Лидия Фроловна
В последнее время много появляется различных свидетельств, повествующих об ужасах блокадного времени - о людоедстве, например, о людской подлости и мерзости, мародёрстве. Всё это вылезло наружу, наверное, после падения советского строя и читать это, конечно, ужасно. Но нужно, т.к. это всё тоже часть нашей истории - в том числе. И читая об этом понимаешь, чего стоило в то время оставаться Человеком - именно человеком с большой буквы, чего стоило вынести всё то, с чем пришлось столкнуться.
Именно о таком человеке хочу рассказать вам сегодня. Точнее - не рассказать, а привести кусочек воспоминаний о коменданте убежища, располагающегося под торговым техникумом на улице Чехова. Таких людей, как она, я считаю, можно приравнять к героям - и слава Богу, что таких людей было не несколько.
В бомбоубежище в любое время дня и ночи был идеальный порядок. Комендантом убежища или, лучше сказать, хозяйкой его была Лидия Фроловна. Это был замечательный человек, и мне хочется о ней рассказать то, что сохранилось в памяти. Лидия Фроловна много лет проработала в торговом техникуме. Кем - я точно не знаю, кажется, завканцелярией. Когда началась война и техникум закрыли, ее оставили комендантом - следить за зданием и техникумовским имуществом. Лидия Фроловна была из таких людей, которые по своему складу являются организаторами, и была в этом отношении человеком особенным. Ее деятельный характер никого не подавлял. В любых ее распоряжениях, например, что-нибудь наладить или организовать, никогда не было повелительного тона. Но люди ее слушались, тянулись к ней. Когда бы я ни попадала в убежище - ночью, днем - там всегда была Лидия Фроловна. Казалось, она никогда не спит, никогда не отдыхает. Почему-то я думаю, что ей никто и ничего не предписывал, просто она сама ощущала свою необходимость, считала себя обязанной поддерживать людей, отвлекать их от страха, обнадеживать. Когда бомбы разрывались близко, Лидия Фроловна успокаивала и подбадривала. Она переходила от одной группы к другой и говорила ровным, спокойным голосом: "Не волнуйтесь, мы в надежном укрытии, скоро тревога кончится". Ее выдержка и присутствие духа передавались другим людям, и страх пропадал. Помню ее решительный голос в один из сентябрьских налетов, когда бомбы рвались близко и в убежище погас свет: "Никакой паники! Сидеть на своих местах! Свет сейчас починят!".
От тревог изнемогали. Они были то затяжными - на несколько часов, то следовали одна за другой. Наступало отупение, отчаяние. Чтобы людей как-то отвлечь, Лидия Фроловна устраивала читки газет, достала и принесла в убежище шашки, шахматы. Некоторые, помнится, отвлекались картами. Лидия Фроловна знала, по-моему, всех, кто приходил в убежище - во всяком случае, с улицы Чехова. Знала по именам, фамилиям, знала, кто где живет, кто эвакуировался, кто умер. Помню, когда отчим в сентябре или октябре приболел - он несколько дней не ходил в убежище, а мы с мамой стали из солидарности оставаться дома - к нам неожиданно пришла Лидия Фроловна. Она у кого-то спросила наш адрес и пришла узнать, что с нами случилось.
В убежище пряталось много детей разного возраста. Чтобы скоротать время и поднять настроение, Лидия Фроловна устраивала с ребятами игры, викторины. И даже организовала самодеятельность. Нашла, кто умел декламировать, петь, разыскала гитару. И во время налетов что-то репетировали, пели, читали стихи. Но даже этого ей было мало. Она нашла какого-то актера, страшно худющего, и он начала ставить к 7 ноября маленькую веселую пьеску из эстрадного сборника. Была Лидия Фроловна бескорыстным человеком, делала она все это без всякой выгоды для себя. Голодала, как все. В начале блокады помню ее еще круглолицей, а потом - исхудалой, изнуренной. Я знаю о ней, в сущности, очень мало. Не представляю даже сколько ей было лет. Сейчас, мне кажется, что ей было лет сорок, а тогда казалось, что лет пятьдесят. Не имею понятия, в какой семье она выросла, не знаю, была ли у нее самой семья. Думаю, что нет. Ей была своейственная своеобразная застенчивость одиноких женщин. Помню такой штрих. В убежище приходил вдовец из дома девять, он был очень важный, ходил в полувоенной форме и всем своим видом показывал, что работает на оборону. Но, по-моему, он был просто спекулянт. Лидии Фроловне он говорил каждый раз одно и то же: "Ну, как жизнь молодая?". Более умного он ничего произнести н емог, а Лидия Фроловна смущалась и краснела.
