(no subject)
"Однажды дядя Валера взял меня на прогулку. Мне было лет пять. Я был счастлив. Вернулся я с прогулки с загипсованной ногой. К гипсу на ноге был примотан сандалик, в котором я так доверчиво вышел погулять с дядей.
Началось всё с карусели. Я орал. Дядя Валера орал. Орали все. Потом дядя Валера выпил пива. Потом пива выпил я. Выпив пива, я рассматривал на солнце пустую бутылку. В бутылке были такие пенные соты. Спилберга и Кубрика мне не показывали, мне хватало пивной бутылки на солнце. Окружающие алкаши смотрели на меня с уважением. Видно, тоже так начинали свой путь.
Потом были качели. Потом я боялся собаки, а дядя Валера меня стыдил. Потом мы катались на лодке и я смеялся. Потом я полез на шведскую стенку и получился гипс.
Дядя Валера очень волновался, возвращаясь со мной домой. И инструктировал меня. Разрабатывал легенду. Просил повторить.
"Ты, главное, домой меня приведи", - думал я, - "там я те исполню...Сдам тут же!" Но легенду повторял. Да, сам виноват. Да, дядя Валера, мой любимый и самый лучший, не виноват совсем, нет, не отходил он за пивом, когда я полез, я сам полез, хотя он не разрешал!" До дома пять остановок на трамвае. Надо было поддерживать заблуждение дяди на свой счёт. А то в панике потерять меня может и рыдать на моих похоронах над крошечным гробом будет вполне натурально.
Как только вошли в дом, ринулся к бабушке. Стуча гипсом по паркету. Адмирал вернулся домой! Сейчас состоится повешенье виновных. Следом, что-то предчувствуя, кинулся дядя. Но я уже орал правду, а дядя Валера правду орать не мог. В этом сила любой правды. Если тебя изувечили, правда всегда на твоей стороне и поможет собирать милостыню.
Бабушка моя любимая смотрела на меня. Я смотрел сквозь слезы на алмазную бабушку свою. Она сверкала через мои слезы. Бабушка подошла ко мне. Я замер в предчувствии утешения и разумных подарков. Ну, компенсация мне полагается, нет? Будут обнимать, пирожное, то-сё. Ну и дяде Валере достанется. Может, бабушка сломает ему ногу. Как он мне!
Бабушка не стала ломать ногу дяде Валере. Могла бы, кстати. Вместо этого, она (не обняв меня, замечу через годы) тревожно сказала: "Вот это Люда заметит! Это не скроешь! " И дядя Валера после этих слов запаниковал сильнее прежнего. Люда - это мама моя. 153 см изящества, Дега и китайского фарфора.
Пока бабушка и дядя заговорщицки переглядывались над моей безутешной башкой, я соображал. Во-первых, я понял, что бабушка обожает меня чуть меньше, чем я предполагал ранее. И, наверное, не даст мне денег на ружье, чтобы я стал пиратом. Во-вторых, я понял, что бабушка больше волнуется за судьбу дяди Валеры. И значит в сердце женщин есть места для нескольких мужчин. Для мужчин пострадавших и прекрасных ( меня) и мужчин плохих и виноватых (дядя Валера). В- третьих, стало мне ясно, что больше всего в доме боятся мою храбрую маму. Через час я понял почему.
Любовался! Если одна женщина любит тебя чуть больше больше, чем другая женщина - у тебя власть над обеими. В другом углу тихо сидел дядя Валера и тоже, видимо, размышлял на эту же тему. Потому как мама отправила его в эмоциональный нокаут на третьей секунде и разговор шел между бабушкой и мамой честный, без оглядки на двух неполноценных (мой гипс и дядин идиотизм). Потом мы с дядей ушли в другую комнату и там собрали железную дорогу. Пока там, значит, темы поднимались. Играли негромко.
