Возвращаясь к кандидатам в Тибальты
Джакомо Ди Грасси интересен и сам по себе, и в контексте фехтования XVI века. Свой трактат этот мастер писал, видимо, в те же годы, что и Карранса. Во всяком случае, его книга датируется 1570, а "Диалоги..." отца Дестрезы - годом ранее.
Из книги Ди Грасси:
Однако, если книга Ди Грасси была издана в 1570, то трактат Каррансы увидел свет лишь в 1582. Ди Грасси пытался использовать геометрию для объяснения фехтовальных концепций, особенно дистанции и дальности удара. На его рисунках собственно изображение фехтовальщика соседствует с геометрическими символами, углами и линиями. Не исключено, что его способы визуального объяснения фехтовальных концепций повлияли на поздних мастеров Дестрезы и Жирара Тибо.
Тем не менее, Нарваэс среди итальянцев, занимавшихся геометрией в фехтовании, упоминает прежде всего Федерико Гислиеро и Камилло Агриппу. Агриппа издал свою работу в 1553. Гислиеро - в 1587. Но даже беглый взгляд на иллюстрации Агриппы и Гислиеро показывает, что первый довольно далек от Дестрезы, пусть и был ее провозвестником. Первый - гораздо ближе.
Но он писал уже после Каррансы - даже если брать дату выхода в свет.
Между тем, Ди Грасси - отнюдь не безвестный экспериментатор. Его перевели на английский и издали в 1594 году. Тогда это был красноречивый факт. Это означало, что англичане признавали значение его труда и сочли его книгу заслуживающей перевода. Видимо, его книга вообще обладала довольно высокой репутацией, если из массы италоязычных трактатов по фехтованию именно ее решили перевести на английский. Да и вообще мало кто из "континентальных" фехтовальщиков удостоился такой чести. Из итальянских трактатов на английском более всего известен труд Винченцо Савиоло. Впрочем, Савиоло жил и преподавал в Англии, да и писал свой трактат на английском.
Дата перевода Ди Грасси любопытна и с точки зрения возможной увязки с Вильямом нашим Шекспиром. "Ромео и Джульетта" написана примерно в те же годы. Не исключено, что Тибальт стал фехтовать "по книге арифметики" именно под влиянием Ди Грасси. Итальянские рапиристы вообще в Лондоне и Англии были представлены очень основательно и пользовались в 1590-е огромной популярностью. Недаром, Сильвер так их несет по кочкам - уж очень серьезными конкурентами были итальянцы местным мастерам в качестве учителей фехтования. Особой популярностью они пользовались у английской аристократии, что тем более не прибавляло симпатий со стороны английских фехтовальщиков.
Меркуцио отображен в пьесе неоднозначно именно через призму фехтования. С одной стороны, он ведет себя как любитель подраться, и по его репликам видно, что он увлекается фехтованием, причем именно итальянским рапирным. Что-то в духе Савиоло, а отнюдь не в каком-то там "геометрическом". Вместе с тем, он задирист скорее на английский лад. Он бьется на дуэлях не по смехотворным поводам, как Бенволио, а именно по серьезным. Или, вернее, старается представить их серьезными и основательными.
Меркуцио, заговаривая об опасности Тибальта, с самого начала рассуждает вполне разумно. Он опасается за Ромео, т. к. считает, что влюбленный Ромео станет легкой жертвой опытного и умелого дуэлянта. Вместе с тем, он словно ищет предлог для драки с Тибальтом, желая выяснить, кто из них лучше фехтует. Интересно, что Меркуцио пытался во втором акте "проверить" Ромео и обнаружил, что тот не так уж и раскис от любви. В словесной перепалке выиграл Ромео. Поэтому попытка Меркуцио спровоцировать Тибальта в третьем акте выглядит скорее желанием подраться под благовидным предлогом, этакая игра с самим собой и на публику, чем обоснованное опасение за друга.
