Личное. Памяти Димы Симонова.
- А это - Барсик, - сказал мне мой новый сосед по парте Миша, показывая на кудрявого спортивного вида парня, сидевшего в соседнем ряду, -
он самый спортивный в классе. Впрочем, скорее, не Миша, а я был новым соседом, перейдя в начале седьмого класса в новую школу.
Престижную и красивую, на фоне других прозвищ, кличку - Барс, Дима Симонов получил, несомненно, за изящную спортивность, присущую профессиональному легкоатлету, кем он собственно и был. А немного удлинённые и чуть опущенные с внешней стороны глаза на открытом уверенном лице (выдающие, как спустя много лет, я понял принадлежность к одному из характерных ашкеназских типов) придавали ему сходство с известным артистом Игорем Скляром или с появившемся позже на телевидении Александром Любимовым.
А через пару недель Барсик предложил мне пересесть к нему за парту. Прежнего своего соседа Барс просто выгнал. Впрочем, Олег, сидевший с ним до того, хоть и был парнем неплохим и неглупым, вполне того заслуживал за какую-то свою неуклюжую ограниченность. Как-то раз, уже позже, зашёл разговор об очередном шахматном турнире между Карповым и Каспаровым. Олег доверительно объяснил мне, что: "болеет за Карпова, потому что Каспаров - еврей, а евреи довольно неприятные люди". Наивная пикантность этого заявления заключалась в том, что евреи, судя по всему для Олега были персонажами из родительских разговоров, абсолютно абстрактным понятием, сродни лешим и домовым. Он был потрясён и смущён моей принадлежностью к евреям. Ему было невдомёк, что в параллели его спец-школы почти половина одноклассников обладали, как сегодня можно было бы сказать "правом на возвращение"... Так или иначе, мы как раз рассорились с моим соседом. И я пересел к Барсу.
В школе Барс бывал не слишком часто, проводя большую часть времени в спортивных лагерях и на соревнованиях. Он старался учиться хорошо, но появляясь на уроках исключительно эпизодически, он постоянно не успевал разобраться в текущем материале. Поэтому, на случившейся почти сразу после нашей пересадки контрольной по математике он просто подсунул мне свой вариант и умоляюще посмотрел своими честными открытыми глазами...
Я не успевал решить и свой вариант, поэтому не смог особенно помочь и Барсу. Так произошло раз и ещё раз. Я был уверен, что скоро наше совместное сидение за партой закончится и уже начал подыскивать себе другую пару. Однако вышло иначе. Дима легко схватывал мои объяснения, а мне было намного удобнее научить его до контрольной, нежели решать за него задачи во время. Мы просидели с Барсом весь седьмой и восьмой класс. А затем, когда началось перераспределение классов по направлениям - два с углублённым изучением математики и один - физики, мы остались в физическом классе и продолжили сидеть за одной партой до конца школы.
Дима был довольно закрытым человеком, отстранённым от повседневной школьной жизни. Он почти никогда не принимал участия в классных делах, походах, вечерах. Он не портил здоровье ни куревом, ни алкоголем, не приставал к одноклассницам. Оказываясь в школе, он никогда не прогуливал уроки. Его интересы и его кампания были среди спортсменов, в основном старших его, с которыми он проводил большую часть времени. Там же, похоже была и его девушка. Теперь я понимаю, что он был просто куда взрослее и серьёзнее нас. В спортивных лагерях, вдалеке от родительской опеки мамы и бабушки, он подолгу жил "взрослой жизнью". Ему просто были неинтересны наши инфантильные игры.
И всё же, иногда, сквозь хорошо натренированную солидность и правильность прорывалась природная весёлость и детская бесшабашность. Дома у Димы был аквариум с сомом и двумя раками. Мы спускали в воду на ниточке пластмассового солдатика с привязанным к ноге грузом прямо на голову раку. А когда тот пытался щёлкнуть клешнёй, выдергивали солдатика наружу. Это называлось сражением витязей с морским чудовищем... Ещё Дима очень забавно пересказывал мультик про ковбоев, ограбивших поезд, введя в оборот новое междометие, изображающее звук выстрела - "абдыж". Это слово стало и названием редактируемого мной подпольного классного журнала, сменившего предыдущий боевой листок под названием "Смертник"и как и прежний характеризующийся резкой анти-учительской направленностью. К слову, в параллели было несколько подобных журналов. И если "Смертник" и "Абдыж Ньюз" были скорее журналами политическими, "Писюляночку" можно было бы отнести к типу глянцевых журналов типа "Плейбой". Кстати, редактор её впоследствии стал одним из руководителей пермских масс-медиа.
Как-то раз из белого аналога современного фимо, производимого где-то в Прибалтике, я по заказу Димы сделал фигурку барса. И хотя, на мой взгляд вышло не очень, Дима ей гордился и хранил у себя.
Потом был год учёбы в Университете и мы с Димой почти не пересекались. За день-два до отъезда из Перми я встретил Диму возле школы и рассказал о том, что уезжаю в Израиль. В то время, мне казалось, что все, кто только имеют возможность, должны вернуться в страну своих предков. Но рассудительный Дима хотел добиться успеха в спортивной карьере и не собирался никуда ехать.
За прошедшие двадцать лет, мы с ним больше не общались, как-то не вышло. От общих знакомых я знал, что коллапс Советского Союза и возникновение новой реальности похоронили Димины идеи стать чемпионом в легкой атлетике. Зов времени направил его "в бизнес", где он судя по всему и оставался до конца.
В ночь на пятое декабря я получил СМС от одноклассника: "Дима Симонов, 85% ожогов, шансов почти нет." На вопрос, можно ли чем-то помочь, Юра коротко ответил, что "делают всё, что можно"... О деньгах я уточнять не стал, зная, что те из одноклассников, кто остался в Перми, вошли в финансовую элиту города - сказалась подготовка спец-школы...
Вчера Юра написал, что Дима умер.
Я не знаю, что привело Диму пятого декабря в злополучный клуб, не знаю, что там было, почему ему не удалось спастись. Может быть он сидел слишком далеко от входа, а может (и я почему-то уверен, что это было так), он сумел помочь выбраться другим, а сам не успел.
Мне только не даёт покоя мысль о том, что если бы тогда в последнюю нашу встречу я бы уговорил его поехать в Израиль, всё могло бы сложиться иначе.
Светлая память, Дима! Пусть земля тебе будет пухом. Барух Даян Аэмет.
Click to view