(no subject)
*пионерская зорька*
Здравствуйте, мальчики и девочки! С вами опять Пионерская зорька!
Ой-да, взяли с меня слово ухо рыжим полоскать. Раствором каким-то. А в больницу - фиг, не взяли: не придумали, говорят, еще таких коек, чтоб эдаких гиппопотамищ выхаживать!
Я от радости стал прыгать до потолка, и меня прогнали взашей: у больных, говорят, на всех этажах супы (я как раз в обед был) расплескиваются. Самое главное: не взяли меня на больничку: еще годик-пару протяну, значит!
В метро гадко, жарко, душно, ни одной девушки в босоножках: все в каких-то галошах теперь ходят. Впрочем и я в галошах хожу. Но я-то старенький старичок, мне в галошах прописано ходить, а девушки отчего - не знаю. Тысячу лет не был в метро, и еще тысячу не собираюсь! Я лучше своим ходом под землю отправлюсь, в свое время.
Ленинский проспект встретил меня Лениным. Его ослепительная улыбка на высоте полета диких птиц (гагар, гусей, уток) багряными, златистыми лучами // блистательно меня осиявала.
В самой же больнице от неприкаянности и потерянности я занял огромную - с километр! - очередь к гинекологу. Матушки-монахини и молодые православные девицы с обеих клиросов странно на меня поглядывали, но я же по-честному спросил «кто последний», так что не чувствовал подвоха. Оказалось, мне к гинекологу не так сильно надо, как к лору, а лор - это соседняя дверь. И туда - никого.
Теперь я дома, полбашки глухое и оранжевое от мази, но врачи мне сказали: «ушко раскроется, ничего-ничего». Вот такие дела, ребята.
Здравствуйте, мальчики и девочки! С вами опять Пионерская зорька!
Ой-да, взяли с меня слово ухо рыжим полоскать. Раствором каким-то. А в больницу - фиг, не взяли: не придумали, говорят, еще таких коек, чтоб эдаких гиппопотамищ выхаживать!
Я от радости стал прыгать до потолка, и меня прогнали взашей: у больных, говорят, на всех этажах супы (я как раз в обед был) расплескиваются. Самое главное: не взяли меня на больничку: еще годик-пару протяну, значит!
В метро гадко, жарко, душно, ни одной девушки в босоножках: все в каких-то галошах теперь ходят. Впрочем и я в галошах хожу. Но я-то старенький старичок, мне в галошах прописано ходить, а девушки отчего - не знаю. Тысячу лет не был в метро, и еще тысячу не собираюсь! Я лучше своим ходом под землю отправлюсь, в свое время.
Ленинский проспект встретил меня Лениным. Его ослепительная улыбка на высоте полета диких птиц (гагар, гусей, уток) багряными, златистыми лучами // блистательно меня осиявала.
В самой же больнице от неприкаянности и потерянности я занял огромную - с километр! - очередь к гинекологу. Матушки-монахини и молодые православные девицы с обеих клиросов странно на меня поглядывали, но я же по-честному спросил «кто последний», так что не чувствовал подвоха. Оказалось, мне к гинекологу не так сильно надо, как к лору, а лор - это соседняя дверь. И туда - никого.
Теперь я дома, полбашки глухое и оранжевое от мази, но врачи мне сказали: «ушко раскроется, ничего-ничего». Вот такие дела, ребята.