Наконец, считая, что честь Ромео недопустимо задета, а тот не предпринимает всех необходимых по дуэльным стандартам мер, Меркуцио попросту вынуждает Тибальта вступить в бой. Здесь, напротив, он как бы получает вполне "законный" повод для драки - по дуэльным меркам.
Меркуцио и до и после боя он превозносит Тибальта как фехтовальщика. Когда он говорит о Тибальте, слышны нотки чисто бойцовского соперничества. Меркуцио интересно узнать, кто лучше фехтует. В этом он тоже отличается от Бенволио, который, между прочим, фехтует недурно. Тем удивительнее скромное молчание Бенволио, когда Меркуцио говорит ему о том, как опасен Тибальт. Ведь Тибальт так и не смог справиться с Бенволио в самом начале пьесы! Уж Бенволио-то должен знать, опасен ли Тибальт, и насколько. Взаимоотношения Бенволио и Меркуцио, особенно в связи с Тибальтом, - вообще самый странный момент в пьесе.
Бенволио и Меркуцио - неоднозначные персонажи как по действию пьесы, так и по их заявленным характеристикам. Если следовать событиям пьесы, Бенволио никак не назовешь забиякой. Более того, это чуть ли не двойник Тибальта - хладнокровный, умелый и здравомыслящий персонаж и фехтовальщик. Он на равных бьется с Тибальтом, явно его не боится, хоть и не пытается встрять с ним в драку, пытается удержать Меркуцио от опрометчивых действий и нападения на Тибальта. Вместе с тем он не пытается помочь Ромео растащить Меркуцио и Тибальта, хотя Ромео и просит его об этом. Это можно было бы объяснить уважением к дуэли. Но Бенволио не спорит с Меркуцио, когда тот приписывает ему вздорный и мелочно-злобный нрав, а это плохо сочетается с уважением к неким "правилам игры". Он же не лезет на рожон, предоставлаяя Меркуцио выйти на передний план. Хотя, как представитель враждебного Тибальту семейства, он должен был бы задвинуть назад Меркуцио. Наконец, у Бенволио есть причины досадить и Меркуцио, и Тибальту - чужими руками. Или просто не вмешиваться. Второй ему враг. Первый отзывался о нем слишком зло и неуважительно. Не слишом честен он и при рассмотрении дела о дуэлях.
Между тем, Меркуцио тоже оказывается не такой уж горячей головой, как его часто представляют. Он любит цветистые фразы, непрочь поразвлечься за чужой счет, посмеяться над другими. Но его нельзя назвать опрометчивым человеком. Он - довольно умелый и расчетливый боец. Он - вполне здравомыслящий персонаж и в чисто житейском отношении. Он чем-то сродни другим "серьезным" шутам Шекспира и склонен к философским размышлениям. Неизвестно, кто бы победил, если бы не рука Ромео. Меркуцио ведет себя расчетливо и в разговоре с главным героем, и в ссоре с Тибальтом. Он рассудителен даже в перепалке с Бенволио, хотя с тем позволяет себе куда больше, чем с Ромео.
В самом бою Тибальт демонстрирует расчетливость, хладнокровие и умение. Меркуцио говорит о небольшой, но достаточно опасной ране. Удар Тибальта из-под руки Ромео, таким образом, нанесен достаточно осторожно и неглубоко, чтобы не рисковать, подставляясь под ответный удар. Тибальт не теряет головы от представившейся возможности. Он расчетливо и осторожно ей пользуется. После чего благоразумно уходит с места преступления, не пытаясь свести счеты с Ромео. Тибальт не хочет иметь дела с разгневанными горожанами и, возможно, даже скроется от герцога.
Хотя теория об "испанской" школе Тибальта имеет под собой основания, фехтовальные термины, которые звучат в пьесе - скорее итальянского происхождения. Некоторая неясность с passado и hai - не такое уж непреодолимое затруднение. Passado, даже если оно и пришло в английский из французского, как утверждается в некоторых словарях, в конечном счете все же итальянского происхождения. Примечательно и то, что впервые в английских текстах встречается в 1588. Hai, как и passado, может быть свидетельством и испанского, и итальянского происхождения техники Тибальта. Впрочем, все эти слова - и punta reversa - кричит именно Меркуцио.