Состав бегал по рельсам. Дядя Валера хотел организовать крушение. Я думал, что надо было брать вину всё же на себя, а потом отжимать у любимого дядечки ВСЁ. И улыбался." (с)
Началось всё с карусели. Я орал. Дядя Валера орал. Орали все. Потом дядя Валера выпил пива. Потом пива выпил я. Выпив пива, я рассматривал на солнце пустую бутылку. В бутылке были такие пенные соты. Спилберга и Кубрика мне не показывали, мне хватало пивной бутылки на солнце. Окружающие алкаши смотрели на меня с уважением. Видно, тоже так начинали свой путь.
Потом были качели. Потом я боялся собаки, а дядя Валера меня стыдил. Потом мы катались на лодке и я смеялся. Потом я полез на шведскую стенку и получился гипс.
Дядя Валера очень волновался, возвращаясь со мной домой. И инструктировал меня. Разрабатывал легенду. Просил повторить.
"Ты, главное, домой меня приведи", - думал я, - "там я те исполню...Сдам тут же!" Но легенду повторял. Да, сам виноват. Да, дядя Валера, мой любимый и самый лучший, не виноват совсем, нет, не отходил он за пивом, когда я полез, я сам полез, хотя он не разрешал!" До дома пять остановок на трамвае. Надо было поддерживать заблуждение дяди на свой счёт. А то в панике потерять меня может и рыдать на моих похоронах над крошечным гробом будет вполне натурально.
Как только вошли в дом, ринулся к бабушке. Стуча гипсом по паркету. Адмирал вернулся домой! Сейчас состоится повешенье виновных. Следом, что-то предчувствуя, кинулся дядя. Но я уже орал правду, а дядя Валера правду орать не мог. В этом сила любой правды. Если тебя изувечили, правда всегда на твоей стороне и поможет собирать милостыню.
Бабушка моя любимая смотрела на меня. Я смотрел сквозь слезы на алмазную бабушку свою. Она сверкала через мои слезы. Бабушка подошла ко мне. Я замер в предчувствии утешения и разумных подарков. Ну, компенсация мне полагается, нет? Будут обнимать, пирожное, то-сё. Ну и дяде Валере достанется. Может, бабушка сломает ему ногу. Как он мне!
Бабушка не стала ломать ногу дяде Валере. Могла бы, кстати. Вместо этого, она (не обняв меня, замечу через годы) тревожно сказала: "Вот это Люда заметит! Это не скроешь! " И дядя Валера после этих слов запаниковал сильнее прежнего. Люда - это мама моя. 153 см изящества, Дега и китайского фарфора.
Пока бабушка и дядя заговорщицки переглядывались над моей безутешной башкой, я соображал. Во-первых, я понял, что бабушка обожает меня чуть меньше, чем я предполагал ранее. И, наверное, не даст мне денег на ружье, чтобы я стал пиратом. Во-вторых, я понял, что бабушка больше волнуется за судьбу дяди Валеры. И значит в сердце женщин есть места для нескольких мужчин. Для мужчин пострадавших и прекрасных ( меня) и мужчин плохих и виноватых (дядя Валера). В- третьих, стало мне ясно, что больше всего в доме боятся мою храбрую маму. Через час я понял почему.
Любовался! Если одна женщина любит тебя чуть больше больше, чем другая женщина - у тебя власть над обеими. В другом углу тихо сидел дядя Валера и тоже, видимо, размышлял на эту же тему. Потому как мама отправила его в эмоциональный нокаут на третьей секунде и разговор шел между бабушкой и мамой честный, без оглядки на двух неполноценных (мой гипс и дядин идиотизм). Потом мы с дядей ушли в другую комнату и там собрали железную дорогу. Пока там, значит, темы поднимались. Играли негромко.
Состав бегал по рельсам. Дядя Валера хотел организовать крушение. Я думал, что надо было брать вину всё же на себя, а потом отжимать у любимого дядечки ВСЁ. И улыбался." (с)