ответ патриоту
Ответ березолу
Эпиграф: «Чукча не читатель, чукча - писатель!» (из анекдота)
Для начала хочу выразить благодарность некоему анониму березолу, автору статьи под неожиданным названием «Сергей Басаев - «творец» истории и мироздания. Благодаря ему я недавно обнаружил в Сети (зашел по ссылке в livejournal.com) ресурс - rb03.ru. Ресурс оригинальный, с собственным контентом, со столкновениями мнений на форуме, короче, живущий своей интересной сетевой жизнью. Конечно, не со всеми авторами, размещающими здесь свои тексты по принципу ЖЖ (сам себе автор и редактор), я согласен. Но в принципе, как площадка для выражения самых разных мнений, и не просто в комментариях, а в настоящих полноценных статьях, этот проект, несомненно, интересен.
Но есть и сомнение, которое сразу же возникает при знакомстве с Вашим (обращаюсь к Админу) ресурсом. Пожалуйста, не воспринимайте это как какое-то самоуверенное наставление или поучение. На мой взгляд, главная проблема ресурса в привлечении сюда известных авторов, профессионалов в разных областях, вменяемых и разумных людей. Без них сайт грозит превратиться в площадку для самовыражения озлобленных неудачников, которых больше нигде печатают, или неуравновешенных и явно неадекватных личностей, строчащих тексты, похоже, на грани алкогольного или какого-то другого психоза. Людей это может оттолкнуть. Серьезный человек сто раз подумает, а стоит ли тратить время на написание текста и размещать его здесь, чтобы увидеть себя в авторском контенте среди только таких личностей. Которые сами рисуют себе «образ врага», а потом сами же с ним, с этим образом (а не врагом, которого на самом деле нет) и сражаются.
Теперь о самой статье березола, который позиционируется на сайте как «писатель». Ну, нехай будет писатель, раз больше о нем ничего не известно. Сразу скажу, что на множественные личные выпады в мой адрес отвечать не буду. Лень. А вот, что касается конкретных исторических ошибок, которые критик «нашел» в моей статье «Мемориал вражды народов» в «Новой Бурятии», то на этом все-таки стоит остановиться подробнее.
В статье «Сергей Басаев - «творец» истории и мироздания» (придумал же название)) «писатель» березол пытается представить концепцию моей статьи о том, что ясачного зимовья на Уде, возможно, не существовало, ни на чем не основанной. Эти попытки предпринимаются автором двумя способами. Во-первых, он приписывает мне определенные утверждения, а потом сам же эти выдуманные им утверждения «опровергает». И, во-вторых, «писатель», критикуя то, что я на самом деле утверждал, приводит в ответ свои исторические доводы. Именно на эту содержательную часть статьи березола я и хотел бы обратить внимание участников форума на сайте rb03.ru.
Головин - не коренной сибирик
Итак, сначала о том, в чем «писатель» прав. Во-первых, большое ему спасибо за то, что он совершенно справедливо указал на мое поверхностное утверждение о том, что посол Московского царства в Китай и будущий государственный канцлер Российской империи Федор Головин был «коренным» сибиряком. Каюсь, здесь я допустил ошибку. Головина можно назвать сибиряком, поскольку он, во-первых, был сыном сибирского воеводы в Тобольске, во-вторых, начал свою деятельность именно в Сибири с заключения Нерчинского договора, и, в-третьих, после возвращения в Москву он был «возведен в достоинство» (получил титул) сибирского наместника.
Однако, он, к сожалению, не коренной сибиряк, поскольку родился не в Сибири, а в Москве, в семье боярина Алексея Головина, который, конечно же, к тому времени еще не был сибирским воеводой. Еще раз повторю, что здесь я был не прав, погорячился, так сказать. Желая побыстрее записать хорошего человека Федора Головина в «коренные» сибиряки!
Небольшое отступление о Головине. Дипломат и военачальник Федор Головин совершил поход со своим посольством и сопровождавшим его войском через всю Сибирь к границам Китая. Здесь он сначала заключил договор с Галданом Бошокту- ханом, правителем Джунгарского ханства, на тот момент самого сильного из монгольских ханств. В 1688 году Галдан Бошокту-хан разбил в Халхе войска Тушету-хана, правителя другого монгольского ханства. Федор Головин в том же 1688 году со своими тремя полками московских и сибирских стрельцов, а также при помощи нескольких сотен казаков и «инородцев», приписанных к ангарским и забайкальским острогам (Иркутскому, Братскому, Баргузинскому, Селенгинскому, Удинскому и Нерчинскому) здесь, на Селенге выступил союзником джунгар Галдан Бошокту и оказал им военную поддержку. Войско московитов (русских) во главе Головиным не дало халхасцам, посланным сюда Тушету-ханом, сжечь две русские крепости и захватить пушки. Речь идет о Селенгинском и Удинском острогах.