Из книги Ди Грасси:
Однако, если книга Ди Грасси была издана в 1570, то трактат Каррансы увидел свет лишь в 1582. Ди Грасси пытался использовать геометрию для объяснения фехтовальных концепций, особенно дистанции и дальности удара. На его рисунках собственно изображение фехтовальщика соседствует с геометрическими символами, углами и линиями. Не исключено, что его способы визуального объяснения фехтовальных концепций повлияли на поздних мастеров Дестрезы и Жирара Тибо.
Тем не менее, Нарваэс среди итальянцев, занимавшихся геометрией в фехтовании, упоминает прежде всего Федерико Гислиеро и Камилло Агриппу. Агриппа издал свою работу в 1553. Гислиеро - в 1587. Но даже беглый взгляд на иллюстрации Агриппы и Гислиеро показывает, что первый довольно далек от Дестрезы, пусть и был ее провозвестником. Первый - гораздо ближе.
Но он писал уже после Каррансы - даже если брать дату выхода в свет.
Между тем, Ди Грасси - отнюдь не безвестный экспериментатор. Его перевели на английский и издали в 1594 году. Тогда это был красноречивый факт. Это означало, что англичане признавали значение его труда и сочли его книгу заслуживающей перевода. Видимо, его книга вообще обладала довольно высокой репутацией, если из массы италоязычных трактатов по фехтованию именно ее решили перевести на английский. Да и вообще мало кто из "континентальных" фехтовальщиков удостоился такой чести. Из итальянских трактатов на английском более всего известен труд Винченцо Савиоло. Впрочем, Савиоло жил и преподавал в Англии, да и писал свой трактат на английском.
Дата перевода Ди Грасси любопытна и с точки зрения возможной увязки с Вильямом нашим Шекспиром. "Ромео и Джульетта" написана примерно в те же годы. Не исключено, что Тибальт стал фехтовать "по книге арифметики" именно под влиянием Ди Грасси. Итальянские рапиристы вообще в Лондоне и Англии были представлены очень основательно и пользовались в 1590-е огромной популярностью. Недаром, Сильвер так их несет по кочкам - уж очень серьезными конкурентами были итальянцы местным мастерам в качестве учителей фехтования. Особой популярностью они пользовались у английской аристократии, что тем более не прибавляло симпатий со стороны английских фехтовальщиков.
Меркуцио отображен в пьесе неоднозначно именно через призму фехтования. С одной стороны, он ведет себя как любитель подраться, и по его репликам видно, что он увлекается фехтованием, причем именно итальянским рапирным. Что-то в духе Савиоло, а отнюдь не в каком-то там "геометрическом". Вместе с тем, он задирист скорее на английский лад. Он бьется на дуэлях не по смехотворным поводам, как Бенволио, а именно по серьезным. Или, вернее, старается представить их серьезными и основательными.
Меркуцио, заговаривая об опасности Тибальта, с самого начала рассуждает вполне разумно. Он опасается за Ромео, т. к. считает, что влюбленный Ромео станет легкой жертвой опытного и умелого дуэлянта. Вместе с тем, он словно ищет предлог для драки с Тибальтом, желая выяснить, кто из них лучше фехтует. Интересно, что Меркуцио пытался во втором акте "проверить" Ромео и обнаружил, что тот не так уж и раскис от любви. В словесной перепалке выиграл Ромео. Поэтому попытка Меркуцио спровоцировать Тибальта в третьем акте выглядит скорее желанием подраться под благовидным предлогом, этакая игра с самим собой и на публику, чем обоснованное опасение за друга.
Наконец, считая, что честь Ромео недопустимо задета, а тот не предпринимает всех необходимых по дуэльным стандартам мер, Меркуцио попросту вынуждает Тибальта вступить в бой. Здесь, напротив, он как бы получает вполне "законный" повод для драки - по дуэльным меркам.
Меркуцио и до и после боя он превозносит Тибальта как фехтовальщика. Когда он говорит о Тибальте, слышны нотки чисто бойцовского соперничества. Меркуцио интересно узнать, кто лучше фехтует. В этом он тоже отличается от Бенволио, который, между прочим, фехтует недурно. Тем удивительнее скромное молчание Бенволио, когда Меркуцио говорит ему о том, как опасен Тибальт. Ведь Тибальт так и не смог справиться с Бенволио в самом начале пьесы! Уж Бенволио-то должен знать, опасен ли Тибальт, и насколько. Взаимоотношения Бенволио и Меркуцио, особенно в связи с Тибальтом, - вообще самый странный момент в пьесе.
Бенволио и Меркуцио - неоднозначные персонажи как по действию пьесы, так и по их заявленным характеристикам. Если следовать событиям пьесы, Бенволио никак не назовешь забиякой. Более того, это чуть ли не двойник Тибальта - хладнокровный, умелый и здравомыслящий персонаж и фехтовальщик. Он на равных бьется с Тибальтом, явно его не боится, хоть и не пытается встрять с ним в драку, пытается удержать Меркуцио от опрометчивых действий и нападения на Тибальта. Вместе с тем он не пытается помочь Ромео растащить Меркуцио и Тибальта, хотя Ромео и просит его об этом. Это можно было бы объяснить уважением к дуэли. Но Бенволио не спорит с Меркуцио, когда тот приписывает ему вздорный и мелочно-злобный нрав, а это плохо сочетается с уважением к неким "правилам игры". Он же не лезет на рожон, предоставлаяя Меркуцио выйти на передний план. Хотя, как представитель враждебного Тибальту семейства, он должен был бы задвинуть назад Меркуцио. Наконец, у Бенволио есть причины досадить и Меркуцио, и Тибальту - чужими руками. Или просто не вмешиваться. Второй ему враг. Первый отзывался о нем слишком зло и неуважительно. Не слишом честен он и при рассмотрении дела о дуэлях.
Между тем, Меркуцио тоже оказывается не такой уж горячей головой, как его часто представляют. Он любит цветистые фразы, непрочь поразвлечься за чужой счет, посмеяться над другими. Но его нельзя назвать опрометчивым человеком. Он - довольно умелый и расчетливый боец. Он - вполне здравомыслящий персонаж и в чисто житейском отношении. Он чем-то сродни другим "серьезным" шутам Шекспира и склонен к философским размышлениям. Неизвестно, кто бы победил, если бы не рука Ромео. Меркуцио ведет себя расчетливо и в разговоре с главным героем, и в ссоре с Тибальтом. Он рассудителен даже в перепалке с Бенволио, хотя с тем позволяет себе куда больше, чем с Ромео.
В самом бою Тибальт демонстрирует расчетливость, хладнокровие и умение. Меркуцио говорит о небольшой, но достаточно опасной ране. Удар Тибальта из-под руки Ромео, таким образом, нанесен достаточно осторожно и неглубоко, чтобы не рисковать, подставляясь под ответный удар. Тибальт не теряет головы от представившейся возможности. Он расчетливо и осторожно ей пользуется. После чего благоразумно уходит с места преступления, не пытаясь свести счеты с Ромео. Тибальт не хочет иметь дела с разгневанными горожанами и, возможно, даже скроется от герцога.
Хотя теория об "испанской" школе Тибальта имеет под собой основания, фехтовальные термины, которые звучат в пьесе - скорее итальянского происхождения. Некоторая неясность с passado и hai - не такое уж непреодолимое затруднение. Passado, даже если оно и пришло в английский из французского, как утверждается в некоторых словарях, в конечном счете все же итальянского происхождения. Примечательно и то, что впервые в английских текстах встречается в 1588. Hai, как и passado, может быть свидетельством и испанского, и итальянского происхождения техники Тибальта. Впрочем, все эти слова - и punta reversa - кричит именно Меркуцио.