Вспоминая о Лидии Фроловне, я думаю о ее редком характере: активности, решительности и в то же время деликатности, мягкости. Во всякой обстановке она владела собой. Никогда не было видно, что она устала, что ей страшно. И это не было ни позой, ни рисовкой. Ее спокойные серые глаза, гладкие волосы с небольшой сединой, зачесанные назад, вообще весь ее вид внушал уверенность. При ней ни у кого не было ощущения беззащитности. И ее всегда слушались: "Лидия Фроловна просила... Лидия Фроловна сказала...".
В конце ноября прошел слух, что в торговом техникуме будет госпиталь. И действительно, через какое-то время Лидия Фроловна получила распоряжение освободить от техникумовского имущества все учебные помещения. <...> В январе 1942 года в здании торгового техникума открылся госпиталь. Бомбоубежище наше закрыли, и мы во время налетов стали уходить в полуподвал дома 5, который был рядом с нашим домом. <...> Когда госпиталь открылся, мы решили с Айно устроится туда санитарками. Но, к сожалению, поздно об этом подумали, весь вспомогательный персонал был уже набран. <...> Лидия Фроловна тоже не устроилась в госпиталь - почему, я не знаю. Может быть потому, что была оставлена следить за техникумовским имуществом и считала невозможным пойти на другую работы, а может быть и по другой причине. Время от времени я ее видела - истощенную, с потухшим взглядом. Весной 1942 года я узнала, что она умерла.
Источник: "Ленинград. Блокада." - воспоминания С. Готхарт.
Цит.по: Готхарт С.И., Клейман И.Л. Две судьбы в Великой Отечественной войне / Сост., предисл. и премеч. В.Л. Вихновича. - Спб.: ИЦ "Гуманитарная Академия", 2006.
Именно о таком человеке хочу рассказать вам сегодня. Точнее - не рассказать, а привести кусочек воспоминаний о коменданте убежища, располагающегося под торговым техникумом на улице Чехова. Таких людей, как она, я считаю, можно приравнять к героям - и слава Богу, что таких людей было не несколько.
В бомбоубежище в любое время дня и ночи был идеальный порядок. Комендантом убежища или, лучше сказать, хозяйкой его была Лидия Фроловна. Это был замечательный человек, и мне хочется о ней рассказать то, что сохранилось в памяти. Лидия Фроловна много лет проработала в торговом техникуме. Кем - я точно не знаю, кажется, завканцелярией. Когда началась война и техникум закрыли, ее оставили комендантом - следить за зданием и техникумовским имуществом. Лидия Фроловна была из таких людей, которые по своему складу являются организаторами, и была в этом отношении человеком особенным. Ее деятельный характер никого не подавлял. В любых ее распоряжениях, например, что-нибудь наладить или организовать, никогда не было повелительного тона. Но люди ее слушались, тянулись к ней. Когда бы я ни попадала в убежище - ночью, днем - там всегда была Лидия Фроловна. Казалось, она никогда не спит, никогда не отдыхает. Почему-то я думаю, что ей никто и ничего не предписывал, просто она сама ощущала свою необходимость, считала себя обязанной поддерживать людей, отвлекать их от страха, обнадеживать. Когда бомбы разрывались близко, Лидия Фроловна успокаивала и подбадривала. Она переходила от одной группы к другой и говорила ровным, спокойным голосом: "Не волнуйтесь, мы в надежном укрытии, скоро тревога кончится". Ее выдержка и присутствие духа передавались другим людям, и страх пропадал. Помню ее решительный голос в один из сентябрьских налетов, когда бомбы рвались близко и в убежище погас свет: "Никакой паники! Сидеть на своих местах! Свет сейчас починят!".