В 1688 году, повторюсь, Тушету-хан и Сэцэн-хан, правители двух монгольских государств в Халхе, были разбиты ойратами (джунгарами) и бежали под опеку маньчжурского императора Китая Канси. А в 1689 году посол московитов Федор Головин заключил Нерчинский договор с маньчжурами, установившими в Китае свою династию. Договор, напомню, определял границу Московского царства и государства Цин, которая прошла по Аргуни, Шилке и Амуру, и далее на север по реке Горбица и по Становому хребту.
Территории двух сохранявших на то время свою независимость халхаских ханств, Тушету-хана и Сэцэн-хана, тоже было решено поделить между Цинами и Московским царством, однако о точной границе в 1689 году Москве и Пекину договориться не удалось. Процесс определения русско-китайской границы от Аргуни до хребта Шабин-Дабага в Западных Саянах начался только после того, как цинские войска выбили в 1691 году из Халхи ойратов Галдана Бошокту, и халхаские правители Тушету-хан и Сэцэн-хан вернулись в свои владения. Будучи уже фактически зависимыми от Цинов. Именно с этого времени подданные Тушету-хана и Сэцэн-хана в северных частях этих двух ханств, не желая оставаться под маньчжурами, стали массово уходить в подданство Московского царя.
В 1727 году сербским дипломатом Саввой Рагузинским, состоявшим на службе у первого российского императора Петра Первого, были заключены сначала Буринский трактат, а затем полноценный Кяхтинский договор о разделе территории Монголии. В результате к Цинам отошла почти вся территория трех монгольских государственных образований, - ханств Тушету-хана, Сэцэн-хана и Дзасакту-хана, - а позже и главного врага Цинов - Джунгарского ханства, во главе которого стояли ойратские правители. За исключением северных частей государств Тушету-хана и Сэцэн-хана. Эти территории, - южное Прибайкалье и Забайкалье, - вместе с теперь уже поданными российского императора отошли к резко усилившейся Москве, где к тому времени вместо Московского царства была провозглашена Российская империя.
Савве Рагузинскому удалось провести границу не по Байкалу и Ангаре, как предлагали китайцы еще в Нерчинске в 1689 году, а гораздо южнее. Таким образом, 300-летие «присоединения Бурятии к России» (на самом деле, буряты, как нечто отдельное от монголов, сформировались только в границах Российской империи) в Москве могли бы отметить через 14 лет, в 2027 году! Ну, это так, к слову
Теперь вернемся к статье местного деятеля березола. Итак, мое поспешное утверждение о Федоре Головине, как о «коренном» сибиряке (еще раз повторю, его все-таки можно назвать сибиряком, но не коренным) является единственной исторической ошибкой, которую ему удалось найти в моей статье «Мемориал вражды народов», размещенной в двух номерах газеты «Новая Бурятия». Кстати, полный неотредактированный текст этой статьи можно найти в моем ЖЖ по этой ссылке.
Признавая ошибку с «коренным» сибиряком, я хочу спросить: как эта ошибка (коренной сибиряк Федор Головин, или не коренной?) может опровергать главную версию моей статьи о том, что ясачное зимовье в устье Уды, якобы построенное казаками Гаврилой Ловцовым и Осипом Васильевым, является, возможно (подчеркиваю, возможно!), выдумкой самого Васильева? Эта ошибка к самой концепции статьи не имеет прямого отношения и может рассматриваться лишь как косвенный аргумент против такой концепции.
То есть, если автор березол утверждает, что раз я допустил ошибку в определении «укоренения» Головина в Сибири, то это значит, что вся концепция статьи о ясачном зимовье на Уде неверна, он явно натягивает всю свою оставшуюся аргументацию. Аргументацию явно надуманную, спекулятивную, наполненную грубыми ошибками, местами просто на удивление невежественную.
Давайте разберем то, что «писатель» хочет представить как мои «ошибки».
