может быть без названия
Как же мне не хотелось возвращаться.
И дело не в сессии. И не в холодильнике, который стоит посреди комнаты, мешая мне минутами смотреть в открытый шкаф, когда я решаю, что одеть. И не во всех этих "нет", которые нужно сказать себе и другим. И не в том, что придётся плюнуть на космос, Капущчиньского и Никарагуа(в это даже не вдумывайтесь. это я так, чтоб не забыть). И не в сорока пяти днях зимы (плюс ещё тридцать, составляющих отнюдьневесненний март). Не в том, что я, как обычно, ничего не успела. Не в том, что мысли не на польском и не о криминалистике совсем - они в приготовлении сокрушительной речи на французском и смущённых диалогов на английском; они закутываются в произнесённых уже словах более чем гениального Бродского и нервных поклонах пред Пастернаком.
Может, дело в том, что я уже многое потеряла в Одессе, и мне не хотелось дальше скатываться по этому ужасному склону, разбрасываясь людьми и принципами. А это ведь неизбежно. И с каждым моим собранным чемоданом и купленным билетом, скорость только увеличивается. Может, в том, что я наконец-то приняла этот фильтр времени, как данность.
Может, в том, что в субботу я увидела что-то слишком красивое и слишком родное, потому что нет ничего прекраснее, чем спящая утренняя Одесса. И в тот же момент, наблюдая из через окно пустого трамвая улицы, которые давно живут без тех, кто их оставил, в погоне за счастьем, я уже начала скучать по городу у моря.
Но через тридцать шесть часов Краков успел меня поглотить со всеми этими своими мелкими глобальностями.
И здравствуй, сессия, конечно. Кофе должно хватить на этот месяц. Не знаю только, хватит ли времени в сутках.
И дело не в сессии. И не в холодильнике, который стоит посреди комнаты, мешая мне минутами смотреть в открытый шкаф, когда я решаю, что одеть. И не во всех этих "нет", которые нужно сказать себе и другим. И не в том, что придётся плюнуть на космос, Капущчиньского и Никарагуа(в это даже не вдумывайтесь. это я так, чтоб не забыть). И не в сорока пяти днях зимы (плюс ещё тридцать, составляющих отнюдьневесненний март). Не в том, что я, как обычно, ничего не успела. Не в том, что мысли не на польском и не о криминалистике совсем - они в приготовлении сокрушительной речи на французском и смущённых диалогов на английском; они закутываются в произнесённых уже словах более чем гениального Бродского и нервных поклонах пред Пастернаком.
Может, дело в том, что я уже многое потеряла в Одессе, и мне не хотелось дальше скатываться по этому ужасному склону, разбрасываясь людьми и принципами. А это ведь неизбежно. И с каждым моим собранным чемоданом и купленным билетом, скорость только увеличивается. Может, в том, что я наконец-то приняла этот фильтр времени, как данность.
Может, в том, что в субботу я увидела что-то слишком красивое и слишком родное, потому что нет ничего прекраснее, чем спящая утренняя Одесса. И в тот же момент, наблюдая из через окно пустого трамвая улицы, которые давно живут без тех, кто их оставил, в погоне за счастьем, я уже начала скучать по городу у моря.
Но через тридцать шесть часов Краков успел меня поглотить со всеми этими своими мелкими глобальностями.
И здравствуй, сессия, конечно. Кофе должно хватить на этот месяц. Не знаю только, хватит ли времени в сутках.