От тревог изнемогали. Они были то затяжными - на несколько часов, то следовали одна за другой. Наступало отупение, отчаяние. Чтобы людей как-то отвлечь, Лидия Фроловна устраивала читки газет, достала и принесла в убежище шашки, шахматы. Некоторые, помнится, отвлекались картами. Лидия Фроловна знала, по-моему, всех, кто приходил в убежище - во всяком случае, с улицы Чехова. Знала по именам, фамилиям, знала, кто где живет, кто эвакуировался, кто умер. Помню, когда отчим в сентябре или октябре приболел - он несколько дней не ходил в убежище, а мы с мамой стали из солидарности оставаться дома - к нам неожиданно пришла Лидия Фроловна. Она у кого-то спросила наш адрес и пришла узнать, что с нами случилось.
В убежище пряталось много детей разного возраста. Чтобы скоротать время и поднять настроение, Лидия Фроловна устраивала с ребятами игры, викторины. И даже организовала самодеятельность. Нашла, кто умел декламировать, петь, разыскала гитару. И во время налетов что-то репетировали, пели, читали стихи. Но даже этого ей было мало. Она нашла какого-то актера, страшно худющего, и он начала ставить к 7 ноября маленькую веселую пьеску из эстрадного сборника. Была Лидия Фроловна бескорыстным человеком, делала она все это без всякой выгоды для себя. Голодала, как все. В начале блокады помню ее еще круглолицей, а потом - исхудалой, изнуренной. Я знаю о ней, в сущности, очень мало. Не представляю даже сколько ей было лет. Сейчас, мне кажется, что ей было лет сорок, а тогда казалось, что лет пятьдесят. Не имею понятия, в какой семье она выросла, не знаю, была ли у нее самой семья. Думаю, что нет. Ей была своейственная своеобразная застенчивость одиноких женщин. Помню такой штрих. В убежище приходил вдовец из дома девять, он был очень важный, ходил в полувоенной форме и всем своим видом показывал, что работает на оборону. Но, по-моему, он был просто спекулянт. Лидии Фроловне он говорил каждый раз одно и то же: "Ну, как жизнь молодая?". Более умного он ничего произнести н емог, а Лидия Фроловна смущалась и краснела.
Вспоминая о Лидии Фроловне, я думаю о ее редком характере: активности, решительности и в то же время деликатности, мягкости. Во всякой обстановке она владела собой. Никогда не было видно, что она устала, что ей страшно. И это не было ни позой, ни рисовкой. Ее спокойные серые глаза, гладкие волосы с небольшой сединой, зачесанные назад, вообще весь ее вид внушал уверенность. При ней ни у кого не было ощущения беззащитности. И ее всегда слушались: "Лидия Фроловна просила... Лидия Фроловна сказала...".
В конце ноября прошел слух, что в торговом техникуме будет госпиталь. И действительно, через какое-то время Лидия Фроловна получила распоряжение освободить от техникумовского имущества все учебные помещения. <...> В январе 1942 года в здании торгового техникума открылся госпиталь. Бомбоубежище наше закрыли, и мы во время налетов стали уходить в полуподвал дома 5, который был рядом с нашим домом. <...> Когда госпиталь открылся, мы решили с Айно устроится туда санитарками. Но, к сожалению, поздно об этом подумали, весь вспомогательный персонал был уже набран. <...> Лидия Фроловна тоже не устроилась в госпиталь - почему, я не знаю. Может быть потому, что была оставлена следить за техникумовским имуществом и считала невозможным пойти на другую работы, а может быть и по другой причине. Время от времени я ее видела - истощенную, с потухшим взглядом. Весной 1942 года я узнала, что она умерла.
Источник: "Ленинград. Блокада." - воспоминания С. Готхарт.
Цит.по: Готхарт С.И., Клейман И.Л. Две судьбы в Великой Отечественной войне / Сост., предисл. и премеч. В.Л. Вихновича. - Спб.: ИЦ "Гуманитарная Академия", 2006.