«От сотворения мира»
О «еврейском календаре». Критик пишет: «Вот каким "кренделем" Басаев пытается нас потчевать: " До 1700 года в Московском царстве жили по смешанному календарю: годы отчитывались от «сотворения мира» как в древнееврейском календаре". Такая дешевка прошла бы "на ура" в среде потомственных шаманистов и миролюбивых буддистов, но не у русских хватов. До петровской реформы календаря, Русское государство жило по византийской версии "от сотворения мира" (5508 год до Р. Х.). Еврейская датировка мирового сотворения - 3761 до н. э. Соответственно, вытесненный славянский Новый Год (март) в конце XV века был заменен на византийский (сентябрь). И дата его - 1 сентября, связана с индиктионом императора Константина Великого, а никак не с еврейским Новым Годом - Рош Ха- Шана, о чем нам втирает Басаев - " При этом календарная дата Нового года отмечалась 1 сентября (дата близкая к еврейскому Новому году)"».
«Русский хват», как называет сам себя «писатель», здесь приписывает мне утверждение о том, что в Москве в то время якобы действовал древнееврейский календарь, по которому евреи отмечали свой Новый год - Рош-а-шана! Но где этот «хват» увидел такое утверждение?
Вот полная цитата из моей статьи: «До 1700 года в Московском царстве жили по смешанному календарю: годы отчитывались от «сотворения мира» как в древнееврейском календаре, а названия месяцев были как в древнеримском юлианском календаре».
В моей статье не утверждается, что в Московском царстве люди жили одновременно по двум календарям - еврейскому, ведущему отчет от «сотворения мира», и римскому юлианскому календарю. Здесь имеется ввиду то, что византийский способ летоисчисления, появившийся в конце X века и использовавшийся с 988 года (с принятием христианства частью правящей норманнской верхушки) в русских княжествах, позже в северо-западной части Золотой орды, и, наконец, в Московском царстве, является тем способом, который позаимствовал у еврейского и римского календарей их принципы отсчета времени.
То есть, византийский календарь, принятый в Константинополе после отделения восточного (ортодоксального, в русском языке «православного») христианства от Вселенской (католической) римской церкви, взял у древнееврейского календаря принцип отчета начала времени и стал вестись не от «рождества Христова» (РХ), а от «сотворения мира». В моей статье и говорится о том, что годы отсчитывались «как в древнееврейском календаре». Специально для березола повторю: не по еврейскому календарю, а как в еврейском календаре. Наречие современного русского языка «как» указывает не на то, какой календарь был принят, или от какого конкретно года шел отсчет лет, а на то, каким образом велось летоисчисление, то есть на сам принцип отсчета времени - от «сотворения мира».
Это же касается и даты Нового года в моей статье - 1 сентября. Там говорится, что это была дата, «близкая к еврейскому Новому году», а не дата еврейского Нового года (Рош-а-шана)! Так что, Басаев здесь никому ничего не «втирает», а вот «хват»-березол, зачем-то приписав Басаеву свое утверждение, сам же его «с успехом развенчивает». Читай лучше, писатель!
Еще раз о том, где был Ловцов
Теперь собственно о зимовье и о календарных датах, между которыми оно якобы было построено. Березол утверждает, что Гаврило Ловцов мог построить зимовье, вернувшись из Иркутского в Селенгинский острог. Здесь придется привести длинную цитату из его опуса, иначе представление о невежественности автора будет неполным. Он пишет:
«В этом месте, Басаев, совершает примитивный подлог, приписывая к цитате отсебятину - "прибыли в Селенгинский острог летом". Как он это делает? -"Христовы дни" превращает в "Пасху" и, смутно представляя в какие сроки она справляется, на авось, накидывает месячишко. Пасха - это Воскресение Господне. Христовы дни - это Страсти Христовы - события предшествующие Пасхе. Соответственно, "две недели после Христовых дней" могут начинаться в самый канун Воскресения, а могут - вначале Страстной Седмицы, то есть неделей ранее. А если учесть, что по религиозным канонам Пасха празднуется в интервале от 22 марта до 25 апреля, то Г.Ловцов вернулся в Забайкалье в самый разгар весны! (См. эпиграф: «Чукча не читатель, чукча - писатель»!)
