Летняя смена
Родитель взрослеет, когда младенец впервые едет в летний лагерь. Гимназия и шахматный турнир - это фигня. Понимание того, что твоя новая личность, которая развешивает на двери собственной комнаты объявления "Кто не рада не входить!" будет две недели самостоятельно мыть голову и сушить плавки - вот где настоящий саспенс. Я паковала ей шампунь и рыдала. Про зубы старалась не думать: в лагерях паста нужна для того, чтобы было с чем ночью красться в чужие комнаты. Катерина уезжала в Украину, в лагерь, омываемый Черным морем. Я терзалась вопросом, будет ли в отряде стиральная машина, и вводила в ее сознание запрет на верхний ярус кровати. Позже узнала, сколько стоит путевка и успокоилась. Тут и шведский стол, и вэб-камеры в каждом углу, и приглашенные артисты в блестках, и каждый день праздник, миллион шариков в небо. Девиз лагеря, правда, подкачал: вставай, когда хочешь и делай, что хочешь. По мне бы лучше в казармы, чтобы научили детей заплетать косу, пока горит спичка, но у лагеря свое понимание, как понравиться родителям.
Я ездила в пионерский лагерь в 11 лет. С костром, волейболом, песней "Дым с сигарет с ментолом" на дискотеке и общим тюбиком бордовой помады на весь отряд. Правда, меня звали Олей. В постсовке путевки выдавали работникам заводов и министерств, в моей семье никто в знаковых местах не работал. Пришлось притвориться двоюродной сестрой на два года старше, ее мама трудилась на заводе "Интеграл". Первую смену я молчала. Набрала книг про Тарзана в библиотеке и читала весь тихий час, девочки орали в ухо: "Оля!" Саша не чесалась, мол, пусть Оля и отзывается. Все решили, у меня неполадки с внутренним ухом и мозгами, что я беседую с Тарзаном и ничего не слышу. До сих пор помню мальчика из автобуса, который тащил то ли мой, то ли Олин чемодан. Люди из лагеря еще долго звонили мне домой, но с девичьей памятью сложно играть в раздвоение личности, а потому я отвечала: "Оли здесь нет, вы ошибшись номером".
Кто бы мог тогда представить, как я через годы буду обрывать Катерине украинский номер! Абонэнт був нэдоступний. Я грешным делом решила, что ассортимент вольных радостей в лагере полностью перебивает тоску по дому. К вечеру вызов пошел. Я говорю: "Кот, что делаешь?" Она: "Календарик, - и голос начинает дрожать, - чтобы даты отмечать, когда я к тебе приеду". То есть в тюрьме человек, мама, посыпай голову пеплом. Выяснилось, они ходят купаться в море по свистку, а когда вылезают из волн, их по головам пересчитывают. Вернулась Катерина другой. Намазала очи толстым слоем перламутровых блесток, заколола волосы цветком и сказала: "Едем в Корону за куклой". Она натащила в семью столько дряни музыкального массмаркета: и ужасающий танец корейца PSY, когда задница подпрыгивает под опаганамстайл, а кулаки скрещены, и все возможные хиты русских поп певцов с дикцией даунов и фальшивыми голосами кошек.
Когда я засунула ее в душ по приезде, деточка залила весь пол. Выползла, взяла тряпочку и САМА вытерла мыльную лужу. Призналась, что однажды поскользнулась в столовой на супе и разлила компот - так и научилась мыть полы. Было видно, что человек выживал. Всю смену в нем шла борьба за существование. Я не понимаю, что делать мне сейчас: нацепить ей ключи на шею и выпустить в дверь изучать мир дальше или посадить в цветочный горшок и превращать обратно в домашнюю Дюймовочку? Чего хочет она - не знаю. Так соскучилась, что теперь ждет, как поступлю я.
Вот Катерина с книгой про Гулливера. Я обещала показать снимок ее учительнице - чтобы знала, как девочка провела лето.
Я ездила в пионерский лагерь в 11 лет. С костром, волейболом, песней "Дым с сигарет с ментолом" на дискотеке и общим тюбиком бордовой помады на весь отряд. Правда, меня звали Олей. В постсовке путевки выдавали работникам заводов и министерств, в моей семье никто в знаковых местах не работал. Пришлось притвориться двоюродной сестрой на два года старше, ее мама трудилась на заводе "Интеграл". Первую смену я молчала. Набрала книг про Тарзана в библиотеке и читала весь тихий час, девочки орали в ухо: "Оля!" Саша не чесалась, мол, пусть Оля и отзывается. Все решили, у меня неполадки с внутренним ухом и мозгами, что я беседую с Тарзаном и ничего не слышу. До сих пор помню мальчика из автобуса, который тащил то ли мой, то ли Олин чемодан. Люди из лагеря еще долго звонили мне домой, но с девичьей памятью сложно играть в раздвоение личности, а потому я отвечала: "Оли здесь нет, вы ошибшись номером".
Кто бы мог тогда представить, как я через годы буду обрывать Катерине украинский номер! Абонэнт був нэдоступний. Я грешным делом решила, что ассортимент вольных радостей в лагере полностью перебивает тоску по дому. К вечеру вызов пошел. Я говорю: "Кот, что делаешь?" Она: "Календарик, - и голос начинает дрожать, - чтобы даты отмечать, когда я к тебе приеду". То есть в тюрьме человек, мама, посыпай голову пеплом. Выяснилось, они ходят купаться в море по свистку, а когда вылезают из волн, их по головам пересчитывают. Вернулась Катерина другой. Намазала очи толстым слоем перламутровых блесток, заколола волосы цветком и сказала: "Едем в Корону за куклой". Она натащила в семью столько дряни музыкального массмаркета: и ужасающий танец корейца PSY, когда задница подпрыгивает под опаганамстайл, а кулаки скрещены, и все возможные хиты русских поп певцов с дикцией даунов и фальшивыми голосами кошек.
Когда я засунула ее в душ по приезде, деточка залила весь пол. Выползла, взяла тряпочку и САМА вытерла мыльную лужу. Призналась, что однажды поскользнулась в столовой на супе и разлила компот - так и научилась мыть полы. Было видно, что человек выживал. Всю смену в нем шла борьба за существование. Я не понимаю, что делать мне сейчас: нацепить ей ключи на шею и выпустить в дверь изучать мир дальше или посадить в цветочный горшок и превращать обратно в домашнюю Дюймовочку? Чего хочет она - не знаю. Так соскучилась, что теперь ждет, как поступлю я.
Вот Катерина с книгой про Гулливера. Я обещала показать снимок ее учительнице - чтобы знала, как девочка провела лето.