
Перед тем, как войти каждый получает несколько кусков нарезанной бумаги. Что это было когда-то, что за буквы на листочке, шириной в три пальца? Какая разница?
Нет. Стоп. Разница есть:
«Развитие партии большевиков, которая является ныне правительственной партией в России, особенно наглядно показывает, в чем состоит переживаемый нами и составляющий своеобразие настоящего политического момента ……».
Выхватываю листок у соседа: «… бывшее веками органом угнетения и ограбления народа, оставило нам в наследство величайшую ненависть и недоверие масс ко всему государственному, Преодолеть это - очень трудная задача, подсильная только Советской власти …»
Нет, я не могу ошибиться: «…компромисс состоит в отказе Советской власти от принципа бесплатного вступления в кооператив…»
Да, так и есть: Ленин. И это абсолютно точно - «Очередные задачи советской власти».
Боже мой! Какая встреча! Вот уж никак не ожидал здесь и сейчас прикоснуться к нетленному произведению. Что происходит? Как ЭТО могло найти ТАКОЕ применение?
Что делать с этими осколками ленинского наследия еще не знаю, но…
Вот она возникла, ожила и уже почти созрела - идея, которая овладевая массами, как учил нас Карл Маркс, становится материальной силой.
Долблюсь.
- Чего тебе?
- К замполиту запиши.
- Чего?
- На прием по личным к замполиту…
- К кому?
- К замполиту.
Молчание.
Не часто такое.
Бряк. Бряк.
Дверь открылась.
- Свинцов! На выход!
Выхожу.
- Руки за спину.
Они и так за спиной. Уже привычка. Потом отвыкать придется. Если придется.
Через двор - в штаб.
Второй этаж. Дверь в дерматине.
- Лицом к стене.
Легкий скрип дверных шарниров.
- Доставлен.
Захожу.
Большой, казенный до портрета задумчивого Ильича, кабинет.
За столом полный, чуть тронутый сединой майор. Скучающий взгляд осветил меня, как пограничный прожектор мелкую щепку в охраняемом море. Мешки под глазами.
- Что у тебя?
- Я к вам за советом.
Брови немного дернулись, глаза, только что опущенные в какую-то бумагу, поднялись. Запев произвел впечатление. Видимо за советами сюда обращаются не часто.
- И?
- Не знаю, как надо реагировать, гражданин майор.
На стол ложится лоскут ленинского наследия.
- Вот это - часть произведения Владимира Ильича Ленина, которое растерзанное на клочки, выдается здесь контингенту для подтирки задниц.
На стол ложится второй кусок. Третий.
Лица не вижу.
Вижу редкие волосы на макушке головы, склоненной над принесенной мною коммунистической литературой.
Время идет.
Молчит. Капли пота постепенно проступают между почти бесцветными редкими волосиками, они становятся больше и больше.
Понятно: не знал. Но осознает.
Голова, наконец, поднимается. В глазах тоска собаки у сгоревшей будки, в уголках притаился ужас.
Но это - мгновенье. Взгляд меняется: что-то зашевелилось в этой голове, гражданин начальник лихорадочно ищет спасительные варианты.
- Вы (уже - ВЫ!) когда ЭТО (а как еще назовешь данный предмет двойного назначения) получили?
- Вчера утром.
Один путь к отступлению я ему ровненько обрезал: прошло больше суток. За это время партийной литературы выдали не на одну сотню арестантских жоп. Неиспользованные по второму, непредусмотренному автором, назначению произведения Ильича расползлась. Уже никак не соберешь. Да и с письмом на волю могло уйти. Дежурные охранники часто в почтальонов играют - на табачок зарабатывают.
Голова гражданина начальника продолжает потеть - мысль работает.
Стих.
Самое время немного усугубить.
- Это извлечения из четвертого, полного собрания сочинений…
Майор поежился.
Как наяву вижу письмо в городской комитет КПСС: « В то время, как весь советский народ в едином порыве стремится к коммунизму… систематически используются произведения Ильича для...
гнусное и грязное глумление…
преступление…
нет прощения…»
Встретился с майором глазами и понял, что мы с ним мысленно читаем один и тоже текст.
Начальник сглотнул. Приготовился к монологу.
- Понимаете… Да вы садитесь.
- Еще насижусь.
К тому же и садиться-то не на что. Не предусмотрен здесь такой сервис.
- Поймите, городская библиотека списанные книги нам прислала…
- Понимаю.
Глаза мои нашли портрет, многократно за последние два дня вымазанного говном, классика. Он, я подумал - не понял бы.
А, кому он нас завещал, те - точно не поймут.
И этой точкой зрения, похоже, был согласен и гражданин майор. Вид у него был согласный.
Мысль о том, что я жалею этого уже совсем немолодого мужика - пришла ко мне сразу, как только я увидел пришибленную случаем собачатину в его глазах, и не отпускала.
Он, лично, мне ничего ни плохого, ни хорошего не сделал. И сделать не мог. Хотя…
Он - часть того глухого зла, что разверзло землю подо мной. Я здесь оказался точно так же, как и Владимир Ильич - бибколлектор советской жизни по ошибке списал меня в утиль.
- У вас есть просьбы?
А что ты можешь? По сути - ничего. Винтик ты, плохо смазанный.
Но попросить надо. Иначе, зачем приходил?
- Кодекс нужен, уголовно-процессуальный.
- Будет.
- С комментариями…
- Конечно!
Обратно я шел подмурлыкивая:
«Ленин всегда живой,
Ленин всегда с тобой
В горе, в надежде и радости...»
Небольшие это радости, надо признаться.