Вкратце о контексте этого утверждения. В моей статье в «НБ» абсолютно точно, на основании отписки енисейского воеводы Василия Голохвастова в Сибирский приказ в Москву, рассказывается о том, что осенью 1665 года после окончания строительства Селенгинского острога Гаврила Ловцов с частью своего отряда и тремя монгольскими послами от Сэцэн-хана к московскому царю «по последнему осеннему пути» приехал из Селенгинского в Иркутский острог. Однако весной 1666 года «после Христова дни недели с две» (как пишет воевода Голохвастов) эти послы бежали из Иркутского острога. После этого иркутским приказным пятидесятником Дружиной Васильевым, который отрядил Ловцову служилых людей, был организован розыск послов. Не найдя послов, Гаврила Ловцов летом 1666 года вернулся в Селенгинский острог.
Березол же утверждает, что «Ловцов вернулся в Забайкалье в самый разгар весны», а две недели после Христовых дней «могут начинаться» «вначале Страстной седьмицы»!
Итак, мог ли Ловцов участвовать в строительстве Удинского зимовья (если оно существовало)? И когда он прибыл обратно в Селенгинский острог?
Очевидно, что зимовье в устье Уды теоретически могло быть построено в промежуток времени между двумя отписками (донесениями) приказчика Селенгинского острога Осипа Васильева 7174 года от «сотворения мира». 7174 год по календарю, используемому в Москве, длился с сентября 1665 по сентябрь 1666 года по григорианскому календарю. Даты двух отписок Васильева: 30 сентября 7174 (10 октября 1665 года) и 27 апреля 7174 года (7 мая 1666 года). Напомню, что разница между византийским и юлианским календарями составляет 5509 (когда вычисляются даты в сентябре-декабре) или 5508 лет (с января по август включительно). Разница же между юлианским и григорианским календарями с 1582-го по 1700-й год (в том году в Московском царстве был введен юлианский календарь), составляла не 13, как сейчас, а 10 суток.
В первой отписке Васильева рассказывается о строительстве Селенгинского острога, а зимовье на Уде пока не упоминается. Во второй же отписке (в мае 1666 года) говорится о том что «поставлено зимовье в усть Уды реки» без указания даты строительства и того, кто поставил зимовье. Таким образом, зимовье могли построить не раньше 30 сентября (10 октября по новому стилю) 1665 года и не позже 27 апреля (7 мая) 1666 года.
Утверждение о том, что зимовье было поставлено еще до строительства Селенгинского острога, явно ошибочно, поскольку «десятник козачей Оска Васильев», во-первых, не мог по долгу службы не сообщить своему воеводе о постановке ясачного зимовья и о начале сбора ясака с местных «иноземцов» (тунгусов) еще в первой отписке в октябре 1665 года.
К слову о служебном долге. Ни один из енисейских воевод, - ни Василий Голохвастов, ни Кирилл Яковлев, ни другие, - ни разу (!) вплоть до 1680 не сообщали в Тобольск или в Сибирский приказ в Москву о постановке ясачного зимовья на Уде! Хотя ежегодные росписи ясачных сборов о том, сколько соболей было собрано в царскую казну, были едва ли не самыми важными документами в Сибирском приказе. В этих документах указывался не только год, но и точное количество соболей и другой собранной «рухляди». Также в них педантично сообщалось о том, кто персонально и где конкретно (с указанием острога, зимовья, заимки или названия местности) собрал ясак, и даже то, на скольких штуках «рухляди» есть «пупки и хвосты»! Учитывая это, просто вопиющим нарушением кажется тот факт, что где-то на Уде с 1666-го по 1680-й год собирался ясак с тунгусов, но об этом ежегодно не сообщалось. Ни в Енисейск, ни в Тобольск, ни в Москву!
Продолжим о сроках возвращения Гаврилы Ловцова в Селенгинский острог. Об этом казачьем пятидесятнике в отписке воеводы Голохвастова в Москву от 14 августа 7174 года (24 августа 1666 года) говорится, что Ловцов с осени 1665 года и почти до середины мая 1666 года (дата побега послов от Сэцэн-хана) был в Иркутском остроге. После этого он «бил челом» Иркутскому приказчику Дружине Васильеву с просьбой о том, чтобы тот дал ему служилых людей для «проведывания тех беглых мугальских послов», и сам же занимался розыском послов, который не принес результатов. Воевода пишет: «И служилые де люди тех мугальских послов нигде не съехали; и он де Гаврилко с товарыщи из Иркутцкого острогу воротился назад в новой Селенгинской острог». То есть, в отписке ясно сказано, что Ловцов отправился из Иркутского острога только после того, как неудачный поиск послов был завершен.
Теперь по датам этих действий Гаврилы Ловцова. Воевода Голохвастов сообщил о том, что послы бежали через две недели после Пасхи («после Христова дни недели с две»). В 1666 году по византийскому календарю Пасха отмечалась 15 апреля по старому стилю, или 25 апреля по новому стилю. Прибавляем две недели. Получается, что послы бежали не раньше 10 мая. Розыск послов мог длиться неделю-две, а мог и месяц. Путь от Иркутского до Селенгинского острога конным путем через горы на юге Байкала (а судна Ловцову в Иркутске не дали, по крайней мере, об этом в отписке Голохвастова не говорится) мог занять полторы-две недели. А если с обозом, то и больше. Напомним, что, например, в 1675 году путь до Селенгинского острога от Тюхинской заимки, построенной позже в четырех верстах от Ильинской слободы вверх по Селенге, «легким конем» степью по хорошо известному пути оба раза занимал у царского посла Николая Спафария и его служилых людей два-три дня.
Таким образом, Гаврило Ловцов вернулся в Селенгинский острог, скорее всего, не раньше начала июня. Напомним, что дата второй отписки Осипа Васильева, в которой он сообщает воеводе Голохвастову о том, что зимовье уже, якобы, «поставлено», такова: 27 апреля (7 мая) 1666 года. То есть, через 12 дней после Пасхи, когда и послы, и сам Гаврила Ловцов были еще в Иркутске, за два-три дня до побега монгольских послов! Очевидно, что Ловцов никак не мог построить зимовье, о котором пишет Осип Васильев.
«Христовы дни»
«Писатель» березол же пишет, что Ловцов вернулся в Селенгинский острог «в разгар весны» (что это значит, непонятно, в середине весны что ли?), и что две недели «после Христова дни» (дата из донесения Голохвастова) «могут начинаться в самый канун Воскресения, а могут - вначале Страстной Седмицы, то есть неделей ранее».
Как-то даже неловко за «русского хвата» и «патриота» березола, который, возможно, считает себя православным, и который, напомню, пишет, что «Басаев, совершает примитивный подлог, приписывая к цитате отсебятину -…"Христовы дни" превращает в "Пасху" и что «Христовы дни - это Страсти Христовы - события предшествующие Пасхе». Тем не менее, придется все-таки разъяснить «писателю», что срок в две недели после Христовых дней наступает не до Пасхи, «в канун Воскресения», и не «вначале Страстной седьмицы», как он пишет. Объясняю еще раз специально для березола. «Христовы дни» отмечаются христианами, и православными, и не православными, как раз в Страстную неделю («седьмицу»), последнюю неделю перед Пасхой. Начиная со Страстного понедельника и заканчивая самой Пасхой (Воскресением)!
Кстати, в канонический церковный список «страстей Христовых» входят не только земные «страсти», - например, отмечаемый в Страстной понедельник «вход Господень в Иерусалим» или приходящиеся на Чистый четверг «тайная вечеря» и «поцелуй Иуды», произошедшие в Страстную пятницу «распятие» с «положением во гроб», - но также и события его загробной жизни - субботнее «сошествие в ад» и последующее «воскресение из мертвых»!
Конечно, березол может об этом не знать. Возможно, этот «хват» - человек не церковный, или не имеющий к православию и вообще христианству никакого отношения. Но в любом случае, сложно себе представить русского «писателя», или вообще человека, выросшего в русской культуре, который не знает народную пословицу: «Дорого яичко к Христову дню».
На всякий случай, опять же специально для березола (ведь может же не знать!) объясню и эту пословицу. В русской культуре, в том числе среди простого народа, широко распространен обычай на Пасху красить («крашенки») и расписывать («писанки») яйца. Обычно это делают, начиная с Чистого четверга и до субботы на Страстной неделе. Накануне Пасхи яйца и пасхальные куличи приносят в церковь, освящают их, а в сам Христов день (Пасху) ими «разговляются», то есть, прерывают пост, а проще говоря, употребляют в пищу.
Завершая эту тему, напомню еще одну русскую народную пословицу: «И дурак знает, что Христов день - праздник». Лучше читай (а не пиши), писатель! (см. эпиграф)
Даты отписок Васильева
Переходим к еще одной цитате из опуса пациента: «Каноническим периодом установки Удинского зимовья принято считать время между двумя отписками О.Васильева ( на этом настаивал Минерт, с ним же согласны и местные ученые, краеведы) - 30 октября 1665 и 14 августа 1666 .
Вот уж напутал, так напутал! Откуда «писатель» взял эти даты, вообще непонятно. Видимо, у себя из носа.
Во-первых, бывший главный архитектор конторы «Бурят-монголпроект», и вполне добросовестный историк Людвиг Минерт в своей работе «Архитектура Улан-Удэ» приводит совсем другие, реальные даты отписок Осипа Васильева - 30 сентября 1665 года и 27 апреля 1666 года. На самом деле, это даты по старому стилю (юлианскому календарю). По новому стилю, как уже говорилось, это 10 октября 1665 года и 7 мая 1666 года. Сам Минерт выдвинул версию, что зимовье было поставлено, вероятнее всего, в октябре 1665 года, до ледостава на Селенге. Напомним, что в еще в начале19-м века дата ледостава на Селенге была 26 октября, о чем писал русский гидрограф Александр Старицкий в 1813 году.
По-видимому, дата 30 октября 1665 года у березола появилась вследствие отсутствия навыков внимательного чтения (в первой отписке Васильева указана дата: 30 сентября 7174 года по византийскому календарю), а дату 14 августа 1666 года он взял из отписки не Осипа Васильева, а воеводы Голохвастова, который написал свое донесение царю Алексею Михайловичу (Тишайшему) 14 августа 7174 года, или 24 августа 1666 года по григорианскому календарю. В общем, читай лучше и больше, писатель!
Как читать царские грамоты
Еще немного на тему знания русского языка. Не могу не привести еще одну его длинную (наберитесь терпения) цитату.
- Соорудив себе "колпак со звездами" и приняв инквизиторскую позу, мастер дедукции и "скрипач по совместительству", (это он обо мне - С.Б.) просвещает, что де "грамота царя Алексея Михайловича новому енисейскому воеводе Кириллу Яковлеву " - полна сомнений -" не очень-то доверяли информации из Селенгинского острога". Потому как в наказе Яковлеву написано: " произвести досмотр и опись острога, вновь построенного на реке Селенге". Это пустое, что в царской грамоте фигурирует зимовье -"...де году призваны были в ясачной платеж тунгусы Люлеленского роду двадцать пять человек, к Селенге, на усть Уды реки..." (развести самодержавного лоха, сибирскому казаку - что чихнуть!), - пишет березол.
Как и во всей статье, написано крайне невнятно. Поэтому, на всякий случай, попытаюсь пояснить, что имел в виду «писатель». Он, скорее всего, хочет донести до читателей ту «оригинальную» мысль, что я, Сергей Басаев, вру о том, что кроме скупой отписки Оски Васильева о том, что «для тех новых призовных иноземцов поставлено ясачное зимовье на усть Уды реки», больше нет ни одного реального свидетельства о существовании зимовья на Уде. На самом же деле, пишет березол, даже сам царь Алексей Михайлович написал о существовании зимовья!
Кстати, вот чуть более полная цитата из царской грамоты новому енисейскому воеводе Кириллу Яковлеву, которую березол взял из моей же статьи: «…во 174 де году призваны были в ясачной платеж тунгусы Люлеленского роду двадцать пять человек, к Селенге, на усть Уды реки, к ясачному зимовью». Для любого владеющего русским языком человека ясно, что здесь московский царь Алексей Михайлович не подтверждает информацию Осипа Васильева из Селенгинского острога, а лишь передает то, о чем ему написали. В начале своей грамоты царь пишет о том, что среди документов, присланных ему из Енисейска от воеводы Голохвастова, была и отписка Осипа Васильева: «…прежней воевода Василей Голохвастов и прислал с отписки и с мунгальскими посланцы енисейских служилых людей, пятидесятника казачья Гаврила Ловцова с товарыщи пять человек; а в отписке его Васильеве написано: …».
Опять обращаю внимание «русского хвата» на то, в приведенной до этого цитате из грамоты царя есть частица «де». Понятно, что «писатель» мог ее не заметить. Поэтому, специально для него объясняю, что частица русского языка «де» (как и «дескать») употребляется при передаче чужой речи, причем, часто с оттенком недоверия. То есть, царь говорит о том, что ему, мол, написали то-то и то-то, а совсем не подтверждает информацию Васильева (см. эпиграф к статье!).
продолжение в